До лекции оставалось минут десять, когда маршрутка остановилась возле университета. Кроме меня никто не вышел, и на аллее, ведущей к центральному входу, тоже было пусто.
«Опоздала! – подумала я, – студентов своих ругаю, а сама…»
Но внутри девятиэтажного университетского здания не было той обычной суматохи, которая не прекращается даже после того, как прозвенит звонок на пару. Я поднялась на третий этаж. Заведующий кафедрой, Александр Александрович, как всегда, оказался на месте, но очень удивился, увидев меня:
– Елана Игоревна, а вы что пришли? Разве не знаете, что во всех учебных заведениях объявлен карантин? Грипп!
Как же я нигде об этом не услышала? Это была вторая странность за день. Первая случилась со мной утром: войдя на кухню поставить чайник, я не увидела на стене большого жостовского подноса и, заглянув за холодильник, над которым он ещё вчера висел, обнаружила его там.
Казалось бы, – что удивительного: ну, упал и упал! Но, мало того, что я не слышала, как он падал, было не ясно, почему он упал. Гвоздь, на котором висел поднос, всё так же торчал в стене. Я даже потрогала его – и убедилась, что держится он крепко.
Чтобы слететь с гвоздя, поднос должен был «подпрыгнуть», при этом «отскочив» от стены на два сантиметра, затем снова «прижаться» к стене и удачно «втиснуться» в ту щель, из которой мне вытащить его не удалось – требовалось отодвигать холодильник.
«Интересная траектория», – подумала я, но разбираться в произошедшем не было времени.
Теперь, подходя к дому, я вдруг услышала глухие, но очень сильные удары и машинально пошла на звук. В котловане через дорогу забивали сваи под новое здание.
«Так вот почему упал поднос! – догадалась я. – Надо снять со стен фарфоровые тарелки…»
…Поднявшись на свой этаж и открывая дверь в квартиру, я не услышала привычного лая, которым обычно меня встречала эрдельтерьерша Рица.
«Спит, что ли?» – подумала я.
Но, снимая в прихожей пальто, вдруг заметила сквозь рифлёное стекло кухонной двери какое-то движение. Решив, что, уходя, второпях случайно закрыла там собаку, я распахнула дверь. На кухне… никого не было. Повернувшись, чтобы выйти, я буквально остолбенела: злополучный жостовский поднос висел на своём месте.
«Правда, так лучше?» – спросил чей-то голос.
Я резко обернулась, но никого не увидела. Мне стало не по себе. Чтобы отогнать страх, я крикнула как можно громче: «Рица!» Собака не отозвалась. В поисках её я распахнула дверь в гостиную, даже не подумав, что животное должно было бы повернуть ручку, чтобы попасть туда, а затем ещё и закрыть за собой дверь. Кинувшись затем в спальню, не обнаружила собаки и там.
Не было видно и двух моих кошек, о которых я почему-то не сразу вспомнила. Но лишь только подумала о них, поняла, где они могут быть. Специально для кошек внизу двери в туалет выпилено небольшое отверстие. Этим лазом иногда пользовалась и Рица.
Все трое оказались именно там. И если бы я не была так напряжена и испугана, то открывшаяся картина показалась бы даже комичной: кошки сидели, тесно прижавшись к собаке, а все вместе они буквально вжались в небольшое пространство между стеной и унитазом. Протянув к ним руку, я тут же её отдёрнула – обе кошки зашипели, а собака ощетинилась.
«Не пойму, почему животные нас боятся?» – произнёс всё тот же голос.
Вздрогнув, я обернулась. У стенного шкафа стоял высокий худой человек. Он приложил палец к губам, словно запрещая мне кричать. Но я и так от ужаса не могла произнести ни слова. Ноги стали будто ватными, и, чтобы не упасть, я прислонилась к косяку, медленно сползая по нему на пол.
«Галлюцинация!» – пронеслось в голове.
«Я не галлюцинация, – угадав мои мысли, сказал незнакомец. И, не дав мне опомниться, добавил: – Слово «привидение» тоже не люблю – от него попахивает мистикой. А я не менее реален, чем ты. Но если тебе действительно нужно знать, кто я, считай, что встретилась с представителем «тонкого мира» – по крайней мере, это звучит вполне научно!»
Всю эту довольно длинную тираду он произнёс менее чем за мгновение. Вернее было бы сказать, что он просто вложил её в мой мозг. А я, продолжая сползать на пол, мгновенно её поняла. И при этом успела подумать: «Всё – я в обмороке!»
Но не упала – незнакомец подхватил меня на руки и осторожно положил на диван. Именно так: подхватил в дверях туалета и положил в гостиной, не обратив никакого внимания на то, что между ними капитальная стена в сорок сантиметров толщиной.
В следующее мгновенье он, не открывая ящика для белья, вытащил оттуда одеяло и накрыл им меня. Но озноб, начавшийся ещё на кухне, после этого только усилился.
Наверное, в моей голове промелькнула мысль, что не зря в книгах о привидениях говорится о могильном холоде, сопровождающем их появление, потому что гость немедленно ответил:
«Всё это ерунда! Ты думаешь, что дрожишь от холода… А что скажешь о выражении «дрожать от страха»? Но тебе нечего бояться, – и протянув руку, видимо, чтобы погладить меня по щеке, вдруг воскликнул: – да у тебя же температура!»
Мгновенно появились стакан воды и таблетка. Я взяла всё это неохотно.
– Не бойся! – увидев мои сомнения, сказал он. – Я не собираюсь тебя травить! Это просто аспирин. Вопреки вашему фольклору, мы никогда не делаем ничего плохого людям. Слишком в разных сферах лежат наши интересы. И они никак не пересекаются.
– А полтергейст?
– Ты говоришь о подносе? Но он был всего лишь поводом для нашего знакомства…
– Нет, я имею в виду те хулиганские выходки с разбиванием посуды и даже членовредительством, о которых предостаточно написано в литературе и прессе.
– Да, это серьёзное обвинение! Могу только сказать, что инициаторы, а точнее, заказчики этих бесчинств живут не в «тонком мире».
Больше он ничего не сказал. Ещё раз заботливо поправив на мне одеяло, он стал медленно растворяться в воздухе. И как только совсем исчез, Рица с громким лаем выбежала в коридор – в дверном замке поворачивался ключ…
…Дверь открылась – и вошла моя дочь. Снимая на ходу куртку, она бросилась к дивану и, выхватив у меня из подмышки неизвестно откуда взявшийся термометр, покачала головой. Потом пересмотрела лежащие на журнальном столике лекарства. Было странно, что при этом она не произнесла ни слова. Почему-то молчала и я…
И вдруг я заметила, что вижу дочь не сбоку и снизу, а откуда-то сверху, возможно, даже из-под потолка. И в то же время сама остаюсь лежать на диване – я ощущала спиной все его неровности, чувствовала под головой жёсткость валика, заменившего мне подушку, и тяжесть одеяла… Сделав над собой усилие, я открыла глаза.
– Ты не спишь! – обрадовалась дочь.
– Как ты догадалась приехать? – выговорила я, с трудом шевеля пересохшими от температуры губами.
– Ты же сама сбросила сообщение мне на пейджер! Вот, читай!
Она нажала кнопку, и на экране высветилось: «Я заболела. Приезжай скорее. Мама».
– Я ещё удивилась, что ты воспользовалась пейджером, а не телефоном, но потом решила, что просто не сумела дозвониться – с нашей линией это не удивительно.
– Не помню, чтобы тебе звонила… и сообщения этого не помню…
– Хорошо, что врач уже был. Лекарства это он оставил?
– И врача не помню…
– Давай-ка, ещё раз померим температуру, – она говорила, совершенно не обращая внимания на мои слова.
– Наташа, – ещё раз сказала я, – что-то не помню ни своего звонка, ни приходившего врача!
– Но он всё же был здесь! Даже рецепт оставил. Штампа поликлиники, правда, нет – зато есть его личная печать. Вот смотри: Алексей Сергеевич Голдберг.
Мне оставалось только согласиться.
– Прекрасно! – весело сказала Наталья, взяв у меня градусник, – температура уже снизилась, – и она стала торопливо собираться. – Завтра приеду. Не скучай! Телевизор не смотри – лучше почитай вот свежую газетку, – и она ушла.
Оставшись одна, я заметила, что уже сумерки. События, которые в моей памяти укладывались всего в несколько минут, на самом деле длились около семи часов. Значит, я действительно какое-то время была в забытьи, перепутав сон с явью.
Включив стоящую в изголовье дивана лампу, я развернула принесённую дочерью газету. Полоса, посвящённая новостям дня, была крупно озаглавлена: «Грипп наступает на город». А ниже сообщалось, что уже закрыты на карантин все учебные заведения – от школ до университетов.
«Вот если бы прочитать эту газету утром, то не надо было бы тащиться на работу, провоцируя болезнь», – подумала я. Хотя в свете всех последних событий уже начала сомневаться, а ездила ли вообще куда-то…
Откладывая газету в сторону, я вдруг выхватила взглядом что-то знакомое.
«Точно! Это же фамилия доктора, подписавшего рецепт, лежащий у меня на столе, – Голдберг», – с волнением поняла я.
Заметка называлась «Жертва гриппа – врач». В ней сообщалось, что молодой терапевт А.С. Голдберг первым принял на себя удар эпидемии. Поставив на ноги ни один десяток пациентов, сам он скончался от длившейся всего несколько часов пневмонии, вызванной вирусом гриппа.
Не веря своим глазам, я набрала телефонный номер поликлиники:
– Извините, ко мне сегодня приходил врач Голдберг …
– Терапевт с такой фамилией у нас не работает, – сказали на том конце провода. И повесили трубку.
Я дрожащей рукой нажала кнопку памяти телефона. Бесстрастный голос назвал время моего предыдущего звонка – вчерашний вечер. Сегодня ни в поликлинику, ни в квартиру дочери, ни в пейджинговую компанию звонков не было…
Рассказ опубликован в книге "Один из вариантов жизни" (Ульяновск, 2005 год)