На башне
Я стояла на башне, напоминающей Вавилонскую, ту, с картины Брейгеля, и разглядывала землю.
Мне всегда нравилась земля с высоты птичьего полёта. Будь то смотровая площадка в Останкино, на Эйфелевой башне или Секирке. “Земля в иллюминаторе” кажется загадочно-прекрасной и обещает так много. Вид сверху объединяет миры – тот фантастический, небесный и наш земной.
Помню, как однажды я летала с весёлыми ангелами от звезды к звезде, и они смеялись над моим страхом.
Сегодня же вместо ангелов передо мной маячил упругой походкой спортсмена мужчина в красном пуховике. Про себя я назвала его – Распорядителем. Довольный, здоровый и уверенный в себе он повторял, что полёт с башни совсем не опасен и что вот он свободно может перемещаться с башни на землю и наоборот. Для этого не нужны крылья, парашют или какие-либо другие приспособления. Достаточно желания.
- Человек всё может, - заявлял он.
- Оденьтесь потеплее, в воздухе холодно, да и объём должен быть подходящим. Всё-таки на землю полетите, а она твёрдая. Никто, никогда не знает, каким будет приземление, - продолжал он.
Очевидно, мне следовало спросить, почему именно Я должна лететь, а не кто-то другой. Но природная скромность и привычка спрашивать себя:
“Кто же, если не я?” - отметала возможность всяких колебаний.
Посмотрев на землю, увидела, что там уже готовятся к встрече со мной: какие-то мужчины расстилали белые, похожие на парашютные ткани покрывала. Пора собираться и мне.
Старая меховая безрукавка, сшитая тёткой, сестрой отца, одетая под куртку, должна согревать меня и уберечь от удара.
Лицо, меня тревожило моё лицо. Я могла бы обморозить его в воздухе или разбить, стукнувшись о землю. Но Распорядитель не давал никаких указаний на этот счёт.
“ Лететь с “открытым забралом”…
Кажется, я готова, но, в глубине души, всё-таки что-то сопротивляется во мне этому полёту. Нет, конечно, если это кому-то надо, я полечу.
На башне уже собрались провожающие. Их немного. Но они надеются на меня, если возвращение на землю удастся мне, то и для них это шанс. Я обнимаюсь и целуюсь с ними. Некоторым из них мои объятия и поцелуи неприятны. Они как-то странно сжимаются и стараются побыстрее избавиться от этих нежностей.
“Неужели они не понимают, что так надо, таков обряд”, - думаю я.
Среди остающихся на башне - люди чужие, родственники, кто-то из них уже давно покинул землю, кто-то ещё топчет её…
Я подхожу к тётке, той, которая когда-то шила ту самую безрукавку, мехом внутрь, что сейчас на мне. На ней белое платье, волосы короткой стрижкой, a la тридцатые годы прошлого столетия, белая лента в тёмных волосах. Она крестит меня неумело и неуверенно, и я думаю: “Наверно, она меня любила” …
Внизу меня ждут человечки с картины Брейгеля.… Кое-где над домами поднимаются дымки. Охотники возвращаются с охоты…