Запах медуницы

Элла Крылова
   Екатерина Крылова. "Лесные цветы". СПб, Геликон-Плюс, 2013   

Россия всегда была логоцентричной страной. Об этом свидетельствует уже то, что Русская Православная Церковь является иоаннической, то есть полагает своей основой Евангелие от Иоанна, в котором говорится: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Слово, стало быть, помимо информативной и коммуникативной своих ипостасей имеет ещё и ипостась сакральную. И знаменитое суждение «поэт в России больше, чем поэт» до сегодняшнего дня было совершенно правомерным. Впрочем, о сакральном значении слова помнили и русские прозаики – Гоголь, Достоевский, Толстой. (Между прочим, Лев Николаевич, в Православной Церкви едва не преданный анафеме, в церкви каодаистской причислен к лику святых).
       Райнер Мария Рильке считал Россию страной поэтов и художников (в широком понимании этих слов) и даже пытался писать стихи на русском языке. Я не погрешу против правды, если скажу, что, в принципе, любой русский человек мог бы написать хотя бы одну книгу, пусть не гладко скроенную, но уж точно увлекательную, ибо в России, живущей всегда «вопреки», простая прогулка вокруг дома может обернуться настоящим приключением.
       В сегодняшней России многие, очень многие пытаются выразить себя в слове – прозаическом или поэтическом. Этот факт поразителен, ибо литературный труд нынче не приносит материального благосостояния даже тем, кто сделал себе имя в изящной словесности. То есть писание стихов или прозы сегодня – занятие заведомо бескорыстное. Так почему же люди, вернувшись с изнурительной работы, вместо того, чтобы расслабиться за кружкой пива под воркование телесериала, берут в руки авторучку (или садятся за компьютер) и начинают составлять из кубиков слов некие смыслы? Наверное, это просто неистребимая тяга к творчеству, которую трудно объяснить постулатами разума. Ну как, например, разуму справиться с тем фактом, что Кёльнский собор строился несколько столетий? Тяга к творчеству, как и само творчество – дело весьма таинственное. Но тяга к творчеству, несомненно, - родная сестра стремления к самосовершенствованию.
       И вот совсем уже не молодая, да ещё слабовидящая женщина берётся за перо. И первый же рассказ («Житие») получает вот такую оценку весьма искушённого читателя: «Вы – наш новый Ушинский. Я бы этот рассказ включил в обязательную школьную программу». За первым рассказом следуют другие, поражающие чистотой слога и сформированностью стиля. Поражает также широта географического охвата: от глухой деревеньки в Новгородской области до Китая и Индии, от лапландских сопок до тибетских гор. В наш век голливудских триллеров и слезливых дамских романов добросердечные, живые и увлекательные (при этом заставляющие задуматься) истории Екатерины Лавровой, выдержанные в строгом классическом стиле, проникнутые любовью ко всему живому, а также – добрым юмором, действительно выглядят как прелестные лесные цветы рядом с надоевшими до оскомины продажными розами. И, наверное, разгадка этой чистоты и прелести таится где-то в лабиринте лесных тропинок, по которым автор бродит чаще, гораздо чаще, чем по асфальту городских тротуаров. Современный сатирик (я же считаю его философом) Михаил Задорнов говорит: «Есть три проявления Бога на Земле: любовь, природа и юмор». Все эти ипостаси божества присутствуют в прозе Екатерины Лавровой: любовь – без похабщины; природа – без чернухи; юмор – без пошлости. Открыв  книгу «Лесные цветы» в пропахшей бензином Москве, я почувствовала нежный и свежий запах весенней лесной медуницы. И он пребудет со мною – уже навсегда.
               
                Январь 2013, Москва

На фото - Екатерина Крылова, 1970