В том году была затяжная весна, с возвратными холодами и снегом, выпавшим на первую листву. Тепло стало только в конце мая. И сразу же возле магазинов появились бабушки с душистыми белыми букетиками в чашах из продолговатых, плотно прижатых друг к другу листьев. Значит, в лесу распустились ландыши.
Мы с моим мужем Борисом достали с антресолей рюкзачок, положили в него пару слоёных бутербродов (с колбасой, сыром и солёным огурцом), бутылку минералки – и в сад. Посмотреть, как перезимовали растения, листья прошлогодние убрать. А на обратном пути зайти в дубовую рощу за ландышами – их там, хоть коси!
В саду мы управились засветло и в лес вошли, когда солнце стояло ещё высоко. Здесь у нас возник короткий спор. Борис считал, что лучше пойти вдоль опушки – ландышей и с края много. А в роще очень сыро – на тропинках кое-где даже лужи. Да и не ходили мы этой дорогой ни разу. Он стоял на своём, и согласился идти через лес лишь после того, как я насмешливо крикнула:
– Просто ты боишься заблудиться в трёх соснах! Вернее, дубах…
Надо сказать, что весь лесок как раз и занимает не более трёх квадратных километров (полтора – в ширину и два – в длину). С востока, севера и запада его окружают садовые участки, а южной стороной он примыкает к шоссе, по которому проходит городской маршрутный автобус. Нам, чтобы попасть на остановку, нужно было или обойти рощу кругом, или пересечь её по диагонали. В споре о том, как всё же идти, мы незаметно допили минералку (бутерброды съели ещё в саду), и я бросила бутылку возле пенька, на котором сидела. Даже не знаю, зачем это сделала – никогда не оставляю за собой мусора.
В лесу, действительно, было сыро. К тому же, тропинка скоро влилась в проезжую дорогу, которая превратилась за весну в две глубокие колеи, заполненные липкой грязью. Мы пошли между ними – здесь было суше. Я молчала, чувствуя себя виноватой. А Борис, также молча, всем своим видом это подтверждал.
Наконец, дорога вывела к просеке, пересекающей лес поперёк. Справа, на западе, виднелись сады. Слева просека упиралась в какие-то холмы и строения. Не сговариваясь, мы повернули туда. Но, подойдя ближе, уткнулись в заграждение из колючей проволоки, которое издалека не было видно.
– Наверное, это территория бывшего локатора, – предположил Борис. – А под холмами – бункеры.
Я вспомнила, что, действительно, по дороге в сад мы проезжаем остановку «Локатор» – значит, почти пришли. Наверняка, осталось метров пятьсот вдоль «колючки».
– А где сам локатор? – спросила я у Бориса.
– Ты разве не помнишь? Его же демонтировали, когда у жителей северной части города обнаружили повышенную заболеваемость раком, – ответил он, словно процитировав газетный материал.
– Да! Было что-то такое…
Действительно, лет пятнадцать назад, на волне перестройки и гласности, в прессу просочились закрытые статистические данные о «причинах смертности населения». И оказалось, что из каждых десяти умерших горожан трое жили в зоне прямой видимости локатора. Под натиском возмущённых жителей района локатор демонтировали, военную часть перевели в другое место, и «общественность» успокоилась.
– А, давай, посмотрим, что там осталось, – предложила я.
– С ума сошла!
Но я уже перешагнула через проволоку в том месте, где она провисла почти до земли, и направилась в сторону одного из холмов. Борис, хотя и с неохотой, поплёлся следом. Мы упёрлись в зелёную металлическую дверь, которую заметили, только подойдя к ней вплотную. Я потянула на себя железную скобу, служащую ручкой, и дверь неожиданно легко поддалась.
Просторная комната, в которую мы вошли, выглядела так, словно в ней только что были люди. Под потолком горела единственная, но большая и яркая лампочка. Прямо под ней стоял стол с разложенными на нём бумагами. На правой стене висела огромная карта мира с приколотыми к ней разноцветными флажками. Слева от входа какие-то приборы, закреплённые на металлических стойках, перемигивались попеременно загорающимися красными, жёлтыми и зелёными огоньками. А стены напротив не было вообще. Вместо неё открывался полутёмный тоннель, по низкому потолку которого уходили в бесконечность тусклые лампочки.
Я растерянно повернулась к Борису и застыла от ужаса: позади него стоял огромного роста солдат, одной своей ручищей держа вывёрнутые за спину обе его руки, а другой – закрывая ему рот, а точнее, почти всё лицо. Второй солдат стоял рядом, направив в мою сторону свой автомат. Его губы шевелились, но из-за пронзительного звона в ушах я не сразу услышала, что именно он говорил.
– …проникли на военный объект? – донеслось до меня.
В этот момент зазвонил висящий возле входной двери телефон – странный чёрный аппарат без диска. Второй солдат, всё также направляя на меня автомат, снял трубку. И через мгновенье тишины произнёс громко и чётко: «Есть!»
Повернувшись в мою сторону, он, без единого слова, указал автоматом на открытую входную дверь. Я также молча вышла. И не оглядываясь, не услышала, а скорее почувствовала, как Борис пошёл следом, а солдат с автоматом – за ним. Другой охранник, видимо, остался в бункере.
Мы обогнули холм, и дорога пошла вдоль проволочного ограждения в сторону локатора, который, оказывается, просто закрывался холмом. Наш конвоир изредка подавал команды: «Направо!», «Прямо!» И как только я поняла, что следующая команда снова будет «Направо!», и мы повернём от «колючки» вглубь зоны, вдруг резко рванула влево.
За спиной послышались крики, и загромыхал топот сапог. Но я уже пролезла сквозь редкое проволочное ограждение и побежала, не разбирая дороги, напрямик через лес, не слыша погони и не оглядываясь, чтобы посмотреть, бежит ли Борис.
…Я остановилась только когда оказалась на опушке леса. И остолбенела, увидев, что муж сидит на знакомом пеньке с бутылкой минералки в руках.
– Ну, и где ландыши? – насмешливо поинтересовался он.
Выхватив из его рук бутылку и жадно допив всё, что в ней оставалось, я открыла, было, рот, чтобы выяснить у Бориса, как он здесь оказался, но вместо этого произнесла:
– Я обнаружила в лесу кое-что интереснее цветов! Пойдём – покажу!
Борис нехотя встал, а я, покрутив в руках пустую бутылку, удивившись, что в ней что-то ещё оставалось, снова бросила её возле пенька. Мы проделали тот же путь, что и в первый раз: сначала по тропинке, затем между заполненными жидкой грязью колеями и, наконец, по просеке, которая привела нас к «запретной зоне».
– Это же территория бывшего локатора! – сразу узнал Борис.
– Да! Ты помнишь ту историю…
– Конечно! Его демонтировали, когда обнаружили отрицательное влияние радиоволн на здоровье населения близлежащих районов, – он снова говорил так, словно читал газету. И показав на ближайший холм, добавил:
– Должно быть, там внутри – бункер.
– Давай, посмотрим! – предложила я. И, не дожидаясь ответа, направилась в сторону входа в уже знакомое мне помещение. Борис, всячески выражая своё недовольство, пошёл следом.
На знакомой двери висел замок. И было такое ощущение, что внутрь давно никто не входил – и накладка, и сам замок уже покрылись ржавчиной.
Удивившись таким переменам, я решила во что бы то ни стало попасть в бункер. Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, я подняла половинку силикатного кирпича и подала Борису:
– Попробуй сбить замок!
– Ты что?!
– Там, внутри, наверняка, давно и нет ничего…
– А тебе-то чего там надо?
– Интересно же! – и решив больше не уговаривать Бориса, я с размаха ударила по замку.
– Что это вы здесь хозяйничаете?! – Услышала я в тот же миг за своей спиной.
Всего в каких-нибудь двух шагах от нас стоял бородатый дед с двустволкой наперевес, а у его левой ноги сидела овчарка. Такая огромная, что её большие стоячие уши доходили хозяину чуть ли не до плеча. Она не шевелилась и, не мигая, смотрела прямо на меня.
– Житья от вас нет, – продолжал старик. – Полгода, как демонтировали локатор. Уж растащили всё до последней проволочки. А лазят и лазят, лазят и лазят!
Я поняла, что он принял нас за охотников за цветным металлом, поэтому торопливо ответила:
– Да не надо нам ничего! Мы просто так – из любопытства…
– Знамо – из любопытства! А рюкзачок-то прихватили! И оделись поплоше! Из любопытства замки не сбивают! Ну, ничего, сейчас приедет милиция – она разберётся! Пошли на КПП! – и он дулом двустволки указал в сторону построек в дальнем углу «зоны».
Потом направил своё ружьё на нас, подёргивая им так, словно предлагая поднять руки. Однако ничего не сказал, только пропустил нас вперёд. Сам же пошёл следом. А собака потрусила слева, оказавшись как раз между мной и проволокой. Путь к побегу был отрезан. Я лихорадочно соображала, что же делать. Ситуация казалась безвыходной.
А ведь дед-то, наверняка, уже вызвал милицию. Это он только с виду такой безобидный. Выглядит даже комично: на ногах растоптанные валенки с калошами. Ватные штаны и фуфайка защитного цвета – наверняка, достались от старых хозяев локатора. Шапка тоже солдатская – серая, отделанная цигейкой ушанка. Только звёздочку снял – должно быть, отдал внуку. Да, одет он, конечно, не по сезону. Значит, мёрзнет… Может, у него ревматизм, ноги больные. Тогда, если мы побежим – он следом не кинется. И стрелять не будет! Мы ведь ничего не взяли, ни на кого не напали – так за что же нас в спину…
Но собака… Она-то не будет размышлять, виноваты мы или нет. Проникли на её территорию – уже враги! Вон, с какой ненавистью смотрела на меня возле бункера…
В этих размышлениях я и не заметила, что мы почти пришли. На стоящем впереди сарайчике, действительно, было крупно написано белой краской КПП, что на языке военных означает: «Контрольно-пропускной пункт». Однако откуда или куда осуществлялся пропуск – было непонятно: сарайчик стоял в самом дальнем и глухом углу «зоны», и поблизости не было ни ворот, ни калитки.
На подходе к КПП тропинка, огибая столбик с надписью «кабель», делала крюк, почти вплотную подходя к колючей проволоке. И лишь только мы дошли до этого места, как я, не успев даже ни о чём подумать, рванула сквозь редкое ограждение. И последнее, что услышала, – это лязг собачьих зубов, сомкнувшихся прямо за моей спиной. Дальше я в полной тишине неслась через лес.
…Борис сидел всё на том же пеньке, всё с той же бутылкой минералки в руках. Я не дала ему и рта раскрыть, потому что, подбегая, выпалила:
– Отдыхаешь?! А меня собака чуть не загрызла!
– Говорил же тебе: «Не ходи!». А ты: «Там ландыши крупнее!». Ну, и где они?
– Я обнаружила в лесу кое-что интереснее цветов! – автоматически проговорила я. – Пойдём – покажу!
В голове моей был сумбур: что вообще происходит? Почему, после того, как мы уходим вместе, возвращаюсь я одна? А муж оказывается всё в той же исходной точке, словно никуда и не уходил. И почему я ни о чём не могу спросить вслух? Слова так и застревают в горле! Я даже покашляла, чтобы их «протолкнуть». Борис тут же протянул мне бутылку с водой. Глотнув минералки, я перестала кашлять, но всё равно ничего не сказала, а молча пошла по знакомой тропинке, на ходу засовывая в рюкзак так и не допитую бутылку.
В третий раз мы проделали весь путь до «запретной зоны», кажется, ещё быстрее. У колючей проволоки Борис снова пересказал мне газетную заметку о локаторе. А я, уже совсем его не слушая, сразу полезла через ограждение.
Двери в бункер на сей раз вообще не оказалось, а вход был заколочен крест-накрест двумя горбылями. Протиснувшись между ними и осветив зажигалкой помещение, я не обнаружила ничего интересного: пустые, некогда побелённые стены, с кое-где обвалившейся штукатуркой, земляной пол (видимо, окрестные дачники растащили доски для своих нужд). Вход в тоннель вообще завален строительным мусором. Я направилась, было, туда, но Борис, взяв меня за руку, чуть ли не силой вывел из бункера.
В «зоне» было пусто, но вдали виднелись какие-то постройки. Подойдя ближе, мы поняли, что это место обитаемо. На окнах маленького кирпичного домика висели занавески. Небольшой огородный участок был уже вскопан и поделён на грядки. А в дальнем его углу, сбоку от дома, возле собачьей будки сидела, как мне показалось, всё та же овчарка. И хотя она не лаяла, но уже недружелюбно на нас смотрела.
– Пойдём, а то инкриминируют нам вторжение в чужую собственность, – сказал Борис, глядя в сторону пса. Я молча кивнула.
Мы выбрались за колючую проволоку и пошли вдоль неё в сторону шоссе. Тропинка была проторённой и сухой. Это оказалось кстати, потому что начало стремительно темнеть, и последние несколько десятков метров мы прошли буквально на ощупь, в кромешной тьме.
На остановке уже стоял автобус. Видимо, водитель в темноте как-то заметил наше приближение и решил подождать. В салоне сидела только кондукторша.
– Откуда это вы так поздно? – поинтересовалась она.
– За ландышами ходили, – ответила я.
– И не нашли?!
– Просто рвать не захотели! Понимаете, равновесие в природе такое хрупкое, что даже один сорванный цветок или, например, брошенная пустая бутылка могут заставить всё вокруг измениться…
Кондукторша понимающе улыбнулась и крикнула водителю: «Поехали!».
Рассказ опубликован в книге "Один из вариантов жизни" (Ульяновск, 2005 год)