На улице - середина лета. Самый сочный его период. Небо ясное, ясное, без облачка, как линза над Иерусалимом. Ветерок хлопает по земле, как будто её кто-то застилает мягким массивным одеялом. Лёгкая городская пыль прибрежными волнами перекатывается от газона к газону, подсыхающие с краёв лужи отражают в себе тяжёлые листья деревьев. Дышится легко и полной грудью. Не хватает только гамаков вместо лавочек. Люди, гордые за свой город, с достоинством прохаживаются по тротуарам и обмениваются между собой добрыми и довольными лицами. Красота!
Минзольд София Яковлевна в шикарной пышной белой юбке с золотыми стразами топала своими мягкими сандаликами по чёному асфальту больничной территориии. На её плече висела сумочка планшевого цвета на длинном тонком ремешке. Она шла в больницу прямо из салона красоты и бережно несла свои растопыренные пальцы по воздуху. Накладные красные ногти цвета аделаида уже высохли, но мышечная память рук ещё сохраняла их положение после процедуры облагораживания, и София Яковлевна словно птичка помахивала ими в своём полёте.
Ей было чуть-чуть за сорок и, как всякая сильная волевая женщина, достойная глубокого уважения, она с ревностью следила за изменчивостью современной моды. Дети её были, более менее, взрослыми, мужа не было, так, что она могла уже позволять себе всякие женские слабости...
На вахте её встретил мужчина в синей форме.
- Я к Бурову! - сказала она, как заклинание. Дверца тихо приоткрылась и она прошла внутрь. "Буров" уже давно действовало, как пароль.
Легко преодолев пропускной барьер, Минзольд прошла до самого его кабинета. Время - без десяти, как полдень. София Яковлевна повернула своё ухо и услышала возгласы и смех. На двери красовалась табличка: "Буров Николай Николаевич. Врач-хирург высшей категории. Кандидат медицинских наук. Заслуженный врач республики. Заведующий эндоскопическим отделением. Приём больных по понедельникам, с двенадцати до часу. Просьба в верхней одежде и головных уборах не входить. Бахилы продаются на вахте."
Она несмело постучалась... Шум затих, Минзольд шагнула назад, дверь открылась, и к ней навстречу вышел Буров, закрыв за собой дверь. Лицо его было красным. Начисто выбритая голова словно сияла на фоне отглаженного белоснежного халата и свежеокрашенной бирюзовой стены. Красный галстук подчёркивал его приподнятое настроение.
Он вмиг облепил её своими взорами, с ног до головы:
- Слушаю вас!
София Яковлевна почувствовала неловкость. Её смуглый загар на лице скрыл прилив волны смущения, и она заулыбалась:
- Здравствуйте, Николай Николаевич... Э-э-э...
Она хотела начать правильную речь, но немного замедлила в подборе нужных слов и отвела взгляд в сторону, в пол... Буров посмотрел на её декольте и София Яковлевна, рефлекторно подалась вперёд, преподношая ему свои дары природы - словно цветок к солнцу. Буров понял свою уязвимость и слегка отпрянул:
- Слушаю Вас, здравствуйте! Вы с чем? - более строгим голосом спросил он. От Бурова сильно пахло изящными мужскими духами и табачным запахом из-за двери. Атмосфера праздника чувствовалась сразу!
- У меня такая проблема, Николай Николаевич... Видите-ли... Я хотела сначала осенью... Но мне надо сейчас! У меня такая работа, что осенью я не могу... - начала она сбивчиво. За дверью снова послышался смех.
- Хорошо, хорошо. Я понял! С чем вы? - поторопил её Николай Николаевич, переминувшись на другую ногу.
- Варикоз, на правой голени... - выдохнув воздух сказала она и прихлопнула себя по бокам мягкой юбки. Технично исполненные узоры на ногтях сразу бросились Бурову в глаза.
- Покажите, - попросил он.
София протянула ему свою руку с маникюром.
- Да нет! Ногу Вашу покажите! - улыбнулся Николай Николаевич.
- Ой! Хи-хи! Извините! Мне сказали... - начала она, приподнимая юбку и поворачивая к доктору свою ногу. Ремешок сумочки соскользнул с плеча, и она её подхватила, не дав упасть на пол. - Что лучше, чем здесь никто не делает... Вот видите, венка? Узе-е-ло-ок... - с обидчивым на узелок голосом сказала Минзольд и положила сумочку на подоконник.
Николай Николаевич выжидательно посмотрел на неё и резко произнёс:
- Вы что? Хотите сейчас лечь с этим узелком? Хотите, что б я вас прооперировал? Сейчас? Вы имеете себе представление, что это за операция для Вас?
- Конечно имею! - с видом "да не вопрос.." сказала она - Сколько?
Буров воровато оглянулся по пустым коридорам и сказал более мягким тоном:
- Это операция для вас... Для вас... Это не только убрать узелок, с которым прекрасно можно сосуществовать с окружающим вас летом, небом и солнцем... Это я Вам вырву из ноги сейчас всю венищу, и месяц вы будете восстанавливаться, туго бинтуя свои ноги!
- Как "венищу вырву"? А мне сказали лазером...
- Да нет, не лазером, а топором - по бедро! Нашим специальным медицинским топором! Ваша степень болезни как раз соответствует показаниям для ампутации Вам правого бедра... По верхнюю треть! - они оба застыли на несколько секунд, глядя друг другу в глаза.
Первой ожила Минзольд:
- Вы шутите, Николай Николаевич?
- Нет! У нас есть специальный медицинский топор! Мы им языки обычно отрубаем! - вздохнув, сказал Бугров, - Вы знаете, что? Вы... Подойдите ко мне через неделю! Видите, коридоры пустые? Мы ещё после ремонта, не заехали! В следующий понедельник, в это же время! А почему вы потом не можете? Кем Вы работаете?
- Я сейчас в Израиле большую часть времени нахожусь! - спокойно сказала Софья.
- ?
- Я через месяц улетаю...
- Улетаю в продолжение лета... - мечтательно перебил её Николай Николаевич, - Вот как раз в Израиле и делают лазером! Они вводят оптическое волокно в вену и сжигают лазером её изнутри! А что там, никак?
- Там я работаю... Да и денег на это очень... Ну... Не хватит!
- Ла-адно! О цене потом поговорим! Значит, через неделю! Хорошо?
- Хорошо! Спасибо большое, Николай Николаевич! - заволновалась обрадованная София Яковлевна.
Людям, проходившим вдалеке коридора, они казались мило беседующей парой, рассуждающей о природе, или искусстве! Они любезно поклонились друг другу - Софья Яковлевна пошла на выход, а Буров вернулся в свой кабинет.
В кабинете стены полностью были заняты Буровскими фотографиями, среди которых проскальзывали и лица людей федерального масштаба. Буров рядом с ними выглядел, как взволнованный мальчишка рядом с писателем, артистом, или политиком. Буров на рыбалке, Буров в тайге, Буров на сплаве... Стол в кабинете казался массивным и тяжёлым, кресло соответствовало министерскому уклону. Над столом висели полочки со всевозможными прикольными сувенирами. Рядом с кожаным диваном стоял раскрытый большой глобус с, предоставленными в нём, крепкими напитками.
- Ну, что? - хлопнув в ладоши сказал Буров, - Наливай! - скомандовал он сам себе и, взяв бутылку благородного виски, плеснул его в три низких широких стакана.
Напротив него, в его кресле, сидел молодой мужчина, хакас по национальности, на вид - лет тридцати с небольшим... Одет он был в красную футболку с короткими рукавами. Он всё время улыбался и подхохатывал.
В его глазах, при этом, болтались наполненные до краёв слёзы! Справа от Бурова, на диване, сидел изрядно пьяный доктор в хирургическом костюме и расстёгнутом халате. Его рука постоянно соскальзывала с подлокотника, и он крепился, как мог.
- Димон! А сын как? Сколько ему уже? - спросил Буров, разглядывая красную футболку мужчины напротив.
- Сыну сейчас пять лет! - сказал Димон, - В садик ходит!
- Да ты что... А ты когда уехал то? - спросил его Николай Николаевич.
- Четыре года назад!
- Во-о, время летит! - сказал Буров и пододвинул виски своим собеседникам, - Андрюха! Ты что спишь, уже? - спросил он доктора на диване.
- Не-е-е-е! - произнёс Андрюха и взял стакан.
Они чокнулись и выпили. Буров не хотел садиться и возбуждённо прохаживался по кабинету:
- Ну и как он там, в садике?
- Два дня молчал... А потом заговорил! - сказал Дмитрий.
- #издец! По немецки заговорил?
- Да! - засмеялся Дмитрий и протёр рукой глаза.
- Ты то язык выучил?
- Ну конечно! Работаю же! Два года учил, на пособие жили...
- А в чём заключается твоя работа?
- В приёмнике встречаю больных, оформляю, сам катетер ставлю в вену... Пререферичку! Назначаю лечение! Там в мышцу вообще не делают уколы! Всё в вену! Если только... Масленый раствор...
- В операционную то ходишь?
- Да! С мочеточника открыто камни доставал!
- Они что?
- Хвалят! Руки у них другие... Хуже они там руками шевелят! Намного! Там хирург один работает... Шестьдесят лет ему! Он ни разу в жизни не делал резекцию желудка! Только в книжке читал... Даже не видел ни разу! Там они не допускают язвы до осложнений! Терапевты хорошо работают! Препараты хорошие есть...
- Во-о, #лядь! А мы сколько желудков русских за год выкидываем в таз? Андрюха! Сколько в прошлом году резекций было у нас?
Андрюха закрыл один глаз, второй закатил вверх и сказал:
- #уй его знает! Сорок, где-то!
Буров прошёлся взад-вперёд и сказал:
- Сорок, сорок... Разделить на десять... Это... Ну, каждую неделю по резекции, примерно! Надоели, Дима, уже эти кровотечения! Но в Американскую статистику укладываемся! У них тоже каждая пятая резекция мрёт! Двадцать процентов летальности! У немцев, значит такой статистики вообще, практически нет? По-онятно! А, что хакас... Как они?
- За японца чаще всего принимают! Уважает население врачей! Сначала... Так пренебрежительно смотрят... Когда узнают, что врач, в лице меняются! В кассе, например... Билет покупаешь, когда...
- Там же радикалы есть! #идарасты! Ты смотри, Дима, аккуратнее!
- Нормально всё!
Андрюха перевалился на другой бок и вмешался в беседу:
- Немочек там в больничке всех уже пережучил? А? Признавайся, давай!
Дмитрий засмеялся! Слеза выпала у него из глаза, и он протёр её футболкой:
- Не-е-е! Там в этом плане - всё строго! Даже за шутку могут посадить... А чтоб приобнять... Как у нас, например... Это уж... Не-е-е!
- Дикари, блин, буржуи! - сказал Буров, и они снова засмеялись.
Буров плесканул каждому на донышко, и они снова взялись за стаканы!
- Дима, Дима! - начал Буров, - А правда, что немцы пердят?
- Да, правда! Но... Не злоупотребляют! - со знанием дела, подняв палец вверх, сказал Дима.
- Димон! А бабы там с мужиками вместе в общественных банях моются? - не унимался Буров.
- Да! Отвечаю на не заданный следующий вопрос... Нет! В баню с бабами я там не ходил! - сказал Дмитрий, и Буров громко захохотал.
- А вот там... Халаты, допустим... Ну быт! Как? - с завороженным голосом, немного успокоившись, спросил Николай Николаевич.
- Там шкафчик есть специальный... На кнопку нажимаешь, халат выкатывается. Можешь хоть десять раз менять в день! На одного уролога девять больных, на девять больных три медсестры. Одна медсестра там троих больных за день обсосёт и вылежит!
- О, #лядь! А! - восторгнулся Буров, - А у нас сестра на всех тридцать, да сорок, порой! Некому горшок вынести! Во, буржуи дают!
- А ядерный флот у них есть?! - наклонившись вперёд, громко закричал возмущённый Андрей, - Ядерный флот, я спрашиваю, у них есть?! - повторил он свой серьёзный вопрос.
- Нет! - осторожно ответил Дмитрий.
Андрей откинулся назад, и его голова спружинила о мягкую спинку дивана:
- Вот пусть, на#уй, завалят свой рот и заткнуться! И не #издят там, сидят! Халаты у них там, видите ли! А то, #лядь, приплывём, на#уй, в гости! Обрадуем! Мы на оборонку всё тратим... Нам не до халатов, #лядь! - немного успокоившись, махнув в абстрактность рукой, сказал он.
- Ты, я смотрю, Андрюха, уже приплыл! Да, кстати, а на грузинскую агрессию, как они? - поинтересовался Николай Николаевич.
- Осуждают... Они боятся! Когда Саакашвилли начал дурковать, у них был шок! - ответил Дмитрий, - Нас осуждают! Вообще, им до политики наплевать! Они своего президента не слышат и не видят. Работает там себе и пусть работает! Они в своём мире, в своём быте... У нас самое политизированое общество, наверное, в мире! К русским они нормально, они Американцев не любят! Американцев никто не любит! Да! Прикол! Они меня спрашивают, где Сибирь находится... Открывают немецкий атлас мира... Я смотрю, а там, где Чукотка... Написано:"Сибирь"! Прикинте? Я им показываю... Сибирь Во-о-от! Большая! Это Чукотка! Абрамович! Они:"Я.. я... Абрамович!". Я им говорю... У нас в Сибири виноград расстёт! Арбузы...
- Они думают, что медведи по улицам ходят! А цены... Цены у них какие? На дома, например? - спросил Буров.
- На дома... Примерно, как у нас, в Красноярске. Как квартиры на Взлётке, допустим! Я вот, сейчас квартиру снимаю... Хочу дом покупать! Зарплата там у меня на наши... Рублей сто пятьдесят, примерно! Больше, чем у тебя, Николаевич, в семь раз! В квартире не престижно! Полиция может придти из-за того, что ночью унитаз смыл! Соседи жалуются... Ребёнку же рот не заклеишь! Сигналок на машинах у них нет! Запрещено! В гости друг к другу ходить у них не принято! Сала нет! Блин, я так по салу соскучился... На тему фашизма не принято разговаривать. Они сожалеют...
- Ну, понятно, - закивал головой понимающий Буров, - Если у нас у каждого по деду победителю... То у них - по деду фашисту!
Вдруг, тихо постучались... Буров оглянулся и крикнул:
- Да!
Дверь приоткрылась и внутрь заглянула Минзольд...
- Я тут сумочку забыла... Вернулась... Хотела уточнить... Николай Николаевич... - но резко передумав, удалилась, - Извините! - сказала она и закрыла за собой дверь.
- Вот, Дима! Клиент! Я её в свою ипотеку тоже уже включил... А ты: "В семь раз больше...". Тут тоже можно работать! Первую половину жизни работаешь на имя - хрен без соли доедаешь... Вторую половину - имя работает на тебя! Сталин сказал:"Народ прокормит...". До сих пор Сталина слушаются!
- А ядерный флот... Я спрашиваю... У... Них... Есть? - спросил Андрюха, не открывая глаз...