Ночь превратила атмосферу в космос. Тёмное зеркало окна преграждало Кравчуку выход к предполагаемым звёздам. Доктор посмотрел в своё отражение и вернулся к больному. Шла операция.
Хороший анестезиолог-реаниматолог - это не только тот, кто отлично интубирует и владеет оборудованием. Это тот, кто всё соображает. Заглянув в открытую рану, он узнаёт этап операции и понимает разговор между самими хирургами. Опытный профессионал со стажем должен знать жизненный стиль всех своих сослуживцев. Как настоящий анестезиолог, он обязан заранее осуществлять практический прогноз большинства любых операций.
Именно к таким людям и причислял себя Николай Юрьевич Кравчук. Наркотизатор никогда не скучал наедине со спящей головой пациента, молча гадая какие-нибудь кроссворды:
- Добавь кубик, - скомандовал он, заметив, что оперируемый снова стал напрягать живот. Медсестра активизировалась. Кравчук сел у изголовья больного на табуретку.
Хирурги закончили основной этап. Санитарка отнесла лоток с размозжённой селезёнкой в соседнюю предоперационную. Собранную кровь из брюшной полости уже влили пострадавшему обратно в русло. Молодой человек переносил вмешательство стандартно. Операторам оставалось лишь удостовериться в том, что больше ниоткуда не кровит.
- Володя! Вы заканчиваете? – Спросил Кравчук хирурга. Володя не спешил с ответом. Всю операцию он простоял молча. Анестезиолог уставился в ночное окно. – Я тебе сейчас лампу выключу. Слышь?!
- Юрич! – Собираясь с мыслями, оператор остановился. Немного подумав, он глубоко вздохнул и продолжил работать, - полчаса…
- Что-то ты неразговорчивый. А на аппендиците болтал без умолку, - Юрич сдвинул медицинскую маску себе на подбородок и улыбнулся.
- Не на аппендиците, а на внематочной!
- Ну, да… На внематочной… А знаешь, что она мне тут наговорила, когда из наркоза выходила? – Анестезиолог поднялся на ноги.
- Что?
- Про звёзды. Про космос. Колесо у неё лопнуло от велосипеда… Про Землю. Летала она… на велосипеде! Прикольно. Она, наверное, тебя слышала… Пока ты тут нам темы всякие филантропические двигал… А мужу она не изменяет, - Кравчук засмеялся, - я спросил… Красивая баба…
- Н-да… Красивая, - хмуро согласился Владимир. – Скоро, Юрич, скоро... Полчаса ещё… Сейчас досушу и уходить начнём.
- Сначала ты мне тут… про смысл жизни втирал, - Кравчук подошёл к окну, - потом она очухалась. Продолжила…
- Закон парных случаев, Юрич… Что это?!
Внимание Кравчука и всех остальных привлекли звуки хлопающих дверей на входе в операционную, и тамже - резкие громкие мужские возгласы. Кравчук вышел посмотреть, что там происходит...
Навстречу ему шли двое разъярённых мужчин в верхней уличной одежде. За их спинами Кравчук разглядел третьего, лежащего на каталке. Тот был по пояс голый и весь в крови. Рядом с ним стояли две растерянные санитарки.
Мужчины шли смело и напролом:
- Где хирурги?! Там человек с ножевыми! - закричали они, увидев врача.
- Хирурги сейчас заняты! Пошли вон отсюда! Операция идёт!.. - начал возмущаться Кравчук, поравнявшись с ними. Он двумя руками упёрся мужчинам в грудь.
От обоих сильно пахло спиртным. Мужчины сделали удивлённые лица. Они не ожидали, что их впереди идущий перегар среди белых стен операционного бокса не подействует на Кравчука, как пробивной ледокол, и мужчина, который шёл вторым... нанёс из-за плеча первого... доктору... удар под левый глаз.
Кравчук в белом халате, похожий на непреодолимый айсберг, смягчил удар попыткой уклонения и схватил обеими руками за грудки того, кто был ближе к нему. Тот не успел отреагировать на то, как анестезиолог ловко подбил его ноги своей внутренней частью правой стопы. Перешагнув через упавшего, Кравчук изо всей силы ударил второго кулаком в нос. Второй сел на корточки и закрыл лицо руками... Под его ногами, на белом кафеле стали быстро проявляться алые кружочки крови.
Первый попытался встать на ноги... Кравчук развернулся и несколько раз ударил его рукою в волосистую часть головы. Затем взял за воротник куртки и протащил вперёд к выходу на два-три метра. Расстёгнутая куртка мужчины сползла с туловища и вывернулась наружу, накрыв его голову и руки.
Мужчина попытался поправить свою куртку, чтобы вновь встать на ноги, но Кравчук изо всей силы, пнул его ногой. Мужчина, почуяв неладное, на корточках, интуитивно выбирая направление к выходу, попытался уйти от насилия, но Кравчук, словно футболист, руками показывая санитаркам "разойдись", продолжал торопить уходящего от преследования чередой коротких и длинных "пасов" до самого выхода.
Тот, что был с разбитым носом, одной рукой прикрывая кровь, а другой держась за стену, шёл следом... Его штормило.
Когда все собрались у выхода, внутрь оперблока зашли двое запыхавшихся охранников. Они взяли под руки "пострадавших" и вывели их наружу.
Кравчук посмотрел на третьего "друга". Мужчина на каталке уже сидел и удивлённо озирался по сторонам. Он был тоже пьян. На его груди было несколько порезов от ножа.
- Положите его! - дрожащим возбуждённым голосом произнёс Кравчук, обращаясь к санитаркам.
Те загалдели, уговаривая и ругая пьяного... мужчина согласился с ними и, громко вздохнув, снова лёг на спину...
Кравчук вернулся к хирургической бригаде:
- Вы скоро, ...лядь? Там ножевое ждёт! - громко сообщил он, подёргивая своим припухшим глазом. Хирурги переглянулись между собой и быстро зашевелились, приступая к завершению операции.
Время было обеденное. Кравчук сидел на диване в своей рабочей форме в ординаторской реанимации и почёсывал свежий гипс на правой кисти. Его припухший левый глаз был окружён синей тенью. Коллега, сидевший рядом, уплетал за обе щеки:
- Ты, Коля, не переживай. Может всё не так и страшно. Суда ещё не было... мало ли, что она там хочет. Современная статистика показывает, что каждая треть всех браков, в первые три года совместной жизни заканчивается разводом... и инициатором этого является женщина. Ты не первый. У нас... посмотри. Все были разведены по разу и по два... а разведёнок-баб... полная больница. Ну, дом... дом. И что, дом?! - спросил коллега и посмотрел на Кравчука.
Кравчук запрокинул голову назад и уставился в потолок. Со слезою в голосе он проговорил:
- Мне уже... почти... полтинник. Это ведь я построил коттедж. А сейчас не доказать. Всё на неё записано. Развела, как хотела. Ничего я не выиграю. Ничего... - задумался несчастный. Он тихо засмеялся и сменил положение, запрокинув ногу на ногу. - Помню... в первый раз, когда я был женат... прихожу домой... с работы. Раздеваюсь, смотрю, на кухне сидит жена и любовница моя. И... молча на меня смотрят... обе. На столе - бутылка вина. Я... не разуваясь, беру спортивную сумку, набиваю её своими вещами, что под руку попадётся и ухожу. Ни слова не было сказано. Ни слова! Больше я туда не заходил ни разу!.. Ха! Ха! Ха! Ха! Ха!..
Его смех прервала медсестра. Она подошла к столу и положила историю болезни:
- Приятного аппетита... вот... история умершего! - сказала она, развернулась и вышла.
Коллега перестал кушать и вытянул шею, глядя на историю болезни:
- Ну, вот... селезёнка ваша "преставилась...". - сказал он и продолжил принимать пищу.
- Как так?!. - не поверил Кравчук и тоже глянул на историю.
- Да так! "Как?"... - не удивляясь и пережевывая пищу, ответил ему коллега, - Я заведующего хирургией два раза вызывал. Последний раз... час назад. Он запись свою оставил. Сказал - "лечите", мол... Нормально там всё должно быть. Парню два-а-адцать лет... почему давление не держит?! Кровит он! Кровит! "Нет, не кровит!"... вот "крякнул"... упал... называется... с велосипеда!..
- Да... ё... твою мать! Чё за ...уйня происходит?! Кругом сумасшедший дом!.. - расстроился Кравчук.
- А я говорил... помрёт! "Не-е-ет"...
В ординаторскую зашла начмед. Она села рядом с Кравчуком и, выждав паузу, заговорила:
- Судебное дело будет! Эти два пьяных придурка... с налоговой оказались... у них связи. Отец того, кому Вы нос сломали - майор милиции. Хотели на Вас дело заводить. Мы только что с главврачом приехали от прокурора. Мы всей толпой возмущались. Грозились СМИ подключить. Подействовало. Вы как? В нейрохирургии-то всё нормально?
- Да нормально всё... Валентина Ивановна! Ушиб мозга у меня выставлен! Вторая пястная кость... вон... сломана! - ответил Кравчук и поднял руку с гипсом.
- Это средней тяжести. Им до двух лет грозит. Вы не переживайте...
- Да я и не переживаю!.. - перебил её Кравчук, - А что мне сейчас-то переживать?.. у меня тут сплошные суды. Развод. Делёжка имущества... это ещё! Ха-а-а! Ха-а-а! Ха-а-а!.. я не переживаю!.. Вы лучше посмотрите... вон... на историю. Больной-то умер только что! Пусть хирурги теперь переживают. Мне-то что? Смерть-то не наша... Я в палату пойду... А эти придурки не виноваты, что парень умер... об этом вообще нельзя будет говорить ни слова. Самим себе приговор подписывать?.. А по большому счёту... если б не они, то всё нормально бы было. Я пошёл, Валентина Ивановна... Извините!..
Кравчука молча проводили взглядом. Он вышел и направился в свою палату, в нейрохирургию. Смотря в пол, он машинально оценивал поверхностные коррозии бетонного пола больницы и вспоминал свой бывший коттедж.
Плинтуса и стены, потолки и лампы, не правильные, с его точки зрения, дверные коробки, заляпанные краской новые батареи и не прочные пластмассовые подоконники... Всё бросалось сейчас бывшему "строителю" коттеджа в глаза.
Больных в коридорах на катающихся койках Кравчук не замечал. Не сумев разглядеть батарею под окном, возле больного, он со злостью хотел было отодвинуть его кровать от стены, но вовремя опомнился.
Навстречу ему шёл заведующий нейрохирургии:
- Коля! Ты как? Как в ВИП-палате? Всё хорошо? - спросил он.
- Да-а-а. А ты что, уходишь? - спросил Николай.
- Мне по делам надо. Я сегодня пораньше уйду. - сказал заведующий и похлопал Кравчука по плечу.
Кравчук прошёл в свою палату. Казённые холодные стены ВИП-а не могли скрасить его одиночество. В голове всплывали напрасные усилия потраченные на "воскрешение" безнадёжных больных за последнее время... когда точно знаешь, что человек умрёт. Когда всё равно переливаешь ему компоненты крови и дорогостоящие препараты... когда чувствуешь себя идиотом. Чувствуешь ненужность своей работы. Кравчук, не снимая обуви, прилёг с краю кровати и свесил с неё ноги. Он хотел немного подремать и заснул...
Проснулся он не открывая глаз и прислушался к тишине. На подушке, под щекой он ощутил влажность. Голодная слюна вырвалась наружу. Кравчук присел и вытер лицо полотенцем. За окном было уже темно.
Он решил развеяться и немного пройтись. В коридорах дежурные сёстры здоровались с ним, изображая своё сочувствие. Доктор шёл, не стесняясь своего вида. Этим самым он доказывал свою безупречную правоту.
Выйдя из нейрохирургии, он пересёк порог первого хирургического отделения. Подойдя к ординаторской, Кравчук крикнул медсестре на посту:
- А кто из хирургов сегодня дежурит?!
- Власов и Семёнов!.. они там... в ординаторской! - ответила сестра.
Кравчук сделал обрадованный вид и зашёл к Власову и Семёнову в ординаторскую.
Они оба сидели за монитором компьютера и увлечённо на что-то смотрели. Власов был непосредственно за клавиатурой, а Семёнов сидел сбоку, приставив стул. Кравчук сел напротив, к тыльной стороне монитора и выжидательно на них посмотрел:
- Дежурите? - спросил он после недолгой паузы.
- Здорово, Коля! - поприветствовал его Семёнов.
Погружённый в компьютер Власов молча кивнул головой. Кравчук уставился в окно и забарабанил пальцами по столу.
- Смотри! - сказал Власов, двигая компьютерной мышью, - Подкожную мышцу шеи... как напряг... растянул во всю ширь. Платизму. Зубы сжал... Приготовился. Да-а-а... разрез пошёл. До-о-олго, смотри, делает. Всё... крупные сосуды. Смотри, смотри... где нервы. Подсека-а-ет... А направление... к уху... смотри. Кровь, как с чашки... Ха!.. лицо посинело сразу. Смотри... видишь? На-а гла-аза-ах пря-ямо...
- Вы что там смотрите? Операцию?.. - не выдержал Кравчук и присоединился к зрителям. На столе рядом с монитором стояло полбутылки коньяка.
- Коньяк будешь? - спросил Власов, ненадолго отвлекшись от просмотра.
Кравчук взял бутылку в здоровую руку и стал изучать этикетку. В ординаторскую заглянул мужчина. Было видно, что он здесь лежит. От его грудной клетки отходила трубка, которая была опущена в привязанную банку с фурацилином. В руках мужчина держал два больших пакета.
Кравчук медленно поставил бутылку на место. Мужчина с виноватой улыбкой пронёс пакеты и выставил их около стола:
- Не буду Вам мешать! - сказал он и поспешил к выходу.
- Зачем так много? - застеснялся артистичный Семёнов и, встав, стал разглядывать принесённые презенты.
- Ни... ни... ни... ешьте, ешьте! Угощайтесь! - мужчина разволновался и зацепился расстёгнутой рубахой о дверную ручку. Банка с фурацилином стукнулась о косяк. Мужчина справился со своею неловкостью и вышел, закрыв дверь.
Кравчук посмотрел на монитор. Власов щёлкнул на увеличение во весь экран и прибавил звук...
На экране происходила заснятая казнь русских солдат. По акценту "оператора" было понятно, что действия происходят в Чечне. Туманная сырая погода в сочетании с большим количеством крови усиливала отвращение. Голос снимающего и манера говорить выдавала его молодой возраст. Он через силу смеялся и пытался шутить.
Некоторые солдаты умоляли не убивать их... чеченцы били их прикладами по головам, снимали с них ремень, фиксировали им за спиной руки, клали на живот, упирались коленом между лопаток... одной рукой поднимали голову за лоб, а другой... с зажатым в ней кинжалом... пилящими движениями... дорезали и упирались... до твёрдых шейных позвонков. Солдаты, умирая, теряли сознание и громко хрипели. Воздух выходил из их лёгких через разрезанную трахею, не доходя до голосовых связок... и поэтому... их хрипы казались особенно громкими... словно НЕМЫЕ КРИКИ.
- Когда народу станет стыдно носить? - спросил Семёнов, шелестя пакетами. Он поставил их на стол. - Вот СУДЬЕ... попробуй шоколадку подари. Да?.. а нам... за милую душу! Хирурги-лакеи! Да?..
На экране шла подборка с заснятыми трупами. Среди трупов были и чеченские лица.
Сопровождающая торжественная музыка резко зафонила из маленьких настольных колонок, и Власов убавил звук:
- Ты коньяк будешь? - снова спросил он Кравчука.
- Да... можно. - сказал голодный доктор и сел в кресло, за спиной у Власова.
Семёнов накрыл стол, расставил рюмки и разлил коньяк. Кравчук подошёл к столу. Власов тоже встал и взял рюмку. В ординаторскую зашла медсестра. Сзади неё, в дверном проёме стояла женщина в домашнем халате.
- Я анализы посмотреть... женщина просит! - будто извиняясь, сказала медсестра.
Она пролистала папку с историями, выложила нужную и вышла. Женщина в халате медленно прикрыла за ней дверь. Застывшие мужчины, с рюмками в руках и недовольными лицами молча смотрели на её "прощальное" действие...
Доктора выпили и принялись закусывать. Кравчук взял хлеб и положил на него красную рыбу и сверху - копчёную колбасу... приступив к пережёвыванию бутерброда, он ненадолго открыл рот. Челюсти ломило от обилия выделяемой им слюны. Кравчук сел обратно в кресло и продолжил жевать:
- Что вы смотрите всякую ерунду? - спросил он и гипсом указал на экран.
- Ампутацию головы смотрим... - пошутил Власов и снова сел за монитор.
- Ампутацию... - проглотив бутерброд, задумался Кравчук. - Мне Афган всю жизнь испортил. Я в семьдесят девятом году... среди первых ласточек туда загремел.
Семёнов сделал удивлённое лицо и сел на стул. Власов повернулся и тоже застыл в недоумении:
- Мы двадцать лет с тобой работаем... и я не знал!.. - сказал он и переглянулся с Семёновым. Тот подтверждающе кивнул головой.
- А я никому и не говорил... налей ещё!.. ВЫ ПЕРВЫЕ! - сказал Кравчук и вытер рот рукой, - Мне Афган всю жизнь испортил. Те ребята, у которых я выигрывал тогда... сейчас чемпионы Европы по дзюдо!
Семёнов раздал рюмочки, и они снова защелкнули.
- Я... - продолжал Кравчук, - Невыездным был много лет, после армии. Не мог я ездить по соревнованиям... по заграницам. А не рассказывал... потому что привычка. Подписка о неразглашении... была. Сейчас уже... давно можно.
Кравчук поставил опустошённую рюмку на стол и заговорил быстро и беспрерывно:
- А я думаю... зачем нас из мелкашек с оптическим прицелом тренируют? Отбирали сначала... самых лучших. Я мастер спорта по дзюдо тогда уже был. Нас на вертолёте закидывали в засаду... чтобы племена маджахедов между собой стравливать. Идёт караван... мы их в грудь... в область сердца постреляем всех... пульками мелкими. А ружья у враждующих племён были... чуть ли... не... с восьмисотых годов... тогда. Потом подходим к трупам... и... из этих старых ружей в наши ранки от мелкашек стреляем. Ружья рядом бросали. Вот такое боевое задание было. Соплеменники их находили и думали, что вражеское племя... это. Мать моя... когда я с армии вернулся... нельзя ей было говорить... - Кравчук чуть не заплакал. Семёнов и Власов громко покряхтели, и рассказчик успокоился, - Я матери говорил, что на Востоке служил. Потом, когда правду рассказал... она мне говорит: "Сынок! А я догадывалась! Я всё время думала... почему ты такой загорелый вернулся?!"... нас там таблетками... какими-то чёрными кормили... от всего. От заразы, от усталости... жрать не хотелось. Потом неделю посрать не могли. Из-за этого Афгана вся моя спортивная карьера... коту под хвост. Пришлось в медицинский этот сраный поступать.
Кравчук пододвинул кресло поближе к столу. Семёнов взялся за бутылку:
- Коля! А что там с этим ночным происшествием? - спросил он.
- Судебное дело будет... начмед сказала. А парень-то... умер! - ответил Кравчук и махнул гипсом - "наливай".
Они выпили и зажевали. Власов снова сел за компьютер и начал какой-то поиск:
- Мы знаем. - сказал он и застучал по клавишам.
- Смерть-то НЕ НАША! - продолжал закусывать Кравчук, - Смерть ХИРУРГИЧЕСКАЯ! От продолжающегося внутрибрюшного кровотечения он умер. Я что не разбираюсь, что-ли? Я сам по хирургии интернатуру проходил... я сам хирург... бывший.
Власов и Семёнов молча переглянулись. Кравчук отодвинул еду и продолжил:
- Гирин... этот... копался там, копался... селезёнку разучился уже удалять. Он вообще... козёл! - сказал анестезиолог и вернулся в кресло, - На прошлой неделе... эндоскопический холецистит сделал... деньги с пациентки взял... я подхожу к нему... "Долю давай!"... типа... он: "Да, Коля... Коля! Она не дала!"... у меня, что... на лбу "ДЕБИЛ" написано?.. за это и пи...дюлей можно получить, вообще-то...
В ординаторскую снова заглянула "скучающая" пациентка в домашнем халате. Она посмотрела на докторов, потом повернула свой взгляд вдаль коридора и плавно закрыла за собой дверь.
- Проверяет? - спросил Кравчук.
- Да... ПОХРЕНАМ! - резко отрубил Власов и нажал на клавишу мыши, - Мы обычные люди. Часть общества. Пошла она в задницу. Мы солдаты. По краю лезвия ходим. Дома не дают... тут нельзя. С ума что-ли сходить? Гирин... вон селезёнку похоронил. А мы чем лучше его? От сумы и тюрьмы не... как говориться...
- Ты что... опять Чечню включаешь? - поинтересовался Кравчук, глянув на монитор.
- Да нет! - ответил Власов, - Чечня - это не ново... "злой чечен на берег лезет"... Лермонтов. Грибоедову голову... в Чечне тоже отрезали. Нехрен туда соваться... вообще... со своим самоваром. Я сейчас другое включу... более актуальное. У нас каждый год... в стране... гибнет на дорогах... столько, сколько за весь Афган погибло... за десять лет...
Из компьютерных колонок опять зазвучала торжественная "вечная" музыка.
Молодые парни на БМВ двигались на огромной скорости по встречной полосе. Их снимали друзья с поравнявшейся с ними машины, которая шла по своей правильной правой стороне. Те кто снимал, переводили картинку на свой спидометр, который показывал скорость - "160 км/ч".
Парни из БМВ махали руками и улыбались. Через несколько секунд весёлая молодёжь на БМВ умчалась вперёд, обгоняя машину за машиной и скрылась из виду. Ещё через несколько секунд снимающие парни кричали, ругались и матерились... БМВ горела, всмятку разбившись о стоящий на обочине бензовоз. На экране медленно выступала надпись "За двадцать секунд до смерти!"...
Ролик повторялся несколько раз. Задумка автора была - вложить короткий и драматический сюжет во всю протяжённую композицию этой красивой траурной музыки...
- А тот... мужик с ножевыми... который с этими пьяными был... он что? - спросил Кравчук, возвращаясь к ночным событиям в операционной.
- Так... вон он... с трубкой в боку... заходил. В первой палате лежит. Что не узнал его? - ответил Власов и выключил интернет.
- Да ты-ы-ы... что-о-о! Это он нам хавки подогнал? А что у него?
- Там проникающее... без повреждения внутренних органов. Дренаж ему поставили. Завтра уберём... - сказал Семёнов и разлил коньяк по рюмкам. Он бросил пустую бутылку в корзину. Пластмассовое ведро зашаталось и сдвинулось с места...
Кравчук встал и пошёл на выход:
- В первой палате, говоришь... - прошептал он, открывая дверь.
Мужчина с трубкой в боку сидел в кресле, в котором, до недавнего времени, сидел сам Кравчук. Он крепко, обеими руками сжимал свою банку с фурацилином. Кравчук сидел напротив и выяснял у него обстоятельства произошедшего ночью в оперблоке и за его пределами.
Его интересовали личности тех двоих ублюдков... Кравчуку была интересна их профессия, личная жизнь, родственные связи. Он также выяснял о возможных криминальных связях ночных "бомбил". Власов и Семёнов сидели по бокам от "следователя".
Мужчина, широко хлопая глазами, быстро и кратко отвечал на все их вопросы. Его моральная составляющая была подмята опасным, впереди идущим перегаром "трёх капитанов".