Вечер был душным, хотя только что прошёл дождь. Прежде чем лечь, я настежь распахнула обе створки окна и даже отдёрнула занавеску, но прохладнее от этого не стало. Сон никак не шёл.
Ворочаясь на жаркой постели, я случайно взглянула в окно и вздрогнула: на фоне огромной луны вырисовывалась человеческая фигура. На уровне пятого этажа это выглядело, по крайней мере, странно.
«Я сплю!» – произнесла я вслух. И мой голос прозвучал неожиданно громко. На всякий случай, ущипнула себя за ухо и, вскрикнув от боли, убедилась, что это не сон.
Встав, я направилась к окну, ничуть не сомневаясь, что увижу пожарную лестницу (наверняка, сосед забыл ключи от квартиры и вызвал спасателей – сама уже дважды так поступала). Но лестницы под окном не было. Более того, человек даже не стоял на карнизе, а висел прямо в воздухе примерно в метре от него.
– Как вы это делаете? – спросила я незнакомца.
– Не знаю. Просто отталкиваюсь от земли – и лечу!
– И наплевать на всякую там гравитацию?
– Вы знаете, что такое гравитация?
– В общих чертах. Кажется, это сила тяготения… Земли…
– А у Луны есть гравитация?
– Наверное, есть… Нет, точно есть! Это ведь благодаря ей происходят приливы и отливы в Мировом океане.
– Если у Луны есть сила передвигать такие массы воды, то неужели она не сможет оторвать от земли ваши пятьдесят килограммов?
– Как-то у вас всё очень гладко получается! Почему же тогда никто не летает?
– Просто не знают, что могут это делать. Я тоже не знал, пока при попытке упасть вниз ни взмыл вверх…
«Ну вот, – подумала я, – среди ночи разговариваю с самоубийцей-неудачником, научившимся летать!»
– Можно разбиться и умея летать! – словно подслушав мои мысли, сказал незнакомец. – Но теперь мне этого не нужно – у меня появился интерес к жизни. И даже то, что там, внизу, всё осталось по-прежнему, не имеет никакого значения.
– А кто вы там, внизу?
– Да никто! Торгую всякими хозяйственными мелочами в небольшом магазинчике. Но здесь я об этом забываю. Сейчас я даже имени своего не помню.
– Потому что здесь ты Икар?
Он кивнул.
– А меня зовут Елана.
– Хочешь полетать? – спросил Икар.
– Вообще-то я высоты боюсь…
Перегнувшись через подоконник, я посмотрела вниз, но обычного страха не ощутила – расстояние до земли ночь как будто приглушила. И уже нельзя было с определённостью сказать, высоко это или не очень. Я села на карниз. Но соскользнуть с него, наверно, не решилась бы.
– Не бойся! – сказал Икар. – Я тебя поддержу.
Он взял меня за руку и тихонько потянул к себе. Перестав ощущать под собой карниз, я вдруг почувствовала, как сердце полетело вниз. Но сама не помчалась следом, а только качнулась и осталась в каком-то совершенно не передаваемом словами (подвешенном, или, может, невесомом?) состоянии. Отдалённо это было похоже на то, как однажды, купаясь в Средиземном море, я заплыла довольно далёко от берега и попыталась проверить ногами дно.
– А как здесь передвигаться? – спросила я, чуть пообвыкнув.
– Да как угодно! Вертикально, горизонтально, на спине, на боку, хоть вниз головой! Не нужно размахивать руками – направление и скорость задаются скорее внутренне, чем внешне. Но для начала можно от чего-нибудь оттолкнуться…
Не дослушав Икара, я упёрлась ногами в стену дома и, спружинив, мгновенно воткнулась в крону растущей на другом конце двора берёзы. С её ветвей разлетелись испуганные птицы.
– Так недолго и пораниться! – сказал Икар, глядя на моё ободранное колено. – Ты выбери пространство, где нет высоких домов и деревьев. Пока не освоишься, полетай над старым городом.
…Здесь, высоко над землёй, было не так душно, как внизу. Ласковый ветерок, словно волны приятно-прохладного моря, омывал моё тело. Я снова представила себя в воде и стала повторять движения, будто не летела, а плыла.
Осмелев, я начала громко декламировать свои стихи, размахивая в такт руками:
В себе исконно женское забыла –
Гордячка, недотрога, истеричка.
И, слава Богу, всё же не бескрыла!
Не птица! Просто птичка-невеличка.
Я и во сне всё до сих пор летаю.
И что же, если мне давно за двадцать!
Не говорите: «В облаках витает».
Я просто не умею приземляться.
Наверное, мой голос звучал громко – я видела, как редкие прохожие задирали голову, но вряд ли видели что-то кроме тёмного «облачка» на фоне чёрного неба. А я продолжала свой «авторский вечер»:
Пока я плакала в подушку,
Плетя трагедии –
Душа мечтала быть воздушной
И небом бредила.
Со мной, в моём тоскуя теле,
По грязи шаркая,
Она стремилась ввысь, как гелий
В воздушном шарике.
И пела на чужом наречье,
А то – мяукала,
Не зная о противоречье
Своём с наукою.
А тело, с кучей заморочек
И дел обыденных,
Всего-то было оболочкой
Души невидимой.
Я то разгонялась, так что фонари на центральных улицах превращались в сплошную светящуюся линию, то вдруг замедляла ход, переворачивалась на спину и лежала, закрыв глаза и раскачиваясь, словно на волнах или в гамаке.
В небе над притихшим ночным Симбирском я ощутила смутно знакомые восторг и блаженство. Да! Я знала это и прежде! Всё это уже было! Давно, кажется, во сне.
Только тогда я одновременно видела себя и со стороны…
И вдруг… будто снова увидела себя со стороны… Нет, действительно, увидела – я отражалась в огромной зеркальной стене. И принимая разные позы, долго смотрела на своё отражение. Лишь сейчас я заметила, что летаю в своей синей клетчатой пижаме, и широкие лёгкие шорты «не поспевают» за моими движениями. Я невольно рассмеялась.
Зеркальная стена оказалась фасадом здания областного суда. Я живо представила, как сижу за решёткой в зале заседания, а суровый судья в мантии читает приговор: «За проведение полётов без оформления соответствующей лицензии и без прохождения инструктажа лишить гражданку Неклюдову…».
«Интересно, чего он мог бы меня лишить? – подумала я. – Крыльев, что ли?» – И, снова рассмеявшись, взмыла вверх.
В окнах домов кое-где горел свет – люди смотрели телевизор.
«Как они могут сидеть у этого ящика, когда на улице так чудесно!» – удивилась я.
И, опустившись на крышу самого высокого здания, подошла к телевизионной антенне и оторвала кабель. Из окна на последнем этаже посыпалась громкая брань. Отлетев в сторонку, я смотрела, как кто-то в поисках изображения переключал каналы, кто-то стучал по крышке телевизора.
«Бесполезно всё это! – сказал откуда-то вдруг возникший Икар. – Выключив телевизор, они включат радио, или лягут спать. Никто из них не сядет на подоконник, чтобы посмотреть на звёзды. Я заглядывал в окна ко многим людям, но только ты согласилась со мной полетать…»
Он вздохнул, наблюдая, как в домах один за другим гаснут экраны телевизоров, а затем и окна, потом повернулся ко мне и неожиданно предложил: «Хочешь, покажу тебе своё любимое место?»
Я кивнула. И мы взяли направление на север. Внизу было темно. Лишь кое-где луна отражалась в маленьких речушках да попадались редкие огоньки сельских домиков – в деревнях в это время все спят (им вставать с первыми лучами солнца).
Но скоро я заметила высокие корпуса со светящимися окнами и сразу догадалась, что это Ундоровский курорт.
Не обращая внимания на летящего рядом Икара, я начала громко читать стихи, написанные в Ундорах много лет назад:
Живу на Волге. Берег мой высок.
И отделяет дом от узкой кромки,
Где днём и ночью трутся о песок
Причаленные к берегу лодчонки.
Опять штормит. И пусто на реке.
Лишь брёвна от плотов стремятся к суше.
И кроме этих брёвен вдалеке,
Ничем простор бескрайний не нарушен.
Над Волгой неба старый холст. На нём
Вот-вот вечерняя звезда проглянет.
Тогда и берег, незаметный днём,
Проявится дрожащими огнями.
Тот берег, что теряется вдали.
С приходом ночи он к нам станет ближе –
Лишь только кто-то огоньки нанижет
На тоненькую ниточку земли.
Мы пролетели ещё несколько минут – и остановились, оставив позади берег, сидя на котором когда-то я писала стихи.
– Посмотри вверх, – сказал Икар.
Я подняла глаза и увидела огромное чёрное небо, крупные яркие звезды и уже высоко взошедшую полную луну.
– А теперь – вниз, – снова услышала я его голос.
И, опустив взгляд, увидела всё то же небо, звёзды и луну, отражённые в бескрайней, застывшей, как зеркало, водной глади. А горизонт был невидимым переходом из одного неба в другое…
– Это самое широкое место на Волге, – сказал Икар. – Я часто сюда прилетаю, чтобы ощутить бесконечность мироздания. Ты не чувствуешь себя в космосе?
Я не ответила, потому что от восторга у меня перехватило дух, и я не могла произнести ни слова. Даже крикнуть от радости. Я просто купалась в этом бесконечном океане воздуха и звёзд, и мои губы сами собой растягивались в счастливой улыбке.
Я кувыркалась, как в детстве, через голову. Зажмурившись, ныряла вверх и выныривала вниз. А когда открывала глаза, не могла понять, где земля, где небо. И вдруг коснулась воды, освежив себя лёгкими брызгами. Я и не заметила, что лечу так низко!
– Притяженье Луны ослабевает, – сказал Икар, – будет обидно, если придётся идти пешком, да и далековато.
– А я ключи забыла… – сказала я, взглянув на свою пижаму.
Но мы уже пролетали над строящимся волжским мостом, и через несколько минут я была дома. Проводив меня до карниза, Икар сразу исчез. А я, несмотря на массу впечатлений, а может, благодаря им, мгновенно заснула.
…И проснулась, когда в незашторенное окно уже вовсю светило солнце, из-за чего в комнате стало очень жарко.
«Какой чудесный сон!» – подумала я, лежа с закрытыми глазами.
Но, поднявшись, чтобы задернуть занавеску, с удивлением заметила, что цветочные горшки на подоконнике сдвинуты, а один даже навис над карнизом.
Потянувшись за ним, я задела ногой батарею и вскрикнула от боли – на коленке была довольно приличная ссадина…
Рассказ опубликован в книге "Один из вариантов жизни" (Ульяновск, 2005 год)