Зимний ветер толкнул приоткрытое евроокно, и оно громыхнуло, увеличив щель проветривания до своего упора. Шторы заколыхались, как разорванные паруса. Доктор Килин подошёл и закрыл створку наглухо!
За окном телерепортёры в пяти метрах от крыльца их поликлиники налаживали ножки небольшой видеокамеры! Молодая девушка держала микрофон подмышкой и пыталась ловить прохожих. Кто разговаривал с ней, кто нет. Парень, наклонившись вперёд, увлечёно винтил крепители штатива... Оба были без шапок!
Килин поправил шторы и повернулся к ним спиной:
- Вот видишь, Вера Васильевна, что у молодёжи сейчас модно! - сказал он, показывая большим пальцем назад, за спину, - Ходить без шапок... По телевидению... Зимой!..
Перед ним, за вторым столом сидела медсестра. Она перебирала поликлинические карточки и делала вид, что не слышит.
- А кто законодатель этой моды, знаешь? - продолжал он, - Не-е-зна-а-ешь! Почему со мной работают такие не интересующиеся ничем люди? Никто не хочет меня слышать! Никто не хочет ничего знать!
- Ой, хватит, а! - не выдержала Вера Васильевна, - Павел Викторович... Давайте уже работать!
- Не-е-т, ты послушай! - сказал Килин и наклонился набок, скрестив для удобства руки, - Даю наво-о-дку... Кто законодатель моды пушистых капюшонов? А? Ну, давай, давай... Рожай!
- Ой! Отстаньте, уже... А! - ускорившись с перебором карточек, ответила Вера Васильевна.
- Не-е-т, ты послушай! В тридцать седьмом году какая мода была?
Медсестра хлопнула карточками и уставилась на него вопросительно.
Килин продолжил:
- В тридцать седьмом?.. А? В тридцать седьмом мода была на репрессии... Сталин законодателем моды был! Окружение своё начал мочить... А окружение начало своё окружение мочить... Структура общества такая! Ты понимаешь, к чему я клоню? Посмотри, люди без шапок стали зимой ходить! Вот тебе и доказательство!
- Доказательство чего? Садитесь, я сейчас больных приглашать начну! Хватит уже обедать! И болтать... - не выдержала Вера Васильевна.
- Да, доказательство того... "Чег-о-о"! Видишь - без шапок... Путин без шапок начал... Все всё за кремлём повторяют! Всегда! Так устроен мир! - закричал на неё Килин, - А сейчас, что повторяют?!
- Воротники повторяют... Путинские! - тоже повысив голос, догадалась Вера Васильевна и улыбнулась.
- Да не воротники, Верочка Васильевна, а коррупцию! Рыба гниёт с головы! Коррупцию!
- Ой, перестаньте! Я Путину верю!
- Ну и хорошо... - сказал Павел Викторович и достал из кармана сотовый. На экране беззвучно и тревожно мелькало "жена", - Я пойду, в перевязочной поговорю... Звонят мне... Приглашай пока больных... - сказал Килин и ушёл в соседнюю перевязочную, приложив к уху телефон.
- Алло! Паша! Паша, ты меня слышишь? - раздалось из телефона.
- Да-а-а! - недовольно произнёс Килин.
- Знаешь, что я звоню... Ты купи ещё банку кильки и соды... Со-о-ды! С работы поедешь... Ладно?
- Слушай, Лена! Ты мне с утра звонишь... Сейчас звонишь... Перечисляешь... Думаешь, я запомню сейчас? Ты ближе к четырём позвони и скажи! Что сейчас-то?.. Ты понимаешь, что я работаю?! Я не запоминаю, что ты мне наперечислила!
- Да я сама забуду... А что ты на меня орё-о-шь?..
- Да не ору я! Всё! Отбой! - закончил Килин и выключил телефон.
Рядом с ним стояла молодая медсестра. Она смотрела в окно, подперев свой подбородок обеими руками, и беззвучно плакала.
- Ты что, Алёнушка? - спросил её Павел Викторович и погладил по спине.
Она зашевелила плечами, как будто сгоняла комара со спины. Павел Викторович не отставал. Он щекотнул её пальцем по рёбрам, она вздрогнула и засмеялась:
- Ну-у-у! Хватит! - попросила Алёнушка и крепко схватила его за руку.
- Ты что плачешь-то? - спросил Килин, пристально вглядываясь ей в глаза.
Она отпустила его руку, приняла свою исходную страдальческую позу и произнесла:
- Михалыч сейчас наорал на меня... Прямо - наорал!
- Какой Михалыч? - попытался уточнить Килин.
- Какой, какой... Наш Михалыч! Лор наш! - со психом сказала Алёнушка. Она отошла от окна и занялась инструментами.
Павел Викторович посмотрел в окно. Телерепортёры брали у кого-то интервью. Ветер качал деревья, и казалось, что уже одним этим разносятся свежие новости журналистов по городу... Килин проверил плотность окна, словно боясь проникновения их информационного пространства в свою уютную тёплую перевязочную и зашагал обратно в кабинет, к Вере Васильевне.
Вера Васильевна сидела одна.
- А ты что не приглашаешь больных-то? - спросил её Килин.
- Вот Вы пришли... Сейчас и приглашу! - сказала она и подошла к двери.
- Подожди! - задумался Килин, - А что Михалыч на Алёнку то наорал?
- Какой Михалыч? - спросила Вера Васильевна и взялась за дверную ручку.
- Какой, какой... Наш Михалыч! Лор наш! - с Алёнкиной интонацией пояснил ей Павел Викторович.
- А-а-а! Так... Это... У неё сына маленького надо оперировать... Аденоиды там какие-то... А Михалыч не хочет оперировать больше... Никого! Сидит в поликлинике на приёме и всё! Из стационара ушёл! Он единственный был у нас, кто оперирует... Нормально... Весь народ теперь в Красноярск ездит! За пол тысячи километров! А Алёнка его уговорить пыталась... Как медработник медработника! Он разорался, как ненормальный! А какая ему разница! Зарплата то и там и там одинаковая! Кто бесплатно будет работать?!
- Н-да! А сколько ему там присудили платить? - попросил напомнить ему Килин.
- Четыреста, что-ли, тысяч! В пользу государства! - сказала Вера Васильевна и вернулась за стол.
Она села и наклонилась вперёд, давая понять, что намерена говорить тихо.
- Вы видели эту проститутку? - спросила она.
Павел Викторович выпрямился, как столбик и с удивлением спросил:
- Вы что меня сегодня все удивляете? Какую ещё проститутку я должен был видеть? И где?!
- Да эту тварь, что Михалыча подставила за больничный лист! - сказала Вера Васильевна, - Хорошо,что не посадили... Хотя, кто его знает, как лучше...
- Ну-да, - сочувственно кивнул Килин, - Так бы поболтался годик на поселении... А то платить-то сколько лет будет... Три года длится это всё уже? Попал Михалыч в мясорубку судопроизводства... Н-да!
- Так вот! Эта проститутка - одноклассница моего зятя! Я знаю её! Тварь крашенная! - со злобой произнесла Вера Васильевна, - Кому она плохо сделала?! А?! Всем! Вон Алёнке, её сыну... Всем детям нашего города! Сука! Муж её, наверное, недолюбливает... Как надо...
- А ты знаешь, что сказал Достоевский по этому поводу? - спросил Павел Викторович, высокомерно покачивая головой.
Вера Васильевна медленно выпрямилась, оперлась руками на стол и встала:
- Хватит умничать! А? Достоевский... Путин... Воротники... - обиделась она.
- У-у-спо-о-койся! - гипнотическим тоном произнёс Килин и продолжил в той же манере, - Мировая гармония не стоит слезинки одного ребёнка! Ни одна война не стоит ни одной слезинки ни одного ребёнка! А если учесть сколько слёз из-за этой, как ты говоришь, проститутки, то что?..
- Да то... - крикнула Вера Васильевна, - Гореть ей в аду ярким пламенем! Люди не знают, что творят! А эти вон... - Вера Васильевна привстала на цыпочки и посмотрела в окно, - Что они могут там сказать? Либо перехваливают, либо переругивают! Дураки! И то и другое враньё! Яйца вареного не принесут! Злыдни!
- Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца! Кто?..
- Пушкин!
- Умница! - преждним спокойным голосом сказал он и резко ударив кулаком по столу, громко приказал, - Запускай!.. На арену цирка!..
Вера Васильевна открыла дверь:
- Кто к хирургу? Заходите! - спокойно сказала она и вернулась на своё место.
Первой зашла женщина, села на кушетку и стала расстёгивать свои сапоги.
- Здравствуйте! У меня болит живот! - начала она, - Уже неделю! Я была у терапевта, он к вам меня отправил!..
- Здравствуйте! Карточку давайте... Рукой покажите, где живот болит... - попросил её Килин.
Женщина расстегнула сапоги, достала из пакета карточку и положила её перед Павлом Викторовичем.
- Извините! Я сейчас, - сказал Килин и полез в карман за вибрирующим телефоном. На экране снова мигала сирена "жена"! - Извините! Вы пока готовьтесь... Я сейчас подойду! - сказал он и перешёл в перевязочную.
В перевязочной на высокой кушетке, полу спиной к Килину, восседала пожилая женщина. Алёна стояла рядом и смотрела на её демонстрацию большого пальца на стопе. Правой прямой ногой бабушка твёрдо стояла на полу, а левую прямую ногу, вместе со всей левой ягодицей расположила вдоль кушетки, под углом девяносто градусов. "Вот это растяжка!": подумал доктор и отвернулся лицом к окну.
- Алло! Что ещё надо докупить?... - спросил Килин.
- Да нет!... Слушай, Паша! Давай, я сегодня за тобой заеду?
- Ты на машине?
- Да! Только... Я не в четыре, а в пол-пятого заеду!
- Хорошо! Я с дежурства... Поэтому в четыре выйду, хоть прогуляюсь! Подышу! А ты мимо поликлиники езжай... По пути... Меня и заберёшь, по дороге! - согласился Килин.
- Нет! Ты жди меня в поликлинике, а то по дорогам пробки...
- А при чём тут пробки? Тебе-то какая разница? Ехать-то всё равно по этой дороге!
- Ты же сказал сначала "хорошо"... А сейчас говоришь, что выйдешь в четыре... Подожди лучше до пол-пятого! Потому, что мне надо ещё в банк заехать...
- Не морочь мне голову! Я буду идти по дороге, а ты меня заберёшь... Причём тут банк и пробки?
- Ладно... - зашипело в трубке, и связь оборвалась.
Килин подошёл к "бабушке-балерине" и посмотрел на её палец:
- Что тут? - спросил он.
- Доктор, - начала бабушка, - У меня ноготь болтается... Я его не могу сама вырвать! В прошлый раз я сама себе ноготь этот вырвала, а сейчас не могу! Боюсь! Я, обычно, сама себе ногти вырываю!
- Да что же это за день сегодня такой?! Почему же меня все удивляют сегодня?! - спросил удивлённый Килин.
- Я сниму потихоньку сама? - попросила Алёна. Она была замаскирована колпаком и маской, и чёрные глаза на этом фоне были особенно привлекательны. Килин выдержал паузу и тихо произнёс:
- Хорошо! Шахидочка, шахиризадочка... Я Веру Васильевну к тебе отправлю! Она поможет! Сделаете, позовёте посмотреть! Вера Васильевна! - позвал он и направился вдоль своего зова в кабинет.
Вера Васильевна встретила его в пол оборота. Её руки лежали на широком бланке больничного листа. Она словно боялась, что его унесёт ветром... Женщина с больным животом сидела и смиренно ждала доктора.
- Вот! - начала Вера Васильевна, - Изольда Владимировна принесла больничный лист! Сегодня девяносто дней! Врачебная комиссия была для продления больничного листа сегодня! А где за двадцать шестое комиссия? Когда открывали его... Видите, на нём галочка "первичный"? А он с декабря болеет! Это не первичный! Надо исправлять! Исправите, я потом отнесу!
- Ладно! Положи его в ячейку и иди Алёне помоги, пока... Что же это за день такой! Что сегодня меня все удивляют? - возмущался Килин. Он сел за своё место и раскрыл карточку пациентки. Дверь открылась, и внутрь зашла незнакомая Килину женщина в белом халате. Она двумя руками прижимала к груди какую-то папку. Женщина молча окинула взором весь кабинет и уставилась на Павла Викторовича. Тот молча смотрел на неё в ответ. Через несколько секунд женщина многозначительно произнесла:
- Завтра мы работаем!
Она плавно развернулась и вышла из кабинета, при этом дверь закрылась мягко и бесшумно! Килин ещё полминуты смотрел в освободившееся от незнакомки пространство и, привстав, закричал в сторону перевязочной:
- Вера Васильевна! А что у нас завтра праздник должен был быть?! Не рабочий день, что-ли завтра?!
- Не-е-ет! Обычный рабочий день! - крикнули в ответ из перевязочной, - Павел Викторович, подойдите сюда посмотреть! Ноготь сняли!
Павел Викторович посмотрел на сидящую рядом женщину и спросил её риторическим тоном:
- Вы не знаете кто это была?
- Нет, - ответила пациентка.
- Почему меня все удивляют сегодня? Вы извините, пожалуйста, я сейчас ноготь посмотрю и вернусь! - извинился Килин и пошёл смотреть бабушку.
Ногтевую пластину сняли быстро и безболезненно. Пациентка сидела спокойная. Доктор оценил ногтевое ложе и направился было обратно, но больная его остановила:
- Доктор, у меня колено болит! От чего это? - спросила она.
Килин остановился:
- Вы хотите снимок? Давайте, сделаем! - щедро предложил он.
- А это поможет? - спросила любознательная бабушка.
- Конечно, поможет! Снимки имеют потрясающий терапевтический эффект! А УЗИ так, панацея, вообще от всего! - тихо прошептал Килин, - Баба! Мы снимки Вам назначим... - чуть громче продолжил он, - А с результатами потом к травматологу пойдёте! Хорошо?
- Хорошо! - согласилась бабушка, - Старая я уже, глухая!
- Ничего! - сказал Килин и устремился к пациентке с больным животом.
Женщина из кабинета с любопытством слушала и оценивала происходящее. Было видно, что ей было интересно. Килин зашёл к ней, сел за стол и посмотрел в её открытую карточку:
- Хочу быть владычицей морскою, чтобы жить мне в Окияне-море, чтобы служила мне рыбка золотая и была б у меня на посылках! - сказал Килин, изучая записи в карточке, - Показывайте мне свой живот! Ложитесь! Нина Николаевна, да?
Нина Николаевна, не расслышав последний вопрос, легла на кушетку и задрала кофту на животе. Килин пропальпировал живот и, удостоверившись, что катастрофы нет, начал молча писать в карточке.
- Доктор! Что у меня? Камень в желчном пузыре? - спросила женщина, поправляя свою кофту.
- Ну какой же камень? У вас УЗИ есть, месяц назад! Камень же за месяц не вырастает! Дисфункция кишечника у вас! - крыл её карту Килин.
- А вы хорошо пропальпировали у меня здесь? - не сдавалась недовольная женщина, показывая под правое подреберье.
- Ложитесь! Посмотрим ещё раз! - сказал Килин, листая карточку, словно тасуя колоду карт.
Он снова посмотрел ей живот и сел писать дальше.
- А назначьте мне антибиотики от кишечника. У меня там воспаление! - снова козырнула неугомонная пациентка.
- От чего? Надо сначала выяснить причину! Я вам колоноскопию назначу! Всю толстую кишку трубой смотреть вам будут! - словно покером прихлопнул её Килин. Женщина задумалась и замолчала...
В кабинет зашла Вера Васильевна и заняла своё рабочее место.
- А мы точно завтра работаем? - спросил её Павел Викторович с тающей надеждой в голосе.
- А с чего вы взяли, что не работаем? - удивилась Вера Васильевна.
- Да-й! Мистика какая-то! - махнул рукой утомлённый Килин.