УТКА

Нелли Викторова
    Свинцовое небо крепко держало в плену лучи света, и казалось, что им никогда не пробиться в мир, кроме затяжного дождя ждать было нечего.
Продрогший Утка, похлопывая себя по плечам, направлялся к дому. Старенький синий пиджачок и скорое свидание с дочкой - это все, что могло хоть немного согреть его в это раннее холодное утро. Он шел по проселочной дороге,  вдыхая запах свободы, улыбался своим беззубым ртом.  Пять лет он не был дома. Скоро ,скоро, он увидит свою дочь.  Но то, что предстало его взору, потрясло его. Он стал  приседать, колени дрожали,  Утка еле дошел до места, где когда –то стоял его дом.  Здесь он родился, женился. В этом доме родилась его единственная и любимая дочь.
Но где?! Где те стены, которые помогают? Вместо них лежали аккуратно сложенные бревна на пустыре. Даже после слома ничего не осталось, все было убрано. Вишневый сад срубили еще много лет назад, когда государство стало брать налоги: на урожай, живность, птиц. Простым колхозникам это было не под силу. Утка устало опустился на краешек бревна, и горячие слезы  непрестанно катились по его небритым, впадшим щекам.  Он плакал долго. Здесь, дома, он мог плакать, столько, сколько было боли. Там было нельзя. Не лишних слов , не слезы. Там он мог только ждать. Ждать свободы.
В лагере его никто не навещал и не писал. Жена, с которой он прожил двадцать лет душа в душу, не смогла перенести горя.  И без того, больная женщина, перенесшая все невзгоды  и страхи сталинских времен, не выдержала разлуки с единственным и любимым человеком. Опорой всей ее жизни..Умерла внезапно, прямо в зале суда, после вынесения приговора. А дочь написала ему единственное письмо: «Ты мне не отец,  не пиши мне.  Не позорь меня и память матери. Меня замуж никто не возьмет. Кто женится на дочке уголовника? Никогда не возвращайся назад. У тебя в селе никого нет."
   Да… все началось со Дня Рождения дочери. Тогда Мария, жена Николая, худенькая, тихая женщина и предложила сделать подарок дочери на совершеннолетие, и переписать на нее дом. Восемнадцать лет исполнялось ребенку, пришли подружки, Степка Рогозин с цветами, а угостить нечем. Семья и справлять-то не думала, Но раз пришли...Одно варенье, да лепешки на воде. Зарплату в совхозе не давали уже как семь месяцев.
Ребятня приуныла, а Танюшка, отвернулась к окну . Вот те и восемнадцать лет, вот те и юбилей. Отец погладил дочь по русым косам , - не плачь, прорвемся!
Он бежал в сельсовет. - Степаныч!  Ну дай, хоть трешку. Ну хоть чего-нибудь. Юбилей же у человека.  Мы же ждали. Зарплату эту. Не всю же прошу. Не обижай детишек то.
  -   Я и сам забыл, как эти деньги выглядят, не рви душу, ступай Николай, не до тебя!
Степаныч отвернулся и стал перекладывать бумаги с места на место.
Николай думал недолго, зашел на птичник, выбрал двух уток пожирнее и на остановку, где селяне приторговывали,  кто чем мог. Одну утку обменял на бутылку самогона и красного вина. Праздник удался на славу. Танька веселая целовала отца, - Ты мой самый- самый любимый на свете! И опять пускалась в пляс с девчонками, то и дело поглядывая на Степку. А уж он и глаз с нее не отводил.
- Справная получилась доча. Статная, фигуристая, брови черные, вся в мать!
Да недолго в доме счастье жило – его горе подменило.
На следующий день пришел участковый Рогозин, отец Степки. Составил протокол. Николай все, как было, рассказал.
  -Побойся Бога, какой суд, я же детей накормил. Твой Степка тоже жрал эту утку в обе щеки!
  -Хищение государственного имущества.  Пять  лет  лишения свободы!
 Так родное село сменила чужая, холодная зона. 
   Мужики в лагере смеялись: « А птицы крупные были?»
  - Крупные…
- Так радуйся, тебе светила статья: хищение государственного имущества в особо крупных размерах.  Это расстрел. А так, парочка жирных уток притащили тебя на "пятерочку", которая пролетит и не заметишь. Эх, утка, утка - перелетная птица.
Так он и получил это погонялово . На зоне поселился ЗЕК Утка, и навсегда исчез из жизни Толмачев  Николай  Иванович, ветеран труда и хороший семьянин.
Наконец смелый луч пробив все преграды вырвался на свободу, и разлился рассветом по верхушкам деревьев. просветлело и  бледное лицо Утки. Серебристый паучок спускался с бревнышка прямо ему на руку. Утка раскрыл ладонь и не шевелился. - Пущай ползет не помешает. Эта козявка стала первым родным  односельчанином, которая встретила его у родного дома. - Примета такая - паук к новостям! Или к деньгам? 
Выцветшие  от слез, голубые глаза прищурились .  – Солнышко. Его первое солнышко на воле. Утка смотрел в небо  и шептал – Господи помоги! Николай Угодник не оставь! Ты Николай, я Николай, если можешь – помогай! Это приговорку всегда повторял его дед, которого тоже звали Николаем. Так это маленькая молитва к великому святому, стала семейной традицией, но только тайной, сокровенной. О Боге говорить в те времена было опасно. С работы увольняли, из партии исключали поэтому люди молились сердцем и молча.
- Ой Колька, что ли ? Услышал грубый голос тети Глаши. Он уже и забыл свое имя. - Никак вернулся!
Состарился, седой, без зубов! А зубы где?
-Да там, Глафира, зубы выбивают, а обратно не вставляют!
-Да жаль тебя. Танька твоя замуж за Степку вышла, сына родила, второго ждут. А твой дом продала, а на эти деньги новый пристрой сделала у Рогозиных. Зайди к ней, может примет... отца-то?
   Долго топтался у порога Утка, не смел стучать, да Барбос залаял. Открыла Татьяна. - Я же писала, что бы не приходил ко мне.  Утка остался стоять на месте, как вкопанный.  Таня протянула смятую бумажку,  -  на вот , не звери же. Отец взял 10 рублей. Деньги были влажные от Танькиных рук. Видать долго держала их в руках, наблюдая, как отец несмело двигался к дому. Он машинально положил их  в карман старого пиджака.  Милость от дочери.
  Утка возвращался с кладбища, все еще вслух разговаривая с любимой женой. Красные глаза не высыхали от слез. Сельский храм, построенный в честь святителя Николая чудотворца, смотрел сверху на Николая и жалел его. Утка это почувствовал, поднял голову, перекрестился – Ты Николай и я Николай, если можешь помогай! Как бы ему хотелось войти в это место утешения, но церковь была закрыта много лет.На почерневших куполах, креста не было, штукатурка осыпалась, ступени прогнили.
Шум машины заставил его оглянуться. Приоткрыв дверцу председатель крикнул, -садись, покалякаем!
- Я тут вот, что решил. Пока поживешь в клубе есть там теплая подсобка, а потом тебе дом сварганим, благо материал есть, думали ферму строить, да вот не для кого... Скота нет, одни люди. И хихикнул. Видно ему понравилась своя неумелая шутка. 
- Ты ведь механик, что надо, руки золотые, пойдешь в совхоз? Утка расплылся в беззубой улыбке. На душе  стало чисто и легко. Перед сном, прочитав свою, только ему знакомую молитву : "Ты Николай, я Николай, если можешь помогай", Утка уснул.
Первый раз, за эти пять лет он спал в отдельной комнате. Никто не курил, не ругался, и сны снились легкие тихие, как-будто он на реке с удочкой. Зеленые ивы, синие вОды и никого вокруг.
Через год его Татьяна родила сынишку, но к отцу не заходила, то ли стыдилась, то ли гордость не позволяла. Дом то у отца был хороший добротный, все совхозом строили. Все его уважали, кроме самых родных ему людей. Утка оставался одиноким . Имея дочь , зятя и внука.
Да вот в жизни как бывает: Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Уснул  Степка  Рогозин пьяный с сигаретой, и загорелся  дом. Танька, взяв ребенка на руки из-за всех сил трясла непутевого пьяного мужа. Да, какой там! В ночной рубашке, беременная, с испуганным ребенком на руках, она бежала по ночной сельской дороге, иногда оглядываясь на черно-красную пасть пожара, который жадно поглощала ее дом. Люди из толпы пытались остановить ее, что-то говорили, но Татьяна ничего и никого не слышала. Она могла бы бежать и бежать, пока в темноте не столкнулась с одинокой фигурой. Теплые огрубевшие руки погладили ее по голове. - Успокойся доченька, все будет хорошо. Прорвемся! Утка взял малыша на руки, и они тихо пошли в свой новый дом.
Через три месяца родила еще здорового малыша. Внука Николаем назвали.
Он теперь вместе с дедом сокровенную семейную молитву читает: «Ты Николай, я Николай, если можешь помогай»