http://www.proza.ru/2013/04/03/1580______________________
Ильина Яна Владимировна, двадцатилетняя
студентка факультета журналистики МГУ,
выглядевшая стройной, не смазливой с
виду, но с изюминкой, — интересная
деваха. Ее увлечение компьютером
появилось в десять лет, когда отец —
лингвист, кандидат наук по романо-
германским языковым группам принёс домой
сию умную машину для работы над
докторской диссертацией.
Девчонке очень понравилось новое
приобретение семьи, и папанька,
вернувшись домой, обнаружил занесение
полного бардака в некоторые части будущей
диссертации.
Имея от рождения податливый,
оптимистичный характер, отец Яны
порадовался, что еще не так много успел
загрузить в компьютер, и попросил дочь
дальше игровых окон не залезать. Но на
всякий случай поставил пароль.
Какого же было его удивление, когда он,
спустя неделю, усевшись за рабочий стол,
не смог найти свою работу на рабочей
панели. Диссертацию Ильин обнаружил в
корзине, вернее только ярлык от неё.
Уступчивый и мягкий папаша залился
непривычной для него краской негодования.
Зная равнодушное отношение жены к
новомодной технике, он прошёл в комнату
дочери и встал в дверях. Фыркая, как
отправляющийся паровоз девятнадцатого века,
отец Яны посчитал, что выглядит страшно
и гневно. На большее он не был способен,
глядя как Янка сидела и кокетничала перед
трюмо. А когда она увидела в отражении
зеркала папку-самовара, то спокойно
достала что-то из ящичка и подошла к нему.
— Папочка, не сердись, говорят от
напряжения удары случаются. А диссертацию
я на дискетку загрузила, возьми, — она
протянула чёрненький квадратик. — На неё
три твоих работы влезет. Я посмотрела,
там ничего, так сказать, многобайтового,
одна писанина.
— Доча, ты и пароль сломала? —
ошарашенный папаша присел на стул.
— Прости папуля, как-то само-собой
получилось.
Утром, не взирая на школьные занятия и
протесты жены, Ильин взял Яну с собой на
работу и отвёл к своему другу программисту.
С тех пор дядя Паша стал и для маленькой
Янки лучшим другом, и наставником. В
тринадцать лет она уже сама составляла
программы для игр, постепенно расширяя
круг своих интересов. В девятнадцать —
граница этого круга соприкоснулась
с границей зоны интересов федеральной
службы безопасности России: совсем
не маленькая и далеко не наивная девушка
решила посмотреть, чем живут кремлёвцы,
и влезла через службу безопасности в камеры
скрытого наблюдения.
На первый раз она отмазалась страшилками,
но была взята под пристальный присмотр
федералами.
И вот Яну, спускавшуюся по ступенькам от
университета, встретили «двое из ларца
одинаковых с лица».
— Ильина Яна Владимировна? — спросили
они.
— С кем имею честь разговаривать? — ни
чуть не испугавшись хмурых лиц, ответила
вопросом на вопрос девушка.
— Федеральная служба безопасности,
просим проехать с нами.
Один из них попытался прихватить девушку
под локоток. Яна отдернула руку.
— Потрудитесь предъявить удостоверения и
объясниться. — Увидев, потянувшуюся
опять было к ней руку, добавила: —
Сейчас, как заору: «насилуют» и начну
брыкать ногами и руками, менты поганые,
— наши ребята вашими мордами весь
захарканный асфальт вытрут.
Федералы покосились на, останавливающихся
возле них, студентов, и нехотя достали из
пиджаков красные корочки.
— Вас хочет видеть Вязов Андрей
Константинович. Вы его знаете. Ваши
родители в курсе, можете позвонить и
убедиться. — Ей протянули мобильный
телефон.
— Свой есть.
Яна набрала домашний номер. Отец,
действительно, был в курсе происходящего
и заверил, что визит не несёт для неё
неприятностей.
— Сразу не могли — по-человечески?!
Фильмов насмотрелись, НКВД-шники
гребанные.
Яна подошла к передней дверце и уселась
рядом с водителем, хлопнув дверцей.
— Вы не могли бы пересесть на заднее
сиденье? — спросил один из провожатых.
В ответ Яна молча опустила кнопку
блокиратора дверей, следом, насупившись,
уселись сзади федералы. (Видать у них
были свои инструкции и нагнетание
обстановки в них не входило).
— Привет, — сказала Яна, входя в
камеру-комнату.
Артём повернулся и оглядел её долгим
взглядом.
— На следачку ты вроде не похожа.
— Это значит у нас вместо здрасьте! —
Яна огляделась.
Комната как комната — минимум
обстановки. На журнальном столике четыре
чашки, из них лишь одна полная, рядом
пустой поднос с крошками, пачка сигарет
Винстон и пепельница с окурком.
— Ты кто такая будешь? — спросил Артем.
— Тот же вопрос я могу задать и тебе.
— Я государственный узник, — с пафосом
ответил Артем.
— Бедняжка, мне тебя пожалеть?
— Себя пожалей, раз сюда попала.
— Как попала, так и выйду, — Яна
просекла ситуацию, — а вот тебе,
любезный, судя по тому, с каким ты
нетерпением ждёшь следователя, ещё
придётся посидеть.
— Так какого рожна ты в камере делаешь?
Яна ответить не успела. В комнату вошли
ещё двое: один — сутулый, невзрачный,
с толстенными линзами в очках; второй —
натуральный Попандопало современного
разлива, вся одежда которого была, как
говорится, с чужого плеча.
Сутулым очкариком был Моисей Яковлевич
Блумберг. Моня, названный в честь деда
Мойши, умершего очень давно. Младший
и единственный сын в многодетной еврейской
семье. По всему видать, все жизненные
соки родителей ушли на пятерых старших
сестер: в отличии от Мони, те отличались
пышными формами и частенько шугали
болезненного брата. Из-за постоянных
понуканий сестёр и дворовых мальчишек
мальчику всё больше приходилось быть
предоставленному самому себе, и ему
понравилось дружить — только не абы
с кем, а с лично с собой. Однако он не
замкнулся, а участвовал во всех
общественных мероприятиях. Но участие
принимал своим вторым я — придуманным:
в спортзале на уроках физкультуры елозил
спортивными штанами по скамейке во время
игр одноклассников в футбол или баскетбол,
представляя свою персону этаким еврейским
Джорданом; а сидя в зале кинотеатра,
виделся себе участником в том образе,
который давал жанр демонстрируемого в
кинотеатрах фильма — в мелодраме он
был герой-любовник, в боевике —
супермен или мастер боевых искусств. По
нраву были Блумбергу сцены с Бандересом
в «Зорро». В герое, Моне казалось,
отражалась его судьба. Он тоже сейчас
притворяется слабеньким и незаметным, но
придёт время — и Мойша расправит
крылья… Правда, час «Х» всё не наступал
и не наступал…
В пятнадцать Моне впервые представился
случай увидеть компьютер, и его фантазии
получили отображение уже на экране
монитора. Двигая мышкой, он управлял
могучим роботом, разбивающим в хлам
монстров и злодеев. Он — мозг, а
игровые герои — его руки и ноги.
Блумберг-младший пропал для семьи,
утопая в проруби компьютерной жизни. Он
набирал увесистые стопки литературы по
информатике, зарывался в них, как крот,
и забросил учебу, начхав на выпускные
экзамены. Приходя на урок, Моня клал
очередную книгу по компьютерам на колени
и забывался на сорок пять минут. Звенел
звонок и его сдувало, телепортировало из
-за парты в класс информатики. За то, что
Моисей вылизывал, чуть-ли не языком,
компьютерный класс, преподаватель не
препятствовал сидению Блумберга там вне
уроков и не обращал внимания на упреки
директора школы.
— Хорошо, не буду его пускать, так
найдёт лазейку в другом месте, и где вы
его будете тогда искать? Так хоть на глазах
всегда, и в классе чистота, — говорил
преподаватель.
И остальные учителя видели, фанатично
горящие глаза ученика и вынуждены были
с ним согласиться.
Родители Мони рвали волосы на голове.
Сын не получил полного среднего
образования. Кем он станет? Пойдёт
подметать улицы? Или ещё того хуже —
работать на завод?! Будет пить водку и
похабно разговаривать?!! — УЖАС!!!
Моисей думал, что если к воплям предков
присоединятся сестрички — он убежит из
дома. Но габаритным девицам было не до
непутевого шалопая-братца. Они готовили
себя к выгодному браку, и провернуть
гешефт с женитьбой требовалось, как
можно скорее: пышные телеса грозили
стать необъёмными и порвать корсеты,
как тузик грелку.
Но несмотря на предрекаемое родителями
чёрное будущее, Моисей через год после
того, как вылетел из школы, купил свой
первый компьютер и начал приносить в
семью хорошие деньги. Блумберг-старший
тщательно принюхивался и посматривал на
руки сына, пугаясь ещё больше за свою
репутацию. От Мони не пахло спиртным
и на руках его не появились мозоли, а
деньги регулярно поступают и поступают в
бюджет семьи. Неужели его сын вор?!
Ведь он не просил многочисленную родню
пристроить Монечку на теплое местечко.
Откуда столь странный доход?!
Мама Моисея, в отличии от супруга,
замучила сыночка расспросами, абсолютно
не веря в сущую правду его ответов. Ну
скажите, кто из нормальных людей
поверит, что нажиманием кнопок можно
хорошо зарабатывать? В конце концов она
махнула на сына рукой и рассудила
практично: сын не хочет говорить маме
правду, так пусть хотя бы приносит
побольше денег. Старым родителям будет
на что посылать передачи — в тюрьме
очень плохо кормят.
В двадцать лет Моисей, наконец, купил
себе квартиру и съехал от родителей, и
попрошаек-сестёр, не подающих надежд на
удачное сватовство, пообещав, что будет
снабжать их деньгами и впредь, но просил
не мешать ему их зарабатывать. Моисей
давно был взят на заметку федеральной
службы безопасности, в бессилии
клацающих зубами.
Он зарабатывал тем, что переделывал
посредственные компьютерные игры в
увлекательные и по-настоящему «убойные».
И размноженные «пиратами» копии
с пометкой «М.Я.Б.» расходились «на ура».
Как тут подберёшься к умному еврею? Он
не штампует диски, не продает.
Подумаешь купил и раскурочил диск по
своему усмотрению. Деньги уплачены, вот
чек — и он сам себе хозяин-барин.
И все же игры с ФСБ ничем хорошим не
заканчиваются. Провернули федералы лёгкую
провокацию, чтобы поневоле получилось у
Моисея, как-то невзначай, сдать один из
заводиков по штамповке пиратских дисков.
Так повис Моня на крючке у спецслужб.
При допросе Блумберг просил называть его
Мишей. Он с нетерпением ждал
двадцатипятилетия, чтобы вместе
с паспортом поменять и имя, доставившее
ему много неприятных моментов за эти годы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2013/04/03/1419