«Ну, а тем, кому выпало жить,
Надо помнить о них и дружить…»
Спит степное село Таврическое. Только несколько окон больницы тусклым желтоватым светом глядят в ночь.
В маленькой операционной при керосиновой лампе недавно приехавший из Киева молодой хирург делает первую экстренную операцию. Утром он заведёт журнал, в котором эта операция будет значиться под № 1.
Много позже, когда его профессиональная судьба уже состоится, когда будет выполнено не менее десяти тысяч операций, ту, первую, доктор Салий будет вспоминать с особым трепетом.
С этим человеком и доктором я дружила около сорока лет, до его ухода в мир иной. И чем больше о нём узнавала, тем больше крепло во мне ощущение, что он родился с амулетом на шее. Но… Быстро срывает безжалостный ветер листочки с календаря наших жизней… И вот уже нет с нами Андрея Павловича.
За почти 90 лет его жизни случалось многое. Очень, очень многое: распавшаяся родительская семья, мачеха, голод, ранняя забота о самом себе, семь лет армии и войны в заполярных широтах, где в 1939 году морозы достигали шестидесяти четырех градусов, трудный, негладкий путь к профессии, раннее умение принимать решения, семейные неурядицы и семейное счастье; работа рутинная и новаторская, награды и обиды, друзья и недруги…
Но… Всё по порядку.
К началу финской войны он был студентом медицинского института в Киеве. За плечами было медицинское училище. Увы. Двадцатилетнему фельдшеру пришлось прервать учёбу и уйти воевать.
Заполярная Кандалакша. Почти вечная ночь, снег и мороз…
Пора, однако, дать слово самому ветерану, вспоминающему в своих мемуарах:
– Финны – отличные лыжники с детства, ходят мастерски без палок, руки свободны для оружия, которое у них, не в пример нашему, современно; да и экипировка соответствует задачам – всё шерстяное, вязаное, пуховое – лёгкое и тёплое. Прекрасные лыжи и крепления, не то, что наши неуклюжие валенки, и полное неумение ходить на лыжах. Нас, правда, подучили, ибо без лыж передвигаться в тех краях абсолютно невозможно. Сплошного, четко обозначенного фронта не было: хорошо зная местность, финны вели тактику набегов, отдельных атак, окружений и т.д.
В мою обязанность входило выносить с поля боя раненых, обмороженных, которых было очень много. Для этого были специальные приспособления на лыжах или легкие нарты. Работа эта требовала выдержки, внутренней и внешней дисциплины, выносливости и, главное, всегда ОПТИМИЗМА НА ДВОИХ.
Спали в походах у костра, где без конца сжигали свои валенки. Иногда мы, неопытные и простодушные, ловились на «удочки» финнов: идешь по лыжне, а рядом, то тут, то там попадаются какие-то предметы на снегу – часы, расческа, брелок… Наклонялись поднять и подрывались на минах. Так однажды случилось и с нашей группой. Я был ранен осколком в ногу, но не тяжело. Отлежался во фронтовом госпитале.
После замирения с финнами в марте 1940 года никого не демобилизовали. Все оставались на своих местах. И тут случай ещё раз убедил – война не нужна простым людям, ни финнам, ни советским. Шли мы как-то ротой проложить лыжню от одной заставы к другой. Расстояние небольшое, всего пять-шесть километров, а мы идём уже более двух часов, кругом лишь белое безмолвие. Вдруг – голоса… Ура! Пришли! Оказалось – финны. Встретились дружественно, братались, дарили друг другу подарки. Потом финны объяснили, что мы, заблудившись, ушли на восемь-десять километров в глубь Финляндии. Нас проводили благополучно до искомой заставы.
В этот период я получаю новое назначение на офицерскую должность начальника батальонного медицинского пункта. В мои обязанности, кроме оказания медицинской помощи, входил контроль за пищеблоком. И тут произошёл курьезный случай, могущий иметь для меня тяжелые последствия. Кормили нас отменно, мясо всегда свежее – оленина, повара первоклассные – из московских ресторанов.
Пробую однажды борщ – великолепный, наваристый, но… пахнет керосином; доложил начальнику медицинской службы – попробовал: «Кормите!». Однако ситуация всё же дошла до Особого отдела.
– Да, «дело пахнет керосином». Диверсия! Кто? Когда? Зачем? Проверка ничего подозрительного не находит, но факт «керосина» остается, и мне нести за него ответ.
Вдруг один из проверяющих увидел на столбе кухонной палатки крючок.
– Что за крючок? Что на нём висело?
– Да фонарь «Летучая мышь».
– А теперь где он?
– Поломался, выкинули.
– А ну, найдите!
Нашли, осмотрели, а фонарь-то с течью, а под ним мешок с мукой для различных заправок. Вот и решение задачки. А могло быть совсем иначе, ибо с Особым отделом шутки плохи.
Мне же повезло ещё раз разойтись с ним миром. Роты, отправляемые на какое-либо задание, получали от меня индивидуальные перевязочные пакеты, которые должны были по возвращении сдать. Особого учёта я не вёл – никто не требовал. Взяли – сдали, сложили в медпункте в специальный ящик.
Однажды потребовалось снабдить весь батальон пакетами; стал раздавать, а у меня не хватает, а были все. Видимо, кто-то не сдал, потерял или использовал. Скандал! Опять Особый отдел.
– Куда дел?! Вредительство!? Саботаж!
Ну, думаю, всё. Теперь не отвертеться.
И вдруг грянула Великая Отечественная. Не до разборок. Привезли полный полковой комплект – всем хватило.
О том, что Гитлер готовит нападение, знали все офицеры, но с оружием было плохо – ни танков, ни самолётов. В результате одной операции попали в окружение. Долго и терпеливо ждали, что нас вызволят, но пришлось-таки пробиваться с боями. Половину состава потеряли, были свидетелями гибели любимого командира, которого на куски разнесло снарядом. Это был ужас! Собирали куски и остатки одежды на деревьях и так захоронили.
Прорвались… Но ожидало нас недоверие и сомнения в факте окружения. Пока долго-долго всё проверялось и перепроверялось, мы были отверженными, бесправными. Там же в Отечественную получил сильную контузию. Пришлось недели две проваляться в госпитале.
– А после Победы вас отпустили домой на учёбу?
– Э, нет! Нас повезли на Восточный фронт, воевать с японцами. В Башкирии полк остался на переподготовку. Там и отпраздновали полную Победу. Так что на Восточный фронт я не попал.
– Итак, закончилась война. Что вы вынесли из неё, кроме ужасов и жестокостей, её неприятия, гибели фронтовых друзей, закалки и взросления, потерянных для учёбы и жизни почти семи долгих лет?
– Прежде всего, мне повезло: я остался жить, а это главное в личном плане. А ещё ПОБЕДА, сражаясь за которую, я был удостоен ордена ОТЕЧЕСТВЕННОЙ войны II степени и медали «За боевые заслуги».
Демобилизовали меня лишь в декабре 1946 года. Вернулся в Киев, лежащий в руинах. Попросился вновь на первый курс, вспоминал Андрей Павлович, листая фотоальбом, традиционно вручаемый выпускникам медицинских институтов. На фотографиях мало женщин, в основном строгие мужские лица бывших фронтовиков. Педагоги и студенты, прошедшие войну, отлично понимали друг друга, ведь и тех, и других не оставляло чувство долга перед миллионами погибших. Андрей Павлович всегда гордился тем, что оказался студентом сто девятого выпуска, давшего стране многих известных медиков, в числе которых и академик Евгений Чазов. Возобновив учёбу в Киевском медицинском институте осенью 1947 года, Салий окончил его в 1953 году с отличием.
- Предложили аспирантуру, но мне тридцать три года, и я женат. Отказался. В момент распределения (как говорят, в нужном месте и в нужное время) у нас оказался представитель от Восточного Казахстана. Вот он-то и привёз меня сюда.
Так начался новый, нелегкий, но интересный 45-летний период моей жизни, жизни доктора-хирурга. Это организация хирургической службы в селе Таврия, развитие онкохирургии, травматологии, создание нейрохирургии.
Всякий раз, прежде чем обратиться к новой области медицины, проходил специализацию в Москве, Ленинграде, Киеве и других крупных центрах медицины.
– Андрей Павлович, вот вы прошли все хирургические этапы, «резали» всё, что в человеке «режется». А были неудачи, разочарования, неудовлетворенность собой, содеянным?
– А как вы думаете?! Конечно! И чаще всего из-за доверчивости. Вот случай. Пошёл на резекцию желудка. Доложили, что больной обследован, противопоказаний к операции нет. Вскрыли, а там «гнойные дела» – сильное воспаление поджелудочной железы. Исход летальный. С тех пор решил всегда «переобследовать» больного. Так надежнее.
Теперь мы оставим воина и доктора Салия (за шесть лет учёбы, восемь военных лет и сорокапятилетнюю «войну со смертью» он заслужил не только ордена и звание «Отличник здравоохранения СССР», но и отдых, на который ушёл почти в восемьдесят лет!), и скажем несколько слов о Салие-человеке: добр, отзывчив, чуток к болям и нуждам ближнего. Оптимистичен, наделён даром любить и дружить, прекрасный отец двух взрослых сыновей. Он из тех, кому можно довериться, а это стоит дорогого! Никогда не терял интереса и вкуса к жизни – любил искусство, книгу, шахматы, а главное – любил людей!
Его узнавали на улице, к нему шли за советом, дарили цветы, писали письма. Дело его продолжают ученики. Двадцать лет он читал курс хирургии в медицинском училище. А за несколько лет до кончины издал книгу о жизни и работе хирургов, в которой рассказал не только о победах и удачах, но и об ошибках, курьёзах, парадоксах.
«Огромное значение в хирургии имеет взаимное доверие, сотрудничество, медицинская этика – высокая мораль, нравственность, честность и правдивость.
В ЛЕВУЮ пятку двенадцатилетнего ребёнка попала игла. Рентген подтвердил. Хирург выполняет разрез на ПРАВОЙ пятке и, естественно, не находит иглы. Нет её и на контрольном снимке. Решили, что где-то затерялась на операционном столе, а в справке написали, что игла удалена. Родители быстро разобрались что к чему. Место имела оплошность, но не только…Главное и огорчительное – неправда в справке. Надо было всё перепроверить и хорошо подумать: пятка-то не та! Досадный курьёз.
Не исключены и парадоксы. Война. Солдат ранен пулей в грудь, но он не в зоне боевых действий. Самострел категорически отрицает, но судмедэксперт подтверждает. Значит «вышка». Однако командир подразделения поверил солдату и обратился к главному эксперту армии. Рана не касательная, пулевая, глубиной до грудины. Где пуля? Пулю иностранного происхождения нашли в ватной телогрейке.
Заключеие: солдат ранен «шальной» пулей противника.
Когда ему сообщили результаты расследования, он не смог и не захотел сдержать слёз радости.
Много ещё полезного и познавательного содержит работа А.П.Салия, ведь ОСЕНЬ – взгляд назад, пора итогов и воспоминаний.
Пережитое делало и настоящее интересным и полновесным. Слетал ещё раз на родину, повидал живых, поклонился родным могилам. Дома же всегда был среди людей, относящихся к нему с неизменным пиететом.
На государство не жаловался: его старость была вполне прилично обеспечена.
Вот такой он – А. П. Салий, воин, доктор и человек
Поклонимся его военному и трудовому подвигу!