ПИЛИПЕНКО СЕРГЕЙ АНДРЕЕВИЧ - http://proza.ru/avtor/trubkin - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ «КОГДА ДЫХАНЬЕ СЕРЕБРИТСЯ» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
- Село-то наше хош и большое, да не самое стародавнее. Те деревни, которые за речкой и которые там дальше, и по другую сторону от горы, пораньше нашей деревни появились. И Суэтук и Солба и Буланка. Годов наверно будет на полсотни пораньше. А наше село такой давности, что прадед мой тут одним из первых поселенцев был, а дед мой в ту пору без штанов ещё по улице бегал, в одной сорочке до колен, - дед достаёт красный вышитый кисет и долго заворачивает цигарку сыпя крупным табаком себе на коленки, пока я в нетерпении почёсываю плечи и слежу за тем как начинает трещать самосад в газетке. Наконец он окончательно закуривает, выпустив клуб густого ароматного дыма, и положив ногу на ногу, продолжает.
- Поселилось одначала тут не больше десятка семей, а другие, те которые сторожились, потом попозже приезжали. Когда уверовали в надежу без обману. Управа справно документ выдавала, и на обзаведение тоже не скупилась. Скотину в Урянхае покупали и давали на первое время. Коровы те вроде и ничо, а лошадки у них по сравнению с нашими коренниками были мелковаты. Все с монгольскими клеймами. Хоть и подворовывали в волости, да с совестью, народ совсем не забижали. А главно, главно землю свободно давали! Не по десять-двадцать десятин, а сколько сумеешь взять на пожиге лесу, да на вырубке, да по логам сколько тех покосов. Тайга же она до самых монголов, не считана и не меряна. Лисы за зайцами среди улицы зимой гонялись. Какой тут обман? Вот и потянулся народ. Всё больше наши из Полтавских губерний и Харьковских. Бедноватые конечно поселенцы были. А богатому и незачем в таку даль ездить. Ему и дома палестины без края и яблука на берёзах растут.
Первую зиму туго пришлось. Ох и туго! Зимы для народу непривычные, морозные. А морозы раньше не такие как сейчас были, сосна без топора одним треском кололась. А одёжа у всех непотребная для тайги. Свитки, жупаны да сапоги. Мало у кого полушубки. А катанок так и вовсе наверно ни у кого тогда не было. Хаты кто и успел срубить из сырого леса, да не всякий успел на зиму печку поставить, або крышу покрыть. Так все десять семей по землянкам что на яру, на самой круче у Кебежа накопали и теснились, что твои поросята в тесном загоне. Это уже на другой год все запановали в своих домах на тёплых печках, а первое время дуже тесно и холодно жили. Но не гневили чудотворца, народ твёрдый, раз сами в таку даль забрались. Запасу тоже первый год совсем мало, овес да ячмень весь на скотину и на семена придерживали, а сами всю зиму одной рыбой налимьей, да зайчатиной держались. Благо речка уловистая, из каждой проруби на старицах караси сами на берег выпрыгивали.
Ну, то что холодно, то пол беды. Выйдет мужик утром с топором в руках, костерок расположит из щепок, брёвна потешет, пазы теслом выбьет, да один венец хаты за день глядя и уложит и никакой мороз не его возьмёт. Случилась беда большая в том, что среди зимы пропала в селе лошадь одна. Вроде как привязали к загону кажут, туда-сюда а лошади нет! Объездили мужики все околки и затишки, а она как крозь землю провалилась. Да и куда зимой кобыла убежит? Обязательно домой прийти должна. Проголодается, куды ей деваться? Собрались мужики в кузне у старого Магери и стали думать и подозревать каторжанцев из соседней деревни.
А соседняя деревня, была не поселянская. Там больше сосланные были. Латыши да бунтовщики поляки, да и из наших были, только те уже и язык наш которые забыли. С Минусинского острога, по двадцать годов кандалы тёрли под рестантским сукном. Кто раньше и умел косить и пахать, да уже не хотел. И было их там числом раз в десять больше чем у нас всего народа на месте. Народ всё ушлый, рваный. Дома слепленные абы как, всё больше землянки, пашни вспаханные погано, только земля попорчена, огороды без плетней и жили больше воровством да охотничьим промыслом. Доживали за собой своё горе, и вином его заливали так, что дух стоял за версту от деревни. И вроде все сошлись на том, что туда вели следы кобылы. Но сразу за поскотиной как будто замели их чем-то. Съездили конечно мужики, походили, поспытали соседей, да только ни кобылы, ни саней не увидели. А без коня поселенцу пропадать.
Не прошло и недели, как на Тимофея-полузимника тёлку стельную у кузнеца из загона увели. Сам хозяин, за лисами в тайгу далеко уходил на меховые штаны себе, а баба его слышала, как сани подъехали с двумя мужиками, да побоялась выйти, думала, что подопрут дверь корнем, что на дворе на растопку щипался, да и подпалят хату. Так и пропала тёлка, и след саней опять же к каторжанцам в сторону уходил и опять за поскотиной заметенный потерялся. Прям беда такая, что и не сказать.… Баба двое суток за печкой голосом выла. Чуть разума не лишилась.
И не сунутся к ним, они каждый с дубинкой друг к другу ходят, с ножиками, нашим кузнецом же и кованными и ружья в каждой самой грязной хатке. А уж отчаянные все, им убить человека за четверть самогона ничего не стоит, сколько их друг друга по пьяной злобе поубивалось. Половина погоста без крестов и отпевания зарыли. Туда даже поп нипочём не хотел ездить. И пристав последний раз на смерти их старосты был. Года как четыре до того. Мол, чем быстрее вы все подохните и зарежетесь, тем мне хлопоты меньше! А у нас мужички все смиренные, на молитвах воспитанные, да и не горазды на ножах драться, глотки разбойничьи резать. И числом их так получается, что на одного нашего, может по полдюжине ихних соберётся. Почувствовали они наше ослабление и стали в открытую мужиков зацеплять. Уже в санях проезжали, поросёнка у двора поймали и увезли и побоялись мужики за ними гнаться, двое наших было, а их четверо, потому что вытащили они ножи из рукавов и тут же порося насквозь и проткнули. «И с вами так будет»! – сказали и быстро уехали и порося увезли.
Вот и думай, что ты тут станешь делать? Если спустить им всё, помилосердствовать, совсем житья не станет. Замурдуют поганые, у них же ни стыда, ни божеского понятия нет. Собрались наши мужики первую ночь у Магери-кузнеца в кузне. Про что разговаривали, что ковали, того бабам не сказали. А в другой раз, в недостроенной мельнице у Вышкварка всю ночь просидели, опять же никто из домашних ничего не узнал. Рты как смолой засмолили. И стали они с тех пор караул нести, по двое по трое настороже. А другим мужикам наказали одетыми спать ложиться, а что до баб и парубков с девками, то не их это дело. А морозы ночью стояли страшенные, погода для воровских дел самая удобистая. Так всю ночь и меняют друг друга по разным концам деревни, а в основном с того краю, где соседи могут прибыть. Долго сказывал батько, так они добровольно караулом служили. До самого сказывал, конца зимы. Бывало, что и других мужиков всполошат среди ночи, но только так, чтобы домашние и не проснулись. Уйдут до утра, а засветло вернутся и ничего, никому не говорят. Вроде как порукой друг за друга. Как зароченные у святых старцев перед иконами.
Как стали они караулом караулить, так через неделю приехала баба одного из тех, кто порося увёз и ножом грозился. Искала своего мужика. Спрашивала всё по селу, Христа-ради не видел ли кто, куда он запропал? А то одну ночь собрался и уехал куда-то, утром конь пришёл в санях пустой, а мужика с тех пор никто не видел. Мужики наши руками разводят, – или он нам друг какой, чтобы за ним следить? И езжай ты баба к себе, не морочь нам голову. - И опять, не прошла как и неделя, снова с розысками к нашим мужикам староста ихний приехал. Опять мужик у них пропал. Опять ночью по воровски направлялся вроде к нам в деревню, конь под утро и вернулся, а хозяина и след простыл. И вожжи снова с упряжи сняты. По следам вроде как у нас за рекой останавливался, а как дальше было никому непонятно. Прямо той зимой мор прошёл у них. Что ни неделя, так и пропадет кто. И так, до самой Пасхи, пропало у них десяток самых отчаянных воров и паскудников. Кто его знает, куда они подевались? Может, замёрзли в тайге по пьяному делу, может к тувинцам в горы подались? А только и нам стало повольнее жить. С тех пор, больше ни одной курицы в селе не потерялось.
- Так пропавших-то, потом нашли, хоть кого нибудь? Вернулся кто? – спрашиваю я дедушку, задумчиво достающего кисет и заворачивающего новую цигарку.
- Так а где ты их найдёшь? – отвечает он, - речка у нас глубокая, полыней и быстриц-промоин много, попробуй поищи. Вовеки не найдёшь.