(картинки из советского прошлого)
1.
Осень 45-го года выдалась сырой и холодной. Пёстрый от бесчисленных листьев ветер размахивал красными флагами - и волнующееся отражение этих флагов расплёскивало лужи. Стояла замечательно-пасмурная погода. В редких ещё трамваях и троллейбусах беспорядочно пахло возвращением. Казалось, что все - и военные, и штатские - только возвращались; и даже тех, кто никуда не уезжал, охватывала теперь общая праздничная тревога.
В тренькающей и дребезжащей на всё Садовое кольцо «букашке», несмотря на осенние сквозняки, с каждой остановкой становилось уютнее, потому что многолюднее - и теплее. Солдаты, совсем как на привале, курили, смеялись и играли на гармошке. Самый старый из них равнодушно смотрел на свою умело перебинтованную руку...
И вдруг стало тихо, как перед очередной сводкой Совинформбюро.
В троллейбус вошёл седой мальчик. Не светло-русый, не белобрысый - седой, как лунь, как столетний старец с чистым детским лицом. Серебряные волосы мальчика светились, как нимб. Не обращая внимания на грянувшее вокруг молчание, новый пассажир взял билет и сел на последнее свободное место. Троллейбус вздрогнул и поехал дальше.
За окнами быстро темнело. Капли дождя просачивались сквозь бесчисленные щели, и в салоне становилось сыро, как на улице. Старый солдат вдруг почувствовал, как сильно болит перебинтованная рука…
На следующей остановке вошла молодая женщина, прижимающая к животу неумело спелёнутого малыша. Седой мальчик встал со своего места и тихо сказал ей:
- Присаживайтесь.
Но почему-то его слова услышали все.
Женщина смутилась и некстати спросила:
- Зачем?
- Вы с ребёнком, - улыбнулся в ответ мальчик.
Женщина покраснела и неловко села.
Мальчик скоро вышел. Все смотрели ему вслед со скорбными лицами - и только старый солдат вдруг улыбнулся и весело посмотрел на неумело спелёнутого малыша.
2.
Человек с окровавленным лицом стоял, отвернувшись к витрине, на одной из главных улиц Москвы. Он был стар, поношенный плащ и нелепый берет как-то невпопад сидели на нём. Человек мял в руках грязный, по-видимому, пустой портфель…
В наши дни в нашей стране редко встречаешь людей с окровавленными лицами, поэтому мы теряемся и не знаем, что делать, вдруг сталкиваясь с ними. Такие люди, как правило, стоят, отвернувшись от нас и наших конкретных дел, и поэтому почти не воспринимаются пробегающими мимо. Нам как будто не за что себя винить: действительно, каждый из нас - худо ли, хорошо ли - делает своё дело; а что делать с такими вот пострадавшими? Может, они поранены - или искалечены - тоже своим каким-нибудь делом, и тогда стоит ли вмешиваться не в своё дело?..
Ноги, привыкшие к быстрой городской ходьбе, по инерции проносят нас мимо, и если первые несколько шагов где-то внутри ещё саднит неприятное чувство несовершённого, возможно, большого и важного дела - или, чаще, только что совершённой мелкой привычной подлости, - то уже через эти несколько шагов мы тренированно переключаем своё внимание на новые дорожные происшествия… Тем не менее, такие люди как будто знают, что мы втайне мучаемся, глядя на них, и отворачиваются к стенам и витринам, чтобы не смущать прохожих…
И всё-таки юноша заметил окровавленное лицо старого человека, случайно отразившееся в пыльной, и всё-таки зеркальной витрине, - и замедлил шаг.
«Что делать? - испуганно подумал молодой человек. - Вызвать «Скорую»? Приедут, отчитают ещё: отвлекаешь от дел. Они же сейчас только на инфаркты выезжают, больных много стало… А здесь - рана лица, можно самостоятельно до дома дойти. Что же он не догадается? Может, ещё увечье есть? А что, если… Ну да, остановить машину! «Человек травмирован. Срочно доставьте его домой. Он стар, ему трудно самому… Адрес? - Ваш адрес? - Записывайте… Денег у меня сейчас нет, но даю слово: заплачу. Скажите Ваш адрес…» Через неделю: «Здравствуйте, сколько я должен?» - «Нисколько. Проходите, пожалуйста, мне бы хотелось поговорить с Вами…» Горячий чай скрепляет нашу дружбу… А может, за рулём окажется девушка… Но как, с чего начать?» - думает юноша, мучаясь и проходя мимо.
1985