Старый медицинский УАЗ доставлял из Аскиза группу врачей по трассе Абакан - Ак-Довурак в один из населённых сельских пунктов. Водитель прятался от восточного утреннего солнца за козырёк лобового стекла. Врачи в основном молчали. Как смиренные путешественники, обменивающиеся улыбками, они оставляли свои больничные проблемы, где-то позади за спиной, в Аскизе...
Огромные грязно-зелёные "гольфовые" пространства медленно чередовались со вспаханными под зябь полями. Дорожное чистое полотно на взлёте своею мощною длинною волною упиралось в небесный горизонт, после достижения которого, неожиданно открывалась "шахматная доска" из таких же маленьких чёрно-зелёных полей с дорогой вниз - посередине.
В этот миг небо слоёного горизонта обращало своё внимание только на тебя, испугавшись и отвлекшись от своих важных дел, из-за твоего резкого появления. Небо, словно крыльями, обдавало тенью края лесных массивов, маскирующих "наладонные" обветшалые скалы, и облаками летело навстречу.
Небольшие сытые соколы на полусгнивших деревянных столбах, на недостижимой вершине свободы равнодушно смотрели на движущиеся по асфальту машины, как на мелких птиц, или сусликов.
Коршуны дополняли разрывающиеся просторы чёрными точками в небе, словно чайки на полотнах динамичных морских пейзажей.
Движение в даль, как предвкушение искусственной невесомости, захватывало дух. Выбухающие, не тронутые пахотой могильные курганы, с замшевелыми кривыми плитами притягивали к себе внимание и действовали на созерцателей, как знаки ограничения скоростей.
Из-за шума кузова долговечной машины, собранной сильными советскими руками, и из-за подвывания степного ветра через щель в форточке двоим собеседникам приходилось постоянно между собой акать:
- ...Я-то проработала тут невропатологом уже тридцать лет... Я сама отсюда... И родители мои тоже здесь родились. Да-а... А курганы уже все давно раскопаны. А-а-а? Да-а, да. Все. Я смотрю - вам интересно... Вот сейчас... Справа самое интересное будет... Это центр тридцати километрового могильника. Смотрите... Вон, видите?.. Белая. Стеклянная... А? Это не шатёр. Это юрта. Восьмигранная хакасская юрта. Это Хуртуях тас... Хуртуях тас... Да.
Автомобиль проехал мимо комплекса небольших сооружений в десятке метров от дороги. В глаза бросилась стеклянная восьмиугольная хакасская юрта с белой арматурой. Вокруг юрты было много мелких кустарников, а чуть спереди - высокий кряжистый тополь.
- ...Да-да. А?.. Да... Та самая... Каменная баба. Три метра вышиной, на метр в землю вкопана. Из песчаника. По хакасски - Хуртуях тас. Каменная баба. Ха-ха-ха. Вы не знали, что она здесь? Да. Вон она. Проехали... Ей шесть тысяч лет. С пятьдесят какого-то там... года... она находилась в краеведческом музее, в Абакане. Пять... или четыре года назад её вернули на место. Она входит во всемирный фонд наследия... ЮНЕСКО. Внутри стеклянной юрты - постоянная температура. Женщинам детей даёт... Мужчинам - разум... А? Нет... Я ни разу там не была... Но знаю тех, кто много лет не мог забеременеть... Попросив её - беременели. Рожали... А тополю... Вон тому, большому... Двести лет.
Машина сбавила скорость и съехала с асфальта на накатанную дорогу. Доктора, качаясь по сторонам, охали, ахали и хихикали.
- ...Это наш педиатр по неблагополучным семьям... С "ревизией"... Сейчас дальше поедем... А-а? На Хуртуях тас?.. Не знаю. Давайте заедем. На обратном пути я водителя попрошу. А? Нет. Не забуду.
Автомобиль продолжал раскачиваться.
- ...Я одна из врачей русская. Аскизский район - все хакасы. Почти сто процентов. Аскиз - это сердце хакасии. В Абакане хакасов только одиннадцать, по-моему, процентов. В столице... Абакан...
Уазик остановился скраю деревни, возле помятого временем дома. Крыша дома была из деревянных досок, покрытых мёртвым мхом. Вместо стекольного окна возле веранды, бельмом в глазу, выделялся мутный порванный целлофан. Было слышно, как он хлопал и шелестел от ветра.
На крыльце дома машину встречала маленькая сухенькая пожилая женщина с застывшей улыбкой ничего не понимающего человека. Она явно выглядела старше своих лет. Женщина приветственно скрестила свои ладони на груди, словно Дева Мария с вонзёнными ей в грудь стрелами.
Педиатр, прихватившая папку с бумагами, рысцой поспешила к ней на встречу. Она вместе с женщиной зашла к ней в дом.
Потревоженная калитка ещё продолжала качаться на ветру. На её выжженных солнцем досках было прибито с десяток разноцветных пробок от пластиковых бутылок. Чувствовалась детская рука, ценившая красоту цвета.
- Я вот невропатологом начинала. Мне ничего и не надо было. Время такое было. Дом, работа, семья. Сейчас всё по другому. Специалистов на пятьдесят процентов не хватает. Это сейчас... за счёт старых кадров держатся. Это везде так. Медведев вон модернизирует и удивляется... Куда деньги уходят... Машины, аппаратуру закупают, а кто работать на ней будет? Колом стоит. А чтоб подготовить специалиста, надо семь лет учёбы... и лет пять работы после учёбы. Двенадцать лет надо. Эта аппаратура уже заржавеет к тому времени. Во врачи то не идут. Думают, решают они там. Решение простое. Оно одно - хорошее вознаграждение за труд. До них когда-нибудь это дойдёт. Чего велосипед то изобретать? Другого нет решения. На двадцать лет затаила дыхание медицина. Даже если сейчас открыть клапан... денежный... я имею в виду... Двенадцать лет минимум надо, чтоб на аппаратах этих работать начали. До них дойдёт... не до них, так до следующих.
Педиатр вышла, добежала до машины и заняла своё место. Было видно, как она замёрзла. "Старушка" снова появилась на крыльце в своём прежнем положении, с прижатыми ладонями к груди. Согревающий звук двигателя ожил вновь, и УАЗ тронулся дальше. В этот момент "Семистрельная Дева Мария" оторвала руку от сердца и помахала им вслед.
- ...Мы сейчас ещё по одному адресу заедем. В этой деревне у нас две курирующихся семьи. А к Каменной Бабе - на обратном пути... Мне самой интересно стало.
Уазик медленно, как корабль по волнам продолжал земной путь. Водитель ловко поддавал под пригорками и плавно замедлял свой ход при спусках. Мимо взоров врачей проплывали деревянные сооружения, большая часть которых напоминала руины. На улицах не было ни души.
Врачи, как театральные зрители в зале, одинаково перенимали настроение водителя-режиссёра. Тот увлечённо и плавно рулил, выискивая нужное ему название улицы. Все заворожённо, синхронно, вытянув свои шеи вперёд, похожие на степных сусликов, молча смотрели на дорогу.
Особое внимание привлёк к себе недостроенный безлюдный двухэтажный дом, в виде шестигранной юрты. Они притормозили. Дом был выполнен ещё из светлого сруба. На втором ярусе, диаметром поменьше, красовался обрамлённый столярным искусством балкончик. Крышу дома венчал узорный петушок-флюгер. Всё вокруг было выцветшим и разобранным на дрова. Как будто неведомый жук-короед переселился сюда из леса и сконцентрировался вокруг последней живой человеческой мысли.
Так и не поняв, заброшенный это дом, или строящийся, и не найдя табличку с нужной улицей, водитель развернулся и стремительно повёл свой "корабль" по волнам безжизненного пространства к оживлённой трассе А161.
- ...Вы вот на месяц к нам. Работать сейчас у нас стало некому. Текучка кадров огромная. Я сравниваю это... Если взять банку с тараканами и на огонь поставить... За-а-абегают. Заносятся туда-сюда. Так и у нас. Текучка кадров - это ведь простая миграция населения. Не от хорошей жизни. Урбанизация. Ха-ха-ха. Слово то какое. Благородное. Вымирание деревни... Правильнее будет. Чего только не пережила хакасская земля. Кстати... А Вы знаете что значит "Гайдар"?
Машина выехала на ровную трассу и стала набирать свой ход. Врачи вышли из всеобщего оцепенения и занялись своими мыслями. Кто копошился в сумочке, кто смотрел в окно, а кто и задремал.
- ...Гайдар? А? Да. Гайдар. Гайдар - это по-хакасски значит "куда". "Хай дар" - "Куда". Он в двадцать втором году населения здесь перебил... Мирного... Не дай Бог! "Солёное озеро" Солоухина не читали? Восемнадцатилетний Гайдар, будучи командиром не просыхал здесь два года. Да. Что? Пьяница. Какие великие идеи могут быть в голове пьяного восемнадцатилетнего вооружённого бандита? Мне самой очевидцы рассказывали. И стар, и млад, и женщин, и детей топил, расстреливал. Выучил одно слово - "куда"... Куда ехать спрашивал... Соловьёва искал. Хакасы так его и прозвали... "Хай дар" едет... Прячьтесь. Солоухин всё это подробно описал. Да я и сама слышала. А когда до власти дошло это... Его не стали судить, чтоб советскую власть не дискредитировать... Его просто всего лишили, как безумного. Фрунзе ему сказал - книги сиди пиши... А ведь этого многие не знают... Сейчас...
Уазик гремел и мчался ещё треть своего пути. Старые детали вырывались из обьятий намертво скрученных гаек. Осколок эпохи Великой тяжёлой металлургии, переживший многих своих младших одноразовых близнецов-братьев, мчался навстречу прошлому... Впереди виднелась череда могильных курганов.
- ...Многое люди не знают... Не понимают. Медведев говорит - рождаемость увеличилась... Хорошо. Правильно говорит. А что смертность превалирует над рождаемостью и население России стало лишь медленнее убывать - ни слова. Зачем? Правильно? Пенсии повышаем? Правильно. Индексируем. А что всего на триста рублей - ни слова. Повышают, чтоб иметь право говорить, что повышают. Ведь не врут же, что повышают. А врачи? Зарплату медикам повышаем и повышаем. А что цены вперёд зарплаты растут - ни слова. А ведь медицина - это важный стратегический объект страны. Всё катится в тар-тарары... А все люди думают, что мы неплохо живём.
Наконец-то, медики доехали до своего места назначения. Фельдшерско-акушерский пункт принял в себя детей из двух школ. Мальчишки и девчонки радовались приезду докторов:" Доктора добрые - это не учителя!". Школьники возбуждённо кричали и разговаривали, как будто их вывели на прогулку в детском саду. Все "тарахтели" по хакасски.
Врача-невропатолога они окружили, как птенцы. Она в центре, как и подобающе маме-курице улыбалась, млела, и вздыхала, пытаясь давать им свои распоряжения. Говорила она с ними вперемешку на хакасском и на русском языках.
Дети выстроились в очереди к узким специалистам. Профосмотр постепенно завершился. Врачей и водителя накормили в школьной столовой вкусным обедом, и Уазик вновь поколесил по трассе А161.
Знакомые пейзажи мелькали в обратном порядке. За спинами докторов оставались тёплые воспоминания о пережитых минутах. Проезжая мимо заброшенной деревни, водитель прибавил газу.
- ...На Хуртуях тас сейчас заедем. Никто не против. Легенда гласит, что женщина, убегая от врагов, попросила у Богов... Чтоб они превратили её детей в бусы. Муж её остался отвлекать нападавших. Когда женщина бежала, она заметила, что бусы порвались и рассыпались. Тогда она запела... С горя... Пела она так красиво, что Боги превратили её в камень - разгневались на неё за такую красоту пения. Боги дали ей взамен потерянных детей... Судьбы всех детей, коей покровительницей она и считается. Рот у неё облеплен жиром. К ней раньше приходили и кормили - рот мазали. Там зафиксировано учёными какое-то излучение. Не волновое и не магнитное. Тополю двести лет. Это факт. Сто лет назад, самое меньшее, его не должно было быть. А кто обнимет её, умирает вскорости. Это тоже факт.
Машина остановилась у входа в музей. Водитель с ними не пошёл. Он остался сидеть в кабине. Доктора слушали экскурсовода. Красивая легенда уводила их мыслями в хакасские древние степи. Врачи оборачивались назад. Они вглядывались в еле уловимые берега реки Абакан. Оттуда по легенде напали враги. Там шесть тысяч лет назад убегала Туртуях тас... Там она рассыпала свои бусы... Дорога А161 пересекала их взору путь.