- Вызывали? – протиснулся я в кабинет начальника.
- Заходи, Ушат, садись, - радушно распорядился Яхва и загадочно улыбаясь, осведомился: – Чернила принес?
- Два ведра влезло. Надеюсь, хватит? А зачем столько? – я садился за стол с величайшей осторожностью, стараясь не расплескать чернила.
Начальник указал на внушительную стопку нарезанного пергамента и связку остро заточенных тростниковых палочек.
- Бери лист, писать будешь, - сказал он.
А куда денешься? Беру, пишу.
Яхва вздохнул и с грустью произнес:
- Сад опустел, лишь змей шуршит в траве. Я слезы лью. Прогнал Адама я и Еву.
- Извиняюсь, - говорю я. – Какой змей? Какой Адам? Может вступление какое соорудим?
Начальник медлил.
- Ладно, - сказал он после паузы, - зачеркни. Начнем сначала. Пиши. Дух носился над бескрайней гладью вод, и волны обнажили сушу, и выросла трава и поднялись деревья. И наползло из воды разных гадов, и было им одиноко, и появились Адам и Ева...
Я старательно записывал. Когда стопка пергамента была исписана почти вся, а чернил оставалось разве что на очередную кляксу, начальник, наконец, иссяк:
- И вернулись они в сад, и стали бродить по траве, и змей сгинул в пучине морской и разноголосый говор, веселье, смех и детский лепет оживляли пейзаж. И возрадовался я. Конец, - сказал он и добавил: – Поставь точку. Ну как?
- Потрясающе, - устало заметил я. – Не пойму только, зачем столько чернил изводить было? Может лучше одним предложением: Покинули Адам с Евой сад, а когда вернулись с многочисленными родственниками, стали жить припеваючи, не зная горя и забот.
- Тоже мне критик нашелся! – возмутился начальник. – Нет. Будем публиковать. Пусть читают. А не захотят, отключим свет.