Может ли место поражения и гибели стать источником национальной гордости, символом победы? Очевидно, может. Если физическое поражение оборачивается моральной победой, если оно подпитывает национальный дух примерами мужества, необходимыми в стремлении к грядущей победе и возрождению. Таковы Брестская крепость, Косово поле, Фермопилы... В Израиле это — Масада. Последний оплот евреев в кровавой Иудейской войне, павший под ударами римлян.
В исторической перспективе к ее защитникам, которые предпочли свободу в смерти смерти в неволе, абсолютно относимы цветаевские строки: «Кто уцелел — умрет, кто мертв — воспрянет…» Свободное еврейское государство, свято хранящее память о героях Масады, доказательством тому.
Что, в сущности, произошло в 73 году новой эры в золотистых скалах вблизи Мертвого моря? Стало ли падение Масады финалом жестокой борьбы евреев за свободу от римского владычества? Нет. Почти через шестьдесят лет вспыхнула звезда Бар-Кохбы, и восстание под его руководством было сопоставимо по масштабам с Иудейской войной. И повстанцы Бар-Кохбы являли примеры исключительного героизма в борьбе с римлянами… Была ли Масада единственной еврейской твердыней после падения Иерусалима, захваченного войсками Тита? Нет. Сопротивление захватчикам продолжали оказывать крепости Иродион и Махерон… Так почему же именно Масада столь важна для Израиля и израильтян? Потому ли только, что она была последней?.. Или потому что на иврите ее название «Мецада» — столь символично — означает «крепость»?..
Важно понять, кто были они — защитники горной крепости Масада. Парадоксальная вещь: неприступный замок на скале был построен царем Иродом Великим как убежище на случай народного восстания, и вот несколько сот человек из чуждого царю народа делают этот замок своим оплотом. Ирод неизменно искал компромисса с Римом, безусловно признавая право тогдашней мировой сверхдержавы на гегемонию. Зелоты же, занявшие Масаду, — убежденные и последовательные противники иродовой политики. Невзирая ни на что, они возводили в религиозный принцип политическую свободу своей страны — лишь Бог мог быть владыкой Земли и народа Израиля!
Когда римляне осадили Масаду, в окруживших скалы лагерях Десятого легиона было около 9000 солдат. Им противостояли 960 человек.
Римлян было в десять раз больше, и это были хорошо подготовленные, закаленные в боях воины. Среди осажденных, помимо испытанных годами партизанской борьбы бойцов-сикариев, были женщины, дети, старики. Получается, что те, кто защищал крепость, являли срез еврейского народа. При желании в этом можно увидеть определенный символ — в последнем противостоянии Иудейской войны за свою свободу, за свою землю, за свою веру против огромного профессионального войска оккупантов сражался маленький, но гордый и мужественный — Народ.
Масада была не единственным оплотом повстанцев. Но, в отличие от защитников Масады, те, кто сражался в Иродионе и Махероне, предпочли сдаться римлянам. Они предпочли жизнь. В стране, которая уже стала чужой. В условиях, которые диктовали чужеземцы. «Кто уцелел умрет…»
Осада была долгой и недешево обходилась римлянам, но для них, похоже, Масада стала символом раньше, чем для евреев. Символом еврейской непокорности. И полярность этого символа необходимо было переменить. Триумфально захваченная неприступная крепость на скале должна была стать символом окончательного решения утомившего Рим еврейского вопроса.
Сила силу ломит, говорит привычная пословица. Хотя в исходном виде она звучит ироничнее: сила солому ломит. Пожалуй, в сравнении с римской мощью горстка повстанцев и была пучком соломы… Но силу духа этих людей врагам сломить не удалось. В преддверии последнего штурма, исход которого был очевиден и осаждающим, и осажденным, 960 защитников Масады покончили с собой.
Призывая своих товарищей к добровольной смерти, руководитель обороны Эльазар бен-Яир обратился к ним с такими словами: «Мы первыми восстали и последними закончим войну с ними, и я не могу оценить иначе, чем милость, которую оказывает нам Бог, что мы еще можем умереть храбро и свободными». Затем он приказал предать огню все имущество, кроме продуктов: «Я точно знаю: римляне огорчатся, увидев, что не взяли нас живьем и обманулись в своих надеждах поживиться добычей. Только съестные припасы оставим нетронутыми, чтобы они свидетельствовали после нашей смерти, что мы не страдали ни от голода, ни от недостатка питания, но сами предпочли смерть рабству». Это свидетельство удивительной силы человеческого духа содержится в трудах Иосифа Флавия, преклонявшегося перед Римом и относившегося к бен-Яиру и ему подобным без особой симпатии. Тем это свидетельство ценнее.
Защитники крепости продемонстрировали не только удивительное мужество, но и невероятную сплоченность… которой так не хватало еврейскому народу в годину Иудейской войны. Только две женщины с детьми решили избежать общей участи.
Римляне получили крепость, но не получили желанной победы. Их противник оказался гораздо сильнее, чем они могли ожидать.
Сегодня Масада — туристический объект с прекрасным музеем, где ты буквально входишь в историю древней твердыни, проходя через время и обстоятельства плечом к плечу с теми, кто когда-то жил, молился, сражался здесь.
Из музея на фуникулере поднимаешься в саму крепость. Остатки зданий, частью восстановленных, сохранившиеся кое-где мозаичные полы, расставленные повсюду макеты-реконструкции. По стене над обрывом расселись смешные черные птицы, название которых никак не удается запомнить. Они не только не боятся туристов, но требовательно покрикивают на них в ожидании подачек. Ощущение глубокой тишины, несмотря на размазанное ветром бормотание экскурсоводов и вопли неизменно жизнерадостных юных израильтян… А под скалой по сию пору видны следы лагерей победоносного Десятого легиона. Эти инородные линии, эти глубокие шрамы на земле не дают забыть о том, что здесь произошло, о том, что есть Масада.
За разрушенными стенами пейзажи неземной красоты. И на фоне Мертвого моря и темных гор Моава, современной Иордании, развевается над разрушенной крепостью напоминающий талес бело-голубой флаг еврейского государства. «Кто мертв — воспрянет…»
Я бывал на израильских военных базах, общался там с юношами и девушками в оливковых комбинезонах. Эти улыбчивые ребята, я думаю, мало похожи на суровых, фанатичных соратников Эльазара бен-Яира. Но в большинстве своем они также четко знают, почему и зачем взяли в руки оружие. Возможно, кто-то из моих собеседников принимал здесь, на Масаде, воинскую присягу — есть в Армии Обороны Израиля такая традиция. И вместе с другими молодыми израильтянами громко произносил включенные в текст присяги слова, рефреном звучащие в поэме «Масада» Ицхака Ламдана: «Масада больше не падет!» В этой поэме Масада символизирует Эрец-Исраэль, Обетованную Богом землю — последний оплот евреев из разрушенных общин Восточной Европы. Оплот, который не должен пасть никогда.
Евреи стали свободным народом в собственной стране. Право на жизнь и свободу было завоевано ими в тяжелой и кровавой борьбе. История Масады, как и история восстания в Варшавском гетто, и сотни других историй еврейского сопротивления сильному и безжалостному врагу служили примерами мужества, необходимыми для победы и возрождения.
Евреи сегодня живут в своем доме и знают, что другого — своего — дома у них нет. «Мой дом — моя крепость». Эта крепость не должна и не может пасть. И, конечно, «Масада больше не падет».