Продолжение. Начало здесь http://www.proza.ru/2013/03/21/1148
«Просите за Данзаса, за Данзаса, он мне брат», - сказал умирающий Пушкин доктору Арендту, отправляющему к царю на доклад о ранении поэта.
Данзас был секундантом поэта, а по законам того времени за это могли и повесить. Формально тогда еще действовал воинский сухопутный устав Петра-1, по которому участники дуэли подвергались смертной казни через повешение. Даже если дуэлянты испустят дух во время поединка, то по уставу Петра-1 их необходимо было «и по смерти за ноги повесить». Петр -1 с дуэлянтами не церемонился и был к ним беспощаден.
Лицейский товарищ Пушкина Данзас происходил из старого дворянского рода. Всю жизнь посвятил армии, дослужился до чина генерал-майора. Участвовал в разных боевых походах. В 1828-29 г. храбро сражался с турками, был ранен в плечо с раздроблением кости. За отличие в турецкой войне получил чин капитана и был награжден золотой полусаблей с надписью «За храбрость».
Этого боевого офицера и попросил Пушкин быть своим секундантом. Прекрасно понимая, какая кара ждет Данзаса после дуэли, он все же соглашается послужить другу. Может, в нем теплилась надежда, что дуэль как-нибудь не состоится, может, думал, что удастся ее предотвратить. Кто знает?
Пытался ли он что-либо сделать для предотвращения дуэли? Конкретных, подтвержденных документально или очевидцами сведений об этом нет. Бытует мнение, что Данзас якобы по пути к месту дуэли бросал на дорогу пули. В это время навстречу им возвращались с катания с гор люди, и среди них было много знакомых Пушкину и Данзасу. А князь Головин, думая, что они тоже едут кататься, даже закричал им; «Что вы так поздно едете, все уже оттуда разъезжаются». Роняя пули, Данзас надеялся, что их увидят, догадаются, куда они едут, и дуэль может быть предотвращена.
Трудно поверить в такую версию, но она существует. Данзас об этом в своих воспоминаниях ничего не говорит. По пути они встретили в экипаже жену Пушкина Наталью, но она была близорука и не разглядела мужа, а Пушкин в это время смотрел в другую сторону.
Знал ли царь и шеф жандармов Бенкендорф о дуэли?
Вот что записал в своем дневнике А.С.Суворин со слов П.А.Ефремова:
«Николай-1 велел Бенкендорфу предупредить дуэль… Что делать мне теперь? – сказал он княгине Белосельской. «А вы пошлите жандармов в другую сторону». Убийцы Пушкина – Бенкендорф, кн. Белосельская и Уваров».
Есть воспоминания Данзаса в записи А.Аммосова: «…дуэль Пушкина не была остановлена полицией. Жандармы были посланы в Екатерингоф будто бы по ошибке, думая, что дуэль должна происходить там, а она была за Черной речкой у Комендантской дачи. Пушкин дрался средь бела дня и, так сказать, почти в глазах всех».
Возможно, после дуэли Данзас и пожалел о своем согласии стать секундантом. Он, как говорится, спиной стал чувствовать упреки своих лицейских товарищей за то, что не спас Пушкина. Иван Пущин писал другу Малиновскому из Сибири:
«Последняя могила Пушкина! Кажется, если бы при мне должна была случиться несчастная его история… то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта-товарища, достояние России…».
Это был явный упрек Данзасу. Наверняка, Данзаса не покидало чувство вины, когда он читал и слышал многочисленные отклики на смерть Пушкина известных поэтов и писателей того времени.
«Тебя, как первую любовь, России сердце не забудет», - писал Тютчев.
И.А.Гончаров вспоминал: «И вдруг пришли и сказали, что он убит, что его более нет...Я …горько, горько, не владея собою, отвернувшись к стене и закрывая лицо руками, заплакал. Тоска ножом резала сердце, и слезы лились в то время, когда все еще не хотелось верить, что его уже нет, что Пушкина нет!... И я плакал горько и неутешно …».
Брат Пушкина Лев писал отцу; «Если бы у меня было сто жизней, я все бы их отдал, чтобы выкупить жизнь брата».
«Плачь мое бедное отечество! Не скоро родишь ты такого сына! На рождении Пушкина ты истощилась!...- писал матери из Парижа Карамзин.
«Как странно, - писал Гоголь Плетневу. – Боже, как странно! Россия без Пушкина. Я приеду в Петербург, а Пушкина нет…»
«Прострелено солнце!» - написал А.В.Кольцов.
Отозвался на смерть Пушкина и польский поэт Адам Мицкевич:
«Пуля, поразившая Пушкина, нанесла интеллектуальной России страшнейший удар… Ни одной стране не дано, чтобы в ней больше, нежели один раз, мог появиться человек с такими выдающимися и такими разнообразными способностями».
А вот скорбные слова друга Пушкина Федора Матюшкина, обращенные к лицейскому товарищу Яковлеву:
«Пушкин убит! Яковлев! Как ты это допустил? У какого подлеца поднялась на него рука? Яковлев, Яковлев! Как ты это мог допустить? Наш круг редеет; пора и нам убираться…»
Читая и слушая все эти отклики, нетрудно представить себе, какие чувства испытывал тогда Данзас. Вряд ли душе его было комфортно.
Но даже и в наше время, через сто лет после гибели Пушкина, Данзаса продолжали упрекать за то, что он не проверил перед поединком наличие у Дантеса под одеждой кольчуги. Легенда о том, что на Дантесе была кольчуга, возникла в советское время, в 30-х годах прошлого столетия. Приемный отец Дантеса Геккерен, просил Пушкина отсрочить дуэль на две недели якобы для того, чтобы успеть заказать оружейникам изготовить кольчугу. Даже нашли место, где он якобы заказал эту кольчугу, что по прошествии времени не подтвердилось.
Не смотря на то, что специалисты доказали несостоятельность этой легенды, она оказалась устойчивой. Она уже была аппаратом ТАСС распространена по всем газетам Советского Союза под сенсационным названием «Эксперты обвиняют Дантеса». Это сообщение пошло гулять тогда и в зарубежной печати.
Даже, когда эта версия рухнула, пушкиноведы не успокоились и М.И.Яшин выдвинул в 1968 году новую версию, по которой уже на Дантесе была не кольчуга, а кираса, которая тогда только появилась как защитное средство от холодного и огнестрельного оружия. Дуэль Пушкина уже трактуется как заговор, в котором принимал невольное участие и Данзас. Обвинения Данзасу строились на том, что он нарушил дуэльный кодекс, который якобы предусматривал секундантам перед дуэлью осматривать одежду противника. Этого Данзас не сделал.
Критикуя эту версию, другой исследователь жизни Пушкина Я.Л.Левкович не без сарказма напишет:
«…оставалось неясным только одно: каким образом можно было кирасу (а в 30- годы она изготовлялась из кованого железа) запрятать под военный мундир или военный сюртук, не изменив своего внешнего вида».
«Подлец в пушкинскую эпоху, - пишет дальше Левкович, - мог насмерть забить крепостного, обесчестить замужнюю даму или девицу, но он не мог, отправляясь на поединок, надеть защитное приспособление – даже в случае легкого ранения оно было бы обнаружено, а это неизбежно привело бы к остракизму: ни один порядочный человек не подал бы ему руки, он был бы отрешен от общества».
Сегодня все эти версии и легенды вызывают лишь улыбку из-за понимания их несостоятельности, но тогда они серьезно занимали умы людей и им верили.
Сегодня у нас нет никаких оснований обвинять в чем-либо Данзаса, он поступил как честный человек, рискуя при этом карьерой, а может даже и жизнью.
За секундантство Данзас был приговорен к виселице, но это наказание, по ходатайству военного начальства, Высочайше было заменено на два дополнительных месяца ареста в Петропавловской крепости. Был он освобожден почти через четыре месяца после смерти Пушкина 19 мая 1837 года.
Умер Данзас 3 февраля 1870 года. Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Могильный памятник прекрасно сохранился до наших дней.
«Кому из нас последний день лицея
Торжествовать придется одному?»
Продолжение http://www.proza.ru/2013/04/24/1635