"Я много лет пиджак ношу..."
Б. Окуджава
Владимиру Долинскому стал мал пиджак. А, может быть, и велик, врать не буду. Хотя и сдается мне, что все-таки, мал. Долинский стал как-то спортивнее, а от спорта набираешь вес, если не худеть, конечно, по специальной системе. Эта система только на первый взгляд проста и доступна. На самом деле, там все дело не в кефире, а в формуле, которую надо не бесплатно доставать из интернета. Так что однозначно не могу сказать. Нет, точно не скажу. Да это и не важно. Важно, что пиджак твидовый такой, ему еще лет двести сносу не будет. К тому же для Владимира Абрамовича, с молодости слывшего за стилягу, выкинуть твидовый пиджак - что выкинуть пайку. В молодости Владимир Абрамович не жалел живота своего за рубашку с воротником «сопля» и "продавал родину" за джинсы, делал мылом на голове кок, влезал в шузню на манке, нанизывал на палец оловянное колечко и шел покорять Московский Бродвей. Если бы, Владимир Абрамович в таком виде отправился покорять какой-нибудь Нью-Йоркский Бродвей, то он, решительно, не прошел бы и пары кварталов, но Бродвей был наш, настоящий, Московский! Тем более, что под Бродвеем подразумевались женщины в форме. Ранний Долинский боготворил их больше, чем блейзеры песочного цвета. Одним словом, когда пиджак Долинского вышел из формата, то меньшее, что он мог сделать для него - это подарить в качестве артефакта другу детства - Михаилу Абрамовичу Гуревичу, более известному в литературе как Михаил Кривич.
Пиджак замечательного и всеми любимого актера на Михаиле Абрамовиче сложился вдвое, но Михаил Абрамович, будучи не только фантастом, но и юмористом, пиджак не выкинул, а, более того, презентовал артефакт мужу дочери – писателю и преподавателю танго – Юре Луговскому. Дочь Михаила Абрамовича – Юля – тоже тангеро и автор детских детективов, так что Михаил Абрамович мог бы презентовать пиджак и Юле, но Юля мужские пиджаки не очень-то носит, и поэтому приемником пиджака Михаил Абрамович назначил Юру.
Если уж совсем честно, Михаил Абрамович поначалу хотел пиджак оставить даже не в ближнем круге, а у себя, потому что, во-первых, ему сносу нет, а, во-вторых, когда-то давно Михаил Абрамович много натворил по молодости в соавторстве - с Ольгердом Ольгиным и даже художником Любаровым. Дескать, мол, на двоих-троих пиджак Долинского сядет, как влитой. Правда, в соавторстве Михаил Абрамович давно уже не творит, и ему показалось странным ходить с кем попало в одном пиджаке.
Юра, впрочем, тоже пиджаки не очень-то носит, во всяком случае, размером в две Швейцарии, но тестю отказать было форменным не комильфо. Тем более, Юру всегда одолевали смутные сомнения, что Кривич и Ольгин - это одно лицо. Хотя это, конечно, не так. И даже совсем наоборот. Люди, работавшие когда-то в журнале «Химия и жизнь» отзываются об Ольгерте Марковиче Либкине, он же Ольгерт Ольгин, и Михаиле Абрамовиче Гуревиче, как о совершенно разных людях, причем, с самой лучшей стороны. Поговаривают даже, что только благодаря их прозорливости и смелости мы имеем сегодня гомеопатию и Пелевина. Первые рассказы Виктора Олеговича появились именно в «Химии и жизни», а потом уже в издательстве Либкина и Гуревича «Текст» вышли сборник «Синий фонарь» и повесть «Омон Ра».
Юля, правда, все равно настаивала на том, чтобы оставить артефакт в родительском доме для групповых фотографий с соавторами и прочими хорошими людьми. Как дипломированный психолог Юля предложила даже альтернативный вариант групповой фотографии, на тот пожарный случай, если Кривич и Ольгин на поверку окажутся одним лицом, что, учитывая призрачность таких явлений как гомеопатия и Пелевин, исключать было нельзя.
Согласно альтернативному сюжету, предложенному Юлей, сфотографироваться надо было следующим образом: Кривич - это Михаил Абрамович с трубкой, а Ольгин Ольгерд - тоже Михаил Абрамович, но без трубки. А посередине - художник Любаров с натурщицей Фонаревой на руках. Но Михаил Абрамович с Юрой решили, что Юля просто завидует, да и все равно для фото-сессии пиджак всегда можно будет вернуть.
Так артефакт таки перешел к Юре, не смотря на интриги. Не долго думая, Юра как большая язва и, вообще, сатирик по призванию, передарил артефакт актеру одного погорелого театра. Этот актер весил тогда 140 килограмм и даже снялся в рекламе ИД, где служили писптелыми Юля и Юра, для календариков, мол, вот какие мы, любо дорого посмотреть, масштабные и поступательно развивающиеся.
Актеру погорелого театра пиджак, практически, подошел, не сошелся чуть-чуть только в талии, но когда актер узнал, что артефакт от Долинского, не говоря уже о наследовавших его писателях и гипотетическом Любарове, то прослезился и сказал, что с завтрашнего утра начнет сбрасывать вес, и сверх того, согласен и впредь бесплатно сниматься в рекламе юли с юриным ИД. Юра с Юлей тоже расчувствовались, и добавили, что подари Долинский пиджак Михаилу Абрамовичу лет эдак пятнадцать назад, то эта твидовая материя помнила бы еще и сирые плечи Пелевина, выгнанного из Литературного института и ночевавшего в редакции журнала "Химия и жизнь", как Левитан в здании Академии художеств. Актер при этих словах встал, сказал залихватскую фразу по-украински и выпил.
«Старик! - говорит ему Юра. - Послушай меня, как Моисея. Иди на сцену!» Актера, правда никуда уже не звали, что бы он там спьяну не рассказывал, но если бы он сумел дипломатично ввернуть, что носит пиджак Долинского, то у него появился бы шанс. И видимо-таки, ввернул. Снимается сейчас в сериалах. Пиджак Долинского ему стал мал, и актер подарил его соседу по лестничной клетке. Сосед продал его своему двоюродному брату в Кимрах. В Кимрах никто не верит, что пиджак – с плеча того самого бандита, который - в сериалах.