Конфуз

               
Дело было в небольшой больнице посёлка городского типа. Работал там некий хирург Севостьянов Сергей Николаевич. Лет ему было за тридцать, и он очень сильно отличался от "серой массы" окружающих его людей своей  интеллигентностью и претенциозностью на интеллектуальность. Как настоящий земский врач, он отрастил  профессорскую бородку, носил очки и ходил на работу с пластмассовым дипломатом советских времён.
Сергей Николаевич родился в этом же посёлке и после института вернулся домой на родину. Жил он в маленьком родительском деревянном доме со своей женой, сыном и мамой. Жена его работала тоже в больнице врачом-гинекологом, мать была бывшей учительницей литературы, на пенсии и возилась с внуком.
Вокруг себя Севостьянов создал своеобразную ауру чистоплотности, строгости и требовательности. В середине своего профессионального пути его благое человеческое  начало продолжало развиваться неумолимыми темпами и крепнуть, как у настоящего целеустремлённого доктора. Он много читал и старался постоянно самосовершенствоваться, как врач.

И поэтому, когда он узнал, что к ним прибыло пополнение в виде молодого хирурга после интернатуры, Сергей Николаевич очень обрадовался. "Docendo diseimus!" -  воскликнул он тогда, - "Уча учимся!".
Его посёлок славился лишь тем, что в нём, некогда, находился в ссылке очень известный революционер, и сейчас, когда советские идолы перевалили в фазу простого исторического материала, а вся толковая молодёжь продолжала покидать своё родовое гнездо, новый доктор был очень кстати. Очень!
Приезд подкрепления вложил в Севостьянова большие надежды, хорошее настроение и веру в будущее. Тем более, что сейчас все хирурги  были в отпусках, и он работал один, и немного стосковался по общению на профессиональном языке.
Именно в таком состоянии духа сегодня утром он перешагнул порог  двухэтажного здания родной больницы.
В ординаторской на втором этаже его встретил молодой человек:
- Здравствуйте, меня зовут Максим! Я хирургом к вам...
- А как вас по отчеству? - спросил его Сергей Николаевич.
- Максим Фёдорович!
- Здравствуйте, Максим Фёдорович! Наслышан, наслышан... Меня зовут Сергей Николаевич! Сейчас, пока все в отпусках, мы с Вами будем работать вдвоём. Вот это Ваше рабочее место... Здесь сижу я... - начал знакомить с обстановкой его Севостьянов.
Он вкратце рассказал молодому коллеге о своём отделении, переоделся в халат и повёл его за собой - знакомить дальше. На посту медсёстры с любопытством смотрели на нового доктора и на Сергея Николаевича -  давно они не видели в своём шефе столько бодрости, доброжелательности и оптимизма!
Сергей Николаевич показал Максиму Фёдоровичу все процедурные, перевязочные, завёл в операционную, ознакомил с гнойным отделением на первом этаже и довёл до приёмного покоя.
В приёмном покое сидел мужчина средних лет. Он обеими руками, по бокам от себя, держался за край кушетки и беспокойно озирался по сторонам. Сестринское место пустовало. Слышно было, как в соседнем  смежном помещении с характерными всплесками струилась вода.
- Антонина Николаевна! - протяжно произнёс в ту сторону Севостьянов.
- Здравствуйте... - сказал мужчина на кушетке.
- Доброе утро. - ответил Сергей Николаевич, - Ааантонина Николаевна! - крикнул он вновь.
Вода перестала плескаться, и из санпропускника, наконец-то, вышла Антонина Николаевна.
Это была маленькая худенькая бабушка, лет восьмидесяти. На голове у неё вместо колпака была ситцевая полупрозрачная косынка синего цвета, белый халат на ней был с короткими рукавами, из-под которых выступали рукава кофточки под цвет косынки. Она деловито вытирала полотенцем свои длинные крючковатые пальцы и, увлечённая этим процессом, не замечала Севостьянова.
- Антонина Николаевна, здравствуйте! - повторил Сергей Николаевич.
- Ой, здравствуйте Сергей Николаевич... А я тут... Не слышу вас... - виновато оправдалась она.
- Вот это наша легенда... Антонина Николаевна! - сказал Севостьянов, указывая на неё рукой. - Прошу любить и жаловать! Медсестра приёмного покоя. Легендарная Антонина Николаевна! А вот это...  Антонина Николаевна... - указывая другой рукой на Максима Фёдоровича, продолжил Сергей Николаевич, - Это наш новый доктор Максим Фёдорович! Прошу любить и жаловать! А это что за мужчина к нам пожаловал? - не дав никому опомниться, спросил он  легендарную Антонину Николаевну.
- Это с подозрением на аппендицит! Скорая привезла! Анализы уже готовы... - сказала Антонина Николаевна, подошла к столу и взяла с него бланки анализов.
- Вот и прекрасно! Вот вам, Максим Фёдорович, и флаг в руки! - сказал Сергей Николаевич и протянул ему анализы мужчины. - Посмотрите больного внимательнейше... Потом мне расскажите. А я сейчас до нашей больничной администрации прогуляюсь и приду. Ладно? Вот видите, как вам подфартило, дорогой Максим Фёдорович - сразу же больной... С корабля, как говорится, да на бал...
Максим Фёдорович молча согласился. Севостьянов вышел из здания. Пока он ходил, Максим Фёдорович осмотрел мужчину и занялся активно заполнять историю болезни - им было принято самостоятельное решение госпитализировать больного. Он сидел за столом один - Антонина Николаевна уже увела мужчину в камеру хранения переодеваться. Вскорости вернулся и Севостьянов. Он сел рядом с Максимом Фёдоровичем и задумчиво уставился в одну точку. После разговора с администрацией он был явно чем-то озабочен:
- Есть аппендицит? - спросил он, смотря прямо перед собою.
- Трудно сказать! Я не уверен... Но госпитализировать надо, я думаю... - ответил Максим Фёдорович, продолжая быстро писать.
- Если не уверен, то клади, если сомневаешься - оперируй... Так? - монотонно, не меняя позы, произнёс Сергей Николаевич. - А пальцевое исследование прямой кишки выполнил? - будто оживляясь, спросил он.
- Не-ет! - ответил Максим Фёдорович и отложил писанину.
- Как же так, уважаемый мой коллега? Пальцевое исследование прямой кишки - это обязательная манипуляция в данном случае! - Севостьянов оживился, перестал смотреть перед собой и повернулся к Максиму Фёдоровичу. - В соответствие с приказом минздрава под номером двести тридцать шесть, об улучшении оказания проктологической помощи населению... Все хирурги, акушеры-гинекологи и урологи должны производить пальцевое исследование прямой кишки людям, госпитализирующимся в больницу! Всем людям старше тридцати лет! В независимости от диагноза! - выпалил он и поднял свой указательный палец вверх.
Потом он взял свой стул, передвинул его напротив коллеги, уселся поудобнее и продолжил спокойным лекторским голосом:
- Понимаете, Максим Фёдорович... Проктологическая служба отделилась в самостоятельную науку относительно недавно. По временным меркам развития медицины - вчера! В середине семидесятых годов! А почему не раньше? Да потому, что человеческие предрассудки трудноистребимы. Сам не вижу и не покажу никому! Да? А рак прямой кишки в начальной стадии, обнаруженный вовремя, может значительно продлить или спасти жизнь человеку. Понятно, что у этого молодого и здорового мужчины вероятность рака очень сомнительна. Но пальцевое исследование прямой кишки ему произвести необходимо! Обязательно! Из тысячи таких мужчин мы одного да найдём! Обязательно! И спасённая ему жизнь сполна окупит "страдания" той невинной тысячи мужчин и наши труды, затраченные на напрасные над ними манипуляции! Это должно войти у Вас, Максим Фёдорович, в систему! Тем более, что в администрации постоянно про это напоминают... Вот сейчас я ходил к начмеду - одно да потому... Каждый день! Пальцевое исследование прямой кишки! Пальцевое исследование прямой кишки! Пальцевое исследование прямой кишки! Давайте, Максим Фёдорович, зовите Антонину Николаевну и санитарочку... Пусть они ведут обратно больного, я сейчас Вам на своём примере покажу, как это делается!
Станислав Николаевич старался говорить правильно, по-научному, показывая пример подрастающему поколению. Он не переставал держать свой палец вверх, вкладывая в этот жест многозначительность и важность - подрастающее поколение, не отрывая глаз, смотрело на его указательный палец...
Севостьянов продолжал рассказывать о тщательном визуальном  предварительном осмотре области заднего прохода, наличие там каких-либо изменений, технику проведения этой манипуляции, возможные положения пациента при этом, о необходимости строжайшего соблюдения деонтологии и тактики. Его речь была насыщена сплошными эвфемизмами, которые замещали  грубоватые и неуместные слова для уха незрелого юноши, чей разум ещё не полностью отошёл от всяких там студенческих глупостей... Ну не мог же он не употребить эвфемизм "пальцевое исследование прямой кишки выполнил?" вместо отрицательно нагруженного смысла - "пальцем в жопу ему залез?". Нет! Перед ним был человек свежий, неопытный, стеснительный, наверное... И Сергей Николаевич с наслаждением и увлечением упражнялся в своём лексиконе:
- ...после извлечения пальца из прямой кишки оценивают характер отделяемого - слизистое, гнойное, кровянистое... Давайте, Максим Фёдорович, зовите сюда больного! - закончил свою речь Севостьянов и встал со стула.
Максим Фёдорович пошёл искать камеру хранения... Пока он ходил, Сергей Николаевич, заложив руки за спину, устремил свой взгляд вдаль за окно... "Как прекрасна природа в период бабьего лета", - подумал он.
Первой вернулась Антонина Николаевна, за ней проскользнула санитарочка, затем Максим Фёдорович. Он оглянулся назад и, не найдя за спиной никого, выглянул за дверь:
- Сюда, сюда! Мужчина!
Мужчина несмело зашёл в приёмник с поникшей головой:
- Может не надо? Доктор... - вымолвил он, обращаясь к Севостьянову.
- Ложитесь на левый бок, успокойтесь! Нам необходимо выполнить вам пальцевое исследование прямой кишки. Снимайте штаны и ложитесь ко мне спиной, на левый бок. Не волнуйтесь! Это необходимо, - попросил его Сергей Николаевич!
- А? - разволновался мужчина.
- Ложитесь на левый бок, успокойтесь! Нам вам необходимо выполнить пальцевое исследование прямой кишки. Снимайте штаны и ложитесь ко мне спиной, на левый бок. Не переживайте! - снова повторил Сергей Николаевич!
Мужчина, с внезапно появившимся тремором рук, сначала долго расстёгивал заевшую молнию на брюках, потом, наконец, снял их, и в трусах улёгся на правый бок, лицом к доктору. Санитарочка его поправила - помогла перевернуться на нужный левый бок, сама досняла ему трусы и спросила у Севостьянова:
- Вам две перчатки на руку надевать, или одну?
- А? - не понимал взволнованный мужчина.
- Это не вам! - сказал ему Сергей Николаевич. - А зачем мне две? - не понял он.
- Чтобы не было, как в тот раз! - вмешалась в процесс Антонина Николаевна.
- Что? Я недослышу... - снова поднял голову пациент.
- Это не вам, - успокоил его Севостьянов и на секунду задумался, вспоминая, вероятно, "прошлый раз"...
- А у вас какие перчатки? - поинтересовался уже Максим Фёдорович. - Не виниловые же... Не из нитрильного каучука! Это они могут пропускать белки... В том числе белки крови и микроорганизмы. А у вас я видел латексные! Они классные! Зачем две надевать? Да и виниловую можно одну надеть... Вы же не полчаса будете выполнять пальцевое исследование прямой кишки! Лучше одну латексную надеть! Они сохраняют высокую чувствительность пальцев! Даже незначительные изменения прямой кишки можно почувствовать!
Сергей Николаевич с удивлением посмотрел на молодого коллегу:
- А вы молодец, Максим Фёдорович, теоретически подкованы!
- А? Это вы ко мне обращаетесь? - не унимался больной.
- Нет, не к Вам! Лежите, пожалуйста, молча, спокойно... - сказал ему Севостьянов и сунул свою руку в латексную перчатку.
- Вам одну? Точно? - снова спросила его Антонина Николаевна.
- Да, да... Всенеприменнейше... Одну, Антонина Николаевна! - весело  сказал Сергей Николаевич и посмотрел на молодого хирурга, - Молодёжь настаивает! Высокая чувствительность, понимаете ли... Это восьмой размер у перчатки, я надеюсь?
- Восьмёрок нет! Это семёрка! - ответила санитарочка.
- Опять двадцать пять... Ну, да ладно... - он ввёл палец в прямую кишку и начал своё исследование. - Оценивают степень эластичности слизистой, степень болезненности, состояние предстательной железы на доступном протяжении, состояние околопрямокишечного пространства... - комментировал свои действия Сергей Николаевич. - Затем так же, не спеша, извлекают палец и визуально оценивают полученное содержимое.
Севостьянов медленно вынул палец и застыл в недоумении... С пальца свисала разорванная перчаточная резина, как свисает, обычно, с очищенного банана кожура... Беззащитный палец грустно смотрел на Сергея Николаевича ещё несколько секунд... Севастьянов, с зависшим  в пространстве пальцем, молча и медленно сел на кушетку рядом с больным.
- Воо! - сказала Антонина Николаевна, - Как и в прошлый раз получилось! Я же  говорила две перчатки надо надевать... Учёные... Не слушаете бабушку...
- Это... это... - не мог подобрать нужного эпитета для данной ситуации  растерянный Севостьянов.
- Это говно! - помог ему молодой доктор.
- Точно... Точнее и не скажешь - говно! - без энтузиазма согласился с ним Станислав Николаевич.
- А? Что? - оглянулся любопытный больной...