Предисловие от автора:
Данный рассказ задумывался как основа сценария для короткометражного фильма. По сути, можно сказать, "писал на заказ", чего в своей жизни доселе никогда не делал. В кавычках - потому что условно, без гонорара. Одна моя давняя знакомая работала на киностудии, и ей как раз и нужен был фильм для портфолио. В итоге ленту так и не стали снимать, сам сценарий требовалось ещё выработать из этого рассказа. Но данное повествование всё же осталось, и я решил его опубликовать.
Надеюсь, дорогой читатель, ты найдёшь здесь что-то интересное для себя.
Наваждение
Не помню, с чего всё начиналось... Кажется, это было месяц назад. Я шёл по одной из центральных улиц города, и мне навстречу двигался какой-то странный разукрашенный во все цвета радуги, и не только радуги, человек, что я даже не смог сначала определить его пол. Расстояние между нами всё уменьшалось. Человек женским голосом (ага, всё-таки девушка!) что-то голосил про выставку современного искусства:
- Эй, парень! Не интересует абстракционизм? Нечто непонятное и непознанное?
- Да нет, не особо, - уверенно, но в то же с некоторым испугом отвечал я.
Меня действительно не интересовало что-то в этом роде, и вообще я не любил всё малопонятное и извращённое – да, таким в моём понимании был, наверное, абстракционизм. Что это вообще такое?
- Приходи, это изменит твою жизнь! – посмотрев мне прямо в глаза, куда-то даже, может, дальше глаз, кинула она и вручила мне листовку.
Ничего не успев понять, я машинально взял листовку и машинально же сунул в задний карман джинсов. В руке остался запах свеженапечатанной хорошей типографской бумаги – такой, из которой делают журналы. Раньше я выписывал один журнал - так вот, он имел точно такой же запах.
Я шёл на встречу с Лили. Не сказал, да? Это моя девушка, мы встречаемся без малого три года. Она замечательная. Мы должны были встретиться в кофейне, возле центрального универмага.
Сейчас осень, погода ужасная. Всю неделю идут дожди, промозглый ветер проникает во все неудобные щели в одежде и пронизывает насквозь, солнца не видно несколько дней, и вообще настроение не ахти, хандра. Но несмотря ни на что я должен был встретиться с Лили, мы давно не виделись из-за моей работы – приходилось несколько раз подряд выходить в ночь за моего товарища. Ах да, работаю я кальянщиком в одном неплохом заведении, иногда стою за баром. Зарплата неплохая, постоянный поток людей, скучать не приходится. Почему я выбрал эту работу? Совсем даже не пришлось выбирать. Ну, а куда ещё возьмут без высшего образования? Практически предел мечтаний.
Она опаздывала. Мы должны были встретиться в три, но сейчас уже, согласно моему личному хронометру на левой руке, десять минут четвёртого. Обычно она не опаздывает. Я пришёл на встречу ещё за пять минут, как подобает настоящему партизану. Снял верхнюю одежду, устроился за столиком. Минуты тянутся слишком долго.
Звон колокольчика на входной двери возвестил всех находящихся в кофейне и лично меня, что кто-то вошёл. Я очень надеялся, что это Лили. Да, точно, это была она. Лёгкая походка, всегда опрятная, красиво одетая и ухоженная, милая улыбка и блеск в глазах – да, обычно она такая и есть, но только не сейчас. Сейчас на ней старый плащ, который я на ней никогда не видел, никакой косметики, блеска в глазах и лёгкой походки. Она яростно смотрит на всех так, будто хочет убить.
Как истинный джентльмен, я встал. Хотел было подойти к ней и помочь снять плащ, но она показала, что не надо. Это совсем на неё не похоже. Она тихонько присела в кресло, не раздеваясь. Вид у неё с каждой секундой становился всё хуже и хуже.
- Ну, привет, - робко пытаюсь начать я. В конце концов, надо было уже начать.
- Где ты, когда ты действительно нужен? – не отвечая на приветствие, говорит Лили. У неё на глазах выступили слёзы.
- Ты же знаешь, работа. Я ничего не могу поделать. Что случилось? Ты очень странно выглядишь...
- Мне надоели эти отговорки! Работа-работа, кругом одна работа! Я пришла сказать, что мы расстаемся. Прощай.
Как выяснилось позже, у Лили три дня назад умерла мать, и меня не оказалось рядом.
- Что случилось? Скажи мне, я должен знать! Нельзя же просто так вот... – пытаюсь что-то сказать я. Тщетно.
На момент слова «должен» она уже встала и направилась к выходу. Не стал её догонять, хотя всегда говорят, что надо догонять. Впрочем, такое уже когда-то происходило, таков её характер. «Женщины!» - коротко подумалось мне. Однако раньше именно в такой форме подобного никогда не было, ни-ко-гда. Значит, случилось что-то страшное. Обычно мы встречались в этом кафе посреди недели – этому могла помешать только моя работа, потому как она работала художником, (рисовала на заказ, и лишь иногда – для души) и у неё был свободный график. Обычно я заказывал капучино, а Лили – американо. Она веган (ох уж эти веганы, порой покруче обычных «мясоедов» загибают!), поэтому не могла пить молоко, а я мог, потому что я «всего лишь» вегетарианец, и ничего не имею против молока. Забавно, что мы сошлись именно на этой почве – дескать, правильное питание, этика и всё в этом духе. Обычно я рассказывал много историй, кое-что о работе, кое-что о прошлом. Обычно она всё это мило слушала и также мило улыбалась. Но это только обычно.
Домой я пришёл под вечер, изрядно простояв в пробках и потратив много времени. Хорошо, что у меня нет своей машины, а то добирался бы я ещё на порядок дольше. Мало того, что из центра ехать не ближний свет, так ещё вечером всё время пробки. Что делать, большой город и у него свои законы. Я немного не понимал, что сегодня произошло. Я был расстроен. Достал из холодильника пиво, хорошо что оно там вообще оказалось. Выпив полбутылки (нет, вовсе не для храбрости) я решил позвонить ей на домашний. Ответил её отец:
- А, Саша, это ты! Боже мой, где ты пропадал? У Лилии умерла мать.
Ответил что-то невнятное, и быстро положил трубку. Теперь мне всё стало понятно. Действительно, в последнее время я довольно много пропадал на работе, заменяя то одного, то другого, совершенно про всё позабыв. Да, её мама. Это была автокатастрофа. Не стал выяснять подробности – впрочем, мне этого, наверное, и не надо было. Как ни крути, это было ужасно.
Блин, а я, кажется, не представился. Меня зовут Саша, Александр. Мне двадцать пять. Я атеист, не верю ни в Бога, ни в чёрта, хотя иногда чертыхаюсь и будь здоров матерюсь, поминая всех святых. Люблю хорошую музыку, качественную современную литературу и высокое искусство. Вегетарианец. Не курю. Пить – пью, но не курю. Мой дед всегда говорил, что лучше выпить сто граммов, чем выкурить сигарету. Так я и стал поступать. Только дозировка не всегда соблюдается, к сожалению.
Утро. Ничего не помню. По ломоте во всём теле, и в частности в голове, и по нехорошему привкусу по рту я понимаю, что, кажется, вчера изрядно выпил. Почему-то запомнил только первую бутылку. Оглядевшись вокруг, нахожу ещё пять из-под пива – они валяются в комнате где попало, - и недопитую «пол-литру» водки, стоящую на столе. Какого хрена, я же терпеть не могу водку! Откуда она вообще взялась? Как же болит голова, ничего не помню. Среди прочего хлама (надо признаться, что давненько не прибирался) на столе лежал светящийся в кислотных тонах маленький листок бумаги – это была та самая листовка. А я и забыл уже про неё.
Тогда я её не рассмотрел, но сейчас видел отчётливо. Интересно, что она светилась в темноте. Должно быть, немало денег угрохали на эти листовочки. Видно, кто-то сильно хочет, чтобы кто-нибудь посмотрел его чёртову коллекцию несуразностей. «Это изменит твою жизнь» - светилось крупными буквами на одной стороне. На другой стороне был адрес – Дзержинского, 37, - а также дата и время начала выставки. Оставалось два дня, включая этот.
Я и не заметил, как моя жизнь уже начала меняться.
Открываю шторы, и комнату наполняет солнечный горячий свет. Как давно я не видел солнца! Кажется, будто целую жизнь, целую вечность. Время порой течёт настолько неумолимо, что и несколько дней кажется вечностью. Что такое вечность? О, я могу долго про это рассказывать, потому что у меня со временем вообще нелады. Вот особенно последние лет семь. Ну, например, в университете мне пришлось учиться на год больше, чем всем остальным на курсе. И так, кстати, я его и не закончил, что и вынуждает меня работать в баре. Скажу честно: просто задолбался учиться! Хорошо, что вовремя ушёл. Хотя «вовремя» - это тоже, что и «вечность», неуловимое понятие. Как говорил один замечательный писатель, «Время иллюзорно, время обеда – ещё иллюзорнее». Кстати, сейчас уже на подходе время обеда.
Сегодня работа. Хорошо, что не с утра, а попозже. Неспешно собираюсь. Решил хоть немного прибраться в комнате – собираю в мусорный пакет весь хлам, включая вчерашние бутылки. Да, водку я тоже выкинул. Невольно напевается Башлачёв: «В Фонд Мира сдам мешок пустых бутылок...». Хороший поэт, что говорить. Жаль, рано ушёл.
Оставил только листовку как напоминание. Мне всё же захотелось сходить на эту дурацкую выставку. Может, думал я, моя жизнь изменится с «минуса» на «плюс». Но как бы не так, процесс был уже запущен, и я в упор не мог этого заметить. Ха, выходит, жил я не так уж и хреново?
По пути решил забежать в ту самую кофейню, она как раз по дороге на работу, если выйти на остановку раньше. Согласно моему хронометру, до работы ещё есть время, минут сорок, так что я зайду и возьму кофе «на вынос». Я не позавтракал, так что это отличное решение.
- Здравствуйте! – поздоровалась со мной старший официант. – Что будете заказывать?
В нос ударили ароматы кофейни: свежемолотый кофе - должно быть, откуда-то из Центральной Африки или Южной Америки, кипячёное молоко – будто откуда-то с самих Альп, свежих лёгких лугов, и трудно передаваемый словами сладкий запах коричневого сахара. Да, сахар тоже пахнет, если его куда-нибудь добавляют, и это «куда-нибудь» довольно горячее. Другое дело, что такой сладкий аромат стоял только в этой кофейне – наверное, поэтому она и была моей любимой. Во сколько кофеен я ни заходил, нигде более не встречал я такого дивного аромата. И как я ни пытался воссоздать этот аромат у себя дома, мои усилия были тщетны.
- Привет! – по-дружески сказал я, потому как уже не один год захожу в это кафе. – Пожалуйста, кофе на вынос.
- Какой? – автоматически отвечает она. Да, ведь я действительно не сказал какой, хотя всегда говорю.
- Наверное, капучино. – как всегда сомневаясь в выборе, пусть он и невелик, отвечаю я.
- Большой, маленький?
- Пожалуй, большой.
- Сахар?
- Да, десять граммов.
- Так, 2 ложки, - быстро перевела она граммы в ложки. Очень ловко, надо сказать.
Интересно, что я всегда говорил про сахар в граммах, а она или её ассистентки переводила эти значения в ложки, причём очень быстро, кажется, со скоростью света. Уж не знаю, как они писали на заказе, но лично я для удобства писал бы просто одну цифру – «1», «2» и так далее – чтобы сразу было понятно.
Официант передала заказ на «кухню» - она была тут же, за прилавком, совсем рядом, и женщина, похожая на уроженку Перу, с лёгкой виртуозной грацией стала смешивать ингредиенты моего капучино, как будто она была действительно из Перу и кофе знала «на ты». Не знаю, был ли этот кофе перуанским, но было очень вкусно. Кажется, я никогда не пил кофе лучше, чем сейчас. Впрочем, мне казалось так всякий раз, как я туда заходил.
- А, привет! Тебе как всегда? – сказала женщина из Перу, которая, в отличие от старшего официанта, меня знала. – Да, точно, как всегда, - посмотрела она в заказ. - Не изменяешь себе?
Вышел на улицу, воткнул наушники, утопая в музыке Kasabian из моего плеера. Мне нравится ходить пешком, смотреть на людей, и слушать их бесшумные «рыбьи» разговоры. Это так забавно. Дойдя до ближайшего перекрёстка, я неправильно понял знак светофора, и получилось так, что пошёл на красный, и меня чуть не сбил автобус. А ещё кофе чуть не пролил! Но это лишь полбеды, настоящие проблемы ждали меня на работе.
Сначала ничего не предвещало беды – пришёл на работу, скинул одежду, поздоровался со всеми, принимаю заказы. Третий заказ был для меня роковым. Я сразу заподозрил что-то неладное, потому как клиент был какой-то явно нездоровый, и всё время кашлял.
- Может, не стоит вам вдыхать в себя дым? – пытался отговорить его я.
- Да нет, молодой человек, успокойтесь, у нашего друга всего лишь простуда! – отвечали его приятели.
Так я и не дождался от него какого-то внятного слова, странный тип. Но о мёртвых либо хорошо, либо ничего – меня всегда так учили. Наверное, он был хорошим бизнесменом, достаточно зарабатывал, потому как пришёл к нам, в одно из самых престижных и дорогих мест города, а по величине их «тусовки» можно было понять, что это компанейский, и должно быть, добрый человек. Почему я так говорю о нём? Да потому что он умер через несколько минут.
Очень хороший заказ, подумал я. «Самый дорогой табак, персиковый, кокосовые угли, и фильтрация на вине, и, пожалуйста, кальян побольше» - о чём ещё только мечтать? Правда, у меня был свой фирменный рецепт, и я иногда предлагал его сомневающимся в выборе, чтобы наверняка, как говорится – по цене не слишком дорого, особенно со скидкой днём, и очень шикарно. Это был арбузный табак на молоке. Но сейчас ребята, похоже, знали что делают. Хотя я опасался за этого «больного», и, как оказалось, не зря.
Сел глубоко за стойкой бара, чтоб меня никто не видел, и зашёл в интернет. У нас был бесплатный вай-фай, и я пользовался им как мог. Зашёл в социальные сети, не был там пару дней. Всё то же самое – какие-то дебильные комиксы про тролл-фейсы (вот уж какую дурь придумали, терпеть не могу), какие-то весёлые картинки из паблика а-ля «Удивительные фотографии» (чуть ли не «Юный натуралист», ха!). И два сообщения. Но их я прочитать не успел.
Вдруг откуда-то из конца зала оглушительный крик. Судя по всему, это был голос нашей официантки, Маши. Но что её могло заставить так кричать? Я слышу какую-то возню, звуки бьющейся посуды... да, и, похоже, опрокинутого кальяна. Пока что только слышу.
- Бог мой, да он же правда умер! Сделайте что-нибудь! – пробегая в истерике куда-то на кухню, заливается она.
Я сразу бросил все интернеты-шментернеты, и побежал в конец зала. Что я невольно и предполагал – загнулся тот чувак, что постоянно кашлял.
- Вызывайте скорую, быстрее! Ну что же вы... – всё также в истерике кричала Маша.
Я понимал, что уже ничего не сделать. Но его друзья, которые, конечно же были в гораздо большем шоке, чем я, пытались его реанимировать. Ну да, это всё-таки друзья. Надо сказать, что всё было тщетно. Я знал, что уже ничего не сделать.
Я долго и упорно хранил молчание, но знал, что рано или поздно нужно будет что-то сказать.
- Ты чё как язык проглотил? – орала на меня наша начальница, подоспевшая по первому звонку менеджеров.
- А что я могу сказать, Ираида Петровна?
Мединская Ираида Петровна, будь она неладна, была из тех, кто людей вообще не ценит, и порой даже ни во что не ставит. Так было и в этот раз. Она могла запросто обидеть человека, заслуживает он этого или нет. Хотя нет, никто не заслуживает обиды, что бы он ни сделал. Но, впрочем, это философия уж никак не нашего босса. Она постоянно орала на меня, хотя я был очень ценным работником, будем уж откровенны. Премии выписывала исправно, но орала будь здоров. К слову, ей не нравился не только я – вот та же Маша получала затрещин куда больше, или другие ребята-кальянщики. Ха, это что получается, я у неё был любимчиком? Бьёт – значит, любит?
- Ну, скажи уже что-нибудь, Александр! – исходила визгом, переходя иногда на ультразвук, наша любимая начальница.
- А что я могу сказать, Ираида Петровна? – продолжал я. – У человека явно проблемы с лёгкими, а он дым в себя вдыхает.
- Это твои проблемы, Куприн, чисто твои проблемы!
Терпеть не мог, когда меня называли по фамилии. И тем более терпеть не мог, когда это делали всякие начальницы вроде Ираидочки Петровны. Это пошло ещё со школы. Я интуитивно понимал, что что-то не так с моей фамилией, но в 10 классе всё встало на свои места. Да-да, мы проходили «Гранатовый браслет», и я оказался практически полным тёзкой того-самого-Александра-Куприна. Меня после этого стали называть Поэтессой. Нет, литературу я любил, но стихов не писал. Хотя дело было, может, и не в старших классах. Я терпеть не мог, когда девчонки в начальной школе начинали визжать: «Куприиин! Прекрати!», когда мы с парнями, например, дёргали их за косички или что-то в этом роде. После уроков химии в 8 классе меня начали дразнить Купоросом. Похоже, что поделать, но мне все эти прозвища были очень неприятны, надо сказать. Так что когда меня начальница называет по фамилии, - а она любит это делать, - меня аж всего передёргивает.
- Нет, дорогая Ираида Петровна, это теперь уже ваши проблемы.
- Что ж, хорошо, Александр, ты уволен.
- Прекрасно!
Так я остался без работы.
Что ж, всё что ни делается – всё к лучшему, думалось мне. Да, действительно, меня больше не будет доставать моя начальница, и какой-нибудь тип с астмой не загнётся от кальяна. Здорово. И денег на моей зарплатной карточке накопилось нормально. О чём ещё только можно мечтать? Да много о чём, на самом деле. Например, чтобы как-то по-другому иногда всё в жизни происходило. Но в любом случае, время не отмотаешь назад.
Быстро одеваюсь. Настроение пропало. Сегодня еду на метро, решил я. Спускаюсь в подземку. Как всегда противодавление из-под земли не даёт легко открыть дверь, а когда её всё-таки открываешь, тебя прямо «затягивает» внутрь порывом создаваемого ветра. Ах, чёрт, у меня кончились деньги на проездной карте – придётся купить жетон. Чем мне нравится наш город, так это опять же бесплатным «вай-фаем» даже в метро! Мне нужно было прочитать эти два сообщения.
Итак, первое. От Федоса.
Ах, я опять забылся. Федос – это мой лучший друг. Фёдор Михайлович Достоевский. Шучу. Фёдор Константинович Звенигородский. Мой самый старый и самый лучший друг. Вот прям настоящий, как в кино, и как описывали дружбу и товарищество в советских учебниках нашего детства. Ни разу не предавал, всегда выручал из всех передряг, всегда поддерживал. И ровно так же я к нему. А ещё он музыкант, шикарно играл на гитаре, и несколько похуже, чем шикарно, на всех остальных инструментах. Просто человек-оркестр. Не мог пройти мимо стоящего в ресторане фортепиано или играющего на улице музыканта и не попроситься сыграть. Маньяк-музыкант, не иначе! Всегда весёлый, как будто только что выпил или принял чего похуже. А может и не «как будто», кто знает. Но сказать, что он был алкоголиком, никак нельзя, хотя выпивать мы с ним любили время от времени.
Мы созванивались с ним на днях, и он знал, что завтра я иду на выставку.
«Здорово, Сашко! Слушай, нафиг тебе эта выставка, пошли пивка попьём?»
Я ответил так. «Привет, Федосеич. Не, я всё-таки схожу, а вот опосля – можно. Вечерком, скажем. Ты пока загугли, что такое абстракционизм, чтоб было о чём поговорить». И ржущий смайлик в конце.
Второе сообщение было от... Лили! Чего не ожидал, того не ожидал. Не буду передавать интимные подробности письма, скажу лишь, что она просила прощения и настаивала на встрече. Ах, женщины. Я ответил, что обязательно увидимся, только не завтра, поскольку уже весь день был забит.
На метро ездить гораздо быстрее, думалось мне. А ещё если включить этническую музыку Чили, моих любимых Illapu, то время проходит вообще незаметно. «Время иллюзорно» - был чертовски прав современный писатель.
Метро, как и весь общественный транспорт – это люди. Слева от меня сидела старая-престарая бабулька, накрашенная ярко-красной помадой, пахнущая таким специфическим для её возраста запахом – смесью пудры и освежителя воздуха для клозетов. Ох. Справа в углу валялся пьяный бомж, хотя он выглядел скорее мёртвым, чем пьяным. «Мертвецки пьян» - как сказал бы Штирлиц. На следующей станции заходил инвалид. Зачем ещё он мог заходить? Конечно же за милостыней. Но всяко лучше, чем цыгане. Хотя ни разу не видел цыган в метро. Далеко слева устроилась компания каких-то хиппанов – ярко одетых, длинноволосых, и, в общем, наверное, весёлых и шумных, хотя я этого утверждать не мог, потому что в ушах громко играла музыка. Специально снимаю одно «ухо», чтобы послушать. Да, точно – весёлые и шумные.
А ещё произошёл забавный случай. Какой-то молодой парнишка встал посередине вагона и давай что-то громко вещать – да так, что я сквозь наушники услышал. «Господь с нами! Иисус любит Вас! Придите к нему!» - исповедовал он. Чёрт, как таких земля носит.
Стараюсь отрешиться от происходящего вокруг, и погружаюсь в свои мысли... и не замечаю, как подходит моя станция.
Вечерком я сел за книгу. Это была книга «Чёрный обелиск» Ремарка. Надо сказать, чертовски хорошая книга, потому что я зачитался до двух часов ночи.
Утро. Хотя надо сказать, что уже день. Что-то я заспался. Или как говорила моя старая знакомая – «Утро тогда, когда я просыпаюсь». Так что сейчас и утро, и день одновременно. Я не стал напоминать себе лишний раз фразу из Дугласа Адамса...
Эх, если бы не кофе, я бы, пожалуй, не раскачался. Магнитные бури сегодня, что ли? Так и клонит в сон. На часах уже двенадцать. Выставка начинается в два, надо собираться.
Тщательно продумываю свой наряд, хотя сказать, что я не продумываю его всегда – это ничего не сказать. Я всегда жутко дотошный в плане одежды. Итак, надеваю свои «фирменные» хипстерские штаны, старый, но очень хорошего вида, свитер, который достался мне от старшего брата, свои любимые часы, и побольше фенечек на правую руку. В общем, одет я достаточно ярко. Думал, я буду выглядеть органично во всём великолепии выставки в стиле «абстракционизм».
Как бы не так! На выставке меня встретила толпа каких-то сатанистов, все в чёрном и цепях, просто шабаш какой-то. Музыка... что-то из ранних Slayer. Картины все в одних и тех же кроваво-красно-чёрных тонах, иногда с оранжевым и синим. И все пялились на меня как на чужого. «Чёрт, куда я попал» - думалось мне. Будто какая-то заказная тусовка, куда я попал совершенно случайно, и меня тут вообще не ждали.
- А, вы у нас впервые, как я посмотрю? – начал разговор подошедший откуда-то сзади, словно телепортировался, высокий статный мужчина.
- Да, наверное, нетрудно догадаться по моему дресс-коду, - отвечал я.
И мы вместе засмеялись. Как оказалось, это был главный на выставке; и, судя по всему, картины тоже его авторства.
В общем, я решил побыстрее оттуда свалить, мне всё жутко не понравилось.
Созвонился с Федосом, он уже был готов и только ждал моего звонка. Мы встретились через полчаса в «нашем любимом» баре, благо жил он совсем недалеко, не то что я. Почему бар, собственно, «наш любимый»? Наверное, здесь наливали самое сносное пиво в городе. А уж мы с Федосом были по этой части эстетами.
- Ну что, как сходил? – с интересом спросил Федос.
- Да как сказать... непонятно ни фига. Как будто я там вообще ни к месту был. Люди странные, картины все жуткие какие-то. Как это могло изменить мою жизнь? – удивляясь только увиденному, рассказывал я.
- Ну, Бог с ним, или кто там у тебя... давай выпьем за дружбу! – его первым тостом всегда был именно этот. Вторым – «чтобы руки не дрожали».
Выпили мы кружек, наверное, по шесть – в общем, солидно. На улице уже стемнело, когда мы уже поговорили, кажется, обо всём на свете. Неожиданно на улице нас встретили какие-то стриженные коротко несколько не молодые люди. Как оказалось позже, у них были пистолеты-«травматы».
- Эй, братва, угости сигареткой! – специфическим тоном кинул один из них.
- Не, мы не курим, - отрезал Федос.
- Чего, спортсмены? – продолжал наезд гопник. Это был лишь повод для начала разговора, скорее всего у него даже и свои сигареты были, или наоборот, он вовсе даже не хотел курить.
Слово-за-слово, ругань, повышенные тона... и вдруг один из них достал «ствол».
- Федос, беги! – кричу я что есть сил. – Беги, твою мать!
И выстрел...
Наверное, интересно узнать, где я нахожусь сейчас? Нет, вовсе не на «том свете». Я вот уже неделю лежу в больнице с огнестрельным ранением. Как рассказал мне потом Феодор, они выстрелили в меня, а он убежал, как я и скомандовал ему, и позвал на помощь. «Ты чего в благородство решил поиграть?» - сокрушался он. Но я не знал, что на меня нашло. Врачи говорят, Федос не отходил ни минуты от меня, с момента вызова «скорой» и до момента как я пришёл в сознание.
Приходила Лили, принесла апельсинов и мой ноутбук. Так что я сейчас лежу и пишу мемуары. Весь экран в сладких маленьких брызгах от оранжевого цитруса.
Заходит медбрат, говорит, ко мне посетитель, некто Николас. Никого не знаю с таким именем, ну да ладно, я рад любому обновлению обстановки.
Входит, и я не верю своим глазам – да это же тот самый высокий статный дядя, главный по выставке…
- Здравствуй, Александр. Я так и не представился, моё имя Николас...
- Добрый день. Не очень-то характерное для наших широт имя. Кстати, откуда вы знаете моё имя?
- Это не важно. Просто слушай. Наверное, сейчас трудно поверить в такого рода, кажется, сказки, но я – древний тёмный маг одного средневекового ордена, мне уже несколько сот лет...
И тут я всё понял. Вся чертовщина, которая происходила со мной последние несколько дней – это вся эта выставка и, выходит, магия этого мужика!
Он рассказывал долго и усердно, вспоминая каждую деталь произошедшего со мной, как будто бы заново перечитал то, что я написал только что, слово-в-слово.
- Скажи, ты ведь понял, что не так уж плохо и жил? Что менять-то нечего было на самом деле, и похуже бывает... Ладно. Прости, я не думал, что всё повернётся именно так. Даю тебе второй шанс. Запомни: не бери листовку у той девушки. И просто живи, наслаждайся жизнью, каждым моментом!
Щелчок пальцев, и темнота. Словно сон.
Не помню, с чего всё начиналось... Кажется, это было месяц назад. Я шёл по центральной улице города, и мне навстречу двигалась какая-то уже знакомая девушка, что-то кричащая на всю улицу о выставке. И тут в голове словно перемкнуло... Я попытался вспомнить, что происходило со мной только что, и ничего толком не мог понять. «Не бери листовку» - отпечаталось чётко у меня в мозгу.
- Аааа, нет, только не это! – кричу я, когда девушка подходит ближе.
- Ты чего, ненормальный? – испуганно проговорила она.
Но я уже бежал от неё в противоположную сторону. Я всё вспомнил.
"Живи, наслаждайся жизнью, каждым моментом". Спасибо тебе, странный незнакомец, кем бы ты ни был.
12 февраля – 31 марта 2013