После Перестройки у нас в Прикладном Институте стали исчезать старые научные кадры. Ну, на то они и старые, чтобы сменяться новыми. Наши старые, пожилые и не очень старые, и даже не пожилые научные сторудники, кандидаты и немногие доктора наук уходили целыми стаями, вереницей кто на пенсию, кто-то в частный бизнес, а кто и к Духонину. Иных не стало, а те, другие, ушли далече. Первым подал пример Старый Директор, он же Молотобоец Науки, покинув земные пределы.
А взамен пришел Молодой Директор, энергичный, уже много где побывавший, семью ветрами продутый, в семи водах мытый. А с собой привёз стайку до науки охочих и про деньги не забывающих младшеньких научненьких сотрудничков, старших научных сотрудников, аспирантов, кандидатов и даже докторов наук. Новый Директор сходу поменял нескольких завлабов, выстроил иерархическую лестницу в Прикладном Институте заново, заменил замдиректоров. Словом, вымел из хаты мусор, построил новый корпус – обустроился.
И в нашей лаборатории, которой руководил после недавней смерти бывшего замдиректора, профессора, доктора наук Чайнова его самый бездарный ученик (хотя и парторг Института) кандидат Птица, Новый Директор вскоре навёл порядок. И тов. Птица сразу перелетел в своё старое гнездо, военное училище, учить физике курсантов. А его сменил новый заведующий лабораторией, доктор наук Горностаев. Нашего почётного профессора Романа Филипповича на посту руководителя сектора теоретиков сменил молодой доктор Александр Ильич. И сектор теоретической физики тут же разросся, пришли молодые, перспективные и не очень, научные сотрудники.
Как раз к «не очень» принадлежал и молоденький, но рослый Виталик Оладькин. Почти альбинос, он был крепок и белотел, на солнце не загорал, а лишь краснел и обгорал. И не приобретал того приятного светлокоричневого загара, за которым так гонялись в нашем далеко не южном городе. Молодые учёные резво принялись писать статьи, выступать на научных конференциях под доброжелательным научным напором Горностаева, Александра Ильича, а также и Директора Института. Почти все молодые в течение двух лет поступили к ним в аспирантуру, и стали карабкаться на подступы к вершинам науки. В течение трёх-четырёх лет пришла и пора научной жатвы: новоостепенённые кандидаты-теоретики задумались о написании докторских диссертаций.
Сразу после появления в отделе Алич провёл занятия с молодыми сотрудниками по теории групп симметрии, и таким образом выявил наиболее способного Андрюшу Пастухова, которого с удовольствием взял к себе в аспирантуру. Наш знакомый Оладькин тоже попал в аспирантуру к Александру Ильичу, которого мы назовём для краткости Алич. Если Андрюша Пастухов наряду со способностями показал и огромный интерес к теме, которой занимался Алич, то Виталик Оладькин больше интересовался возможностями персональных компьютеров, только что появившихся в Прикладном Институте. Да и персоналки так и потянулись к Оладькину, признав в нём истинного хозяина.
В аспирантуре у Алича инженер Оладькин, увы, не преуспел. Хотя прочно зацепился за бешено раскрутившееся колесо научного поиска Алича, и входил в соавторы его статей, в которых Виталик играл почётную роль оформителя текстов, графиков и таблиц на компьютере. То, что безынициативный Оладькин на первых порах входил в «научную свиту» Алича, объяснялось «глубоким уважением» к отцу Оладькина, которого знали в научных кругах, а также известностью старшего брата нашего Виталика. Трио Оладькиных крепко засело на научной ниве, поэтому вначале Алич старался не замечать досадные мелочи, роем кружившиеся вокруг Оладькина, как то необязательность и вялое исполнение им своих обязанностей.
Работа в теоротделе продолжалась, молодые сотрудники обзаводились жёнами (женщин в отделе ещё не было). Оладькин тоже женился, затем у него родилась дочь, на которую сотрудники скидывались «по рублю». Научное рвение сотрудников Алич всячески поощрял, и Оладькин тоже с опозданием почти на полтора года представил кандидатскую диссертацию к защите. Тогда актуальной темой была высокотемпературная сверхпроводимость, казалось, вот-вот последует прорыв, и сверхпроводимость «потеплеет» на многие десятки градусов. Поскольку переходы из несверхпроводящей в сверхпроводящую фазу связаны с изменением симметрии в кристаллических веществах, они входили в сферу интересов Алича. Оладькин тоже показывал некоторый интерес к проблеме, и успешно защитил диссертацию.
Но Алич устал от Виталика, да и новые научные исследования, которыми он занимался с Андрюшей, не оставляли Аличу возможности тащить за собой потерявшего интерес к физике Оладькина. Последний был занят исключительно тогда только что появившейся новой операционной системой для персональных компьютеров WINDOWS-3.1, и презирал тех, кто застрял на системе MS-DOS. Оладькин восхищался Биллом Гейтсом, и мечтал идти с ним в ногу, или хотя бы по его следам. Сами персоналки быстро совершенствовались, появлялись всё новые РС в отделе.
Виталик быстро осваивался с ними, у него глаза разбегались от обилия возможностей РС: расчёты, графики, текстовые редакторы, звуковые программы, интернет, не говоря уж о компьютерных играх, которыми тайком или по вечерам занимались сотрудники, склонные к «компьютерному пьянству». Оладькин не избежал ни компьютерного, ни обычного пьянства. И через пару-тройку лет он уже развёлся с женой, всё реже встречался с дочерью. К этому времени Алич эмигрировал в Страну Неограниченных Возможностей, и на себе испытал притягательность Научного Эльдорадо. С собой он забрал и Андрюшу Пастухова. Новый начальник теоретиков пришёл со своей тематикой, а Оладькин, которому в науке «все перешли дорогу», переключился на обслуживание персоналок. А в том, что он не стал учёным, обвинял сами знаете, кого. И, сбиваясь в нетрезвом состоянии с прямой дороги, нашёл тропинку к таким же недовольным, бритым и во всём чёрном.
31 марта 2013 г.