1994 год.
- Х..ня сегодня какая-то снилась.
Спрашивать неохота. Кому интересны чужие сны? Тем не менее, Борис лениво нажал на пульт, убавляя звук телевизора.
- Ну?
- Ты приснился сегодня, говорю!
- А-а-а… - зеленая лесенка на экране снова выросла на несколько ступенек. Реагировать на такое тем более лениво. Остряк – самоучка.
- Ну так вот, - не унимался Андрей, пихая брата в бок. - Прикинь, снилось, будто у меня есть машина времени.
- Угу…
- И вот, сажусь я на нее и в будущее переношусь. А там тебя первым встречаю!
- Ты меня и сейчас регулярно встречаешь, стоило из-за такого в будущее лететь.
- А ты такой старый и жирный. Правда, совсем не удивился, когда меня увидел.
- Чего мне с тебя удивляться, ты кто, Шварц или Тайсон? Ну и о чем говорили?
- Да я забыл. Помню только конец разговора. Ты встаешь такой и говоришь: «мне плохо, забери меня отсюда!».
- А ты ничего не попутал?
- В смысле?
- Машина времени точно у тебя была, а не наоборот?
- Да пошел ты…
От мощного пинка старая входная дверь, протестующее завизжав, ударилась о стенку. Посыпалась известка.
- Там у бабушки свет горит среди бела дня… и на стук не реагирует. Я ей чуть дверь не выломал! – неживым, вибрирующим голосом сообщил братьям красный с мороза Олег.
Андрей и Борис синхронно вскочили с дивана и, забыв про верхнюю одежду, выскочили из времянки под косо летящий снег.
1998 год.
- Вон, вон, туда побежал!
- Бо-о-о-ренька-а-а-а!
- Да заткнись ты, дура! Тихо, тихо, братан, куда тебя?..
Олег, тяжело дыша, светит брату в лицо зажигалкой, сжимая ее бледными, окровавленными пальцами.
- С… сука! Пусти, чего ты меня, как бабу мацаешь!
- Да не дергайся ты! Так больше крови вытечет! Идти сможешь?
- Конечно, смогу! Ах ты...
- Олег! Я мотор поймал, быстро грузи его и гоните на Чапаева, «травма» туда переехала, я точно знаю! – Андрей, тяжело припадая на левую ногу, спустился с дорожной насыпи.
- А ты куда?
- Я в поселок, чернь раскину. Одного из их кодлы я знаю, но проверить нужно. Подтягивайся в «Шанхай», как в больничке отстреляешься. Вот, держи лавэ, доктору отдашь. Стрелканемся у Михея, все, мухой!.. Борюсик, ты главное не спи, понял меня брат? Только не закрывай глаза, слышишь?
Обшарпанная «копейка» с запотевшими стеклами просела под весом двух накачанных, коротко стриженых парней в спортивных костюмах.
- Эй! Я на такое не подписывался! – пробует протестовать щуплый усатый мужик, судорожно дергая шеей в попытке разглядеть, капает ли кровь с одежды стонущего пассажира на чехлы.
- Завали, олень! Газуй, а не то кадык вырву! – ревет Олег, засовывая руку за пазуху. – Да ты не бойся, по деньгам не обидим. И сиденья твои в поряде, я кожанку подстелил. Не ссы, Капустин, вы..бут – отпустят! Бамбарбия! Рули давай… Боря, Борь, ты как? Скажи мне что-нибудь, брат...
2002 год.
- Дорогие гости, ну нельзя же так! Совершенно невозможно работать! – фотограф с жидким «хвостиком» на затылке раздраженно машет рукой, - У меня сегодня еще одна регистрация… вот вы! Да, вы! Молодой человек! Фото на память, помогите мне собрать гостей, вы, я вижу, самый трезвый здесь!
- Намек понял! – смеется Олег и, надсаживаясь, кричит куда-то за спину:
- Эй, граждане негодяи, тунеядцы и алкоголики! Где жених?
- Жених в машине, дышит носом! – выныривает откуда-то Борис и, щедро поливая тянущиеся к нему руки с пластиковыми стаканами, разливает водку.
- Тащи его сюда. Видишь, человек из графика выбивается.
- Сам тащи, на мне костюм из проката.
- Ну и что? – Олег недоуменно смотрит на ухмыляющегося Бориса поверх головы какой-то заразительно смеющейся гостьи, пробегающей мимо них с букетом невесты в руках.
- Увидишь, – лаконично отвечает Борис и жестом полководца указывает на черную иномарку с двумя блестящими кольцами на крыше.
- Предатель! – укоряет брата Олег и тяжело рысит в сторону машины.
- Вас всего трое? – через пять минут деланно удивляется фотограф.
- А тебе что, мало? – пытается бузить Андрей, безуспешно вырываясь из Олеговых лап, - Все главные люди н-н-на этом м… меро-при-я-тии здесь! Сымай!
- Момент! – останавливает фотографа Борис и, подмигнув Олегу, принимается яростно натирать ухо жениху. Второй «заговорщик» немедленно атакует с другой стороны.
Андрей молча и ожесточенно вырывается. Наконец, пожертвовав целостностью шикарного пиджака, вырывает руку из медвежьего захвата Бориса и отточенным движением бросает Олега через бедро.
- Кажись, протрезвел! – поднимаясь с земли, удивляется Олег, - Маэстро, прошу вас!
Истомившийся фотограф нервно наводит тяжелый объектив на три беззаботно скалящиеся рожи и в молодецкий регот вплетается несколько аккуратных щелчков.
- Ма-а-альчики! – нетвердой походкой приближается к братьям одна из гостий, - А где шампанское?
- В моей машине… - не очень уверенно отзывается Борис - самоназначенный бармен.
- Там ничего нету! – капризно тянет подружка невесты, как бы невзначай задевая его стройным и голым бедром.
- Слышь, чепушило! – ласково обращается к брату Андрей, - А ты его, когда на мосту пассажиров поили, случайно не оставил?
Борис меняется в лице и, оставив девушку хвататься за воздушные завихрения, бросается к ближайшей машине.
- Беги, беги! Верю, ждет тебя удача! На святое дело идешь! – голосом Джигарханьяна из «Места встречи изменить нельзя» кричит ему вслед Олег.
Андрей же, приобняв сомлевшего фотографа, неверными пальцами роется во внутреннем кармане пиджака:
- Фотки, когда будут готовы, скинь мне на пейджер, хорошо? Запиши номер…ик… номер…ок… Да не смейся ты, пиши!..
2008 год.
- Хорош орать, я из-за тебя не слышу ничего… да, Екатерина Васильевна!
- Андрей Николаевич, вы просили сообщить, когда я смогу дозвониться до Олега Николаевича…
- Где он?
- Сказал, что через пять минут будет…
- Спасибо!
Андрей поднял сузившиеся глаза от коммутатора.
- Продолжай.
Борис молча швырнул на стол пухлый скоросшиватель.
- А я тебе все сказал. Когда мне из Красноярска звонят и говорят, что с монголами договор расторгают по твоему распоряжению… Заметь, не ты мне звонишь, а твои юристы недоделанные… Это… это… Крысятничество! Вот что это!
- Я тебя еще раз попрошу: заканчивай истерику. А не прекратишь - всеку.
- Да? – Борис нехорошо заулыбался и двинулся на брата, - Так чего тянуть-то, а?
Побледнев, Андрей поднялся из-за стола.
- Ну?
Тяжело дыша, Борис опустил кулаки.
- Я не пионер уже, – презрительно процедил он, - Как говорят в стране эльфов: «Встретимся в суде». Аррива, дорогой брат, доляшку я свою вывожу. Привет семье.
Сгорбившись, Борис прошагал по кабинету и, оттолкнув плечом входящего Олега, вышел в приемную.
2010 год.
- Ты там давай, держись… - в который раз уже, не зная, что сказать, Борис повторяет эту глупую фразу у окошка регистрации, сжимая в руках замотанную в целлофан спортивную сумку.
- Ты ж меня знаешь, брат. Без хрена не съедят! – виновато ухмыляется Олег и тоже прячет глаза.
- А этот… где? Скоро посадка же!
- Мы с ним вчера попрощались. Он заезжал, помог вещи собрать.
- Заканчивается регистрация на рейс номер … Абакан – Москва… - сыплются из-под потолка маловразумительные звуки.
- Вот оно как, значит… - выдает еще одну неловкую фразу Борис и крепко сжимает Олега в объятиях. Звони, как доберешься. Ни пуха, брат!
- Спасибо! – Олег с облегчением забирает у него из руки свою сумку и, не оглядываясь, шагает к пункту досмотра.
- Вот оно как, значит… - бессмысленно повторяет Борис, глядя ему вслед, - «Нерезиновая». Порт пяти морей, мать его…
2013 год.
- Помнишь, в тот день, когда бабушка умерла, ты мне сон рассказывал? – спросил Борис.
- Нет, - равнодушно ответил Андрей, ковыряясь в утробе своей «Явы», - Дай мне во-он ту ветошь!
- Ну, про машину времени. Вспоминай! – Борис брезгливо вытер руки о джинсы.
- А-а-а! Ну да! Я там в будущее метнулся и с тобой говорил! А вот разговор о чем был – не вспомнить. Помню только, что ты мне х..ню какую то в конце сморозил! – Андрей оседлал мотоцикл и смешно дрыгнул ногой.
- Я тебе сказал: «Мне плохо, забери меня отсюда!».
- Чего? - переспросил Андрей, окутываясь клубами удушливого дыма.
- Мне плохо! – заорал Борис, - Забери меня отсюда! Мне очень плохо!
- Братан, не дергайся, так крови больше вытечет! – Олег прижимал к себе Бориса и пытался осветить его лицо огоньком зажигалки.
- Ты чего? Какой крови? Пусти! – надрывался Борис, пытаясь разглядеть силуэт брата в сгущающихся выхлопных газах. Но Андрея не было видно за этой черной пеленой, только слышался удаляющийся рев мотоциклетного двигателя.
- Да ты посмотри, ты весь в крови! – кричал Олег и все тыкал своей идиотской зажигалкой Борису в лицо так, что защипало в глазах.
Тот опустил взгляд и увидел в своей груди огромную дыру, из которой толчками уходила черная в неверном свете зажигалки, кровь.
- Борюсик? Борюсик? – донесся до него робкий и испуганный голос жены.
Борис, не открывая глаз, обнял ее, давая понять, что проснулся.
- Ты плакал во сне. - Виновато сказала Наталья, сжимая холодными ладошками его руку.
- Спасибо, что разбудила, - тихо отозвался Борис, - Панихида в одиннадцать. Надо еще за венком заехать…
- Таня вчера звонила, я не стала тебя будить.
- И чего сказала?
- Ну, после того… пожара у нее и фото Андрюшиных не осталось, чтобы на плиту перевести, просила посмотреть, может быть, у нас чего-нибудь найдется.
- Как она?
Жена промолчала.
Борис с силой провел по лицу ладонью, стряхивая сон, и грузно поднялся. Подойдя к шкафу, он вытащил старый клеенчатый альбом и осторожно раскрыл его на середине, решительно пролисав «детский раздел».
На голое колено, больно задев жестким уголком, упала фотография, на которой умелой рукой «маэстро» с жидким хвостом на затылке, были запечатлены три беззаботно улыбающиеся рожи. У того, что справа, лицо было испачкано землей, у того, что слева – разорван под рукавом прокатный костюм. А тот, что стоял посередине, имел самые выдающиеся красные уши и несколько расфокусированный, но не утративший задора, взгляд.
Они смотрели на Бориса и счастливо скалили зубы, а за спиной у них красиво светился закат, только черные тучи с красными, как от пожара, краями собравшиеся где-то на краю фотографии, слегка портили пейзаж.