44. Информационные войны периода Первой мировой войны.
Человечество вступило в организованный период психологических войн с первой мировой войны, когда были созданы соответствующие структуры в Великобритании, США, Франции, Италии. Пропаганда такого рода покоится на двух элементарных операциях:
- отбор новостей под определенным углом зрения для последующей передачи своему населению или противнику,
- увеличение или преуменьшение значимости события в соответствии с избранной точкой зрения.
Эти операции в сильной степени опираются на достоверное событие, чем соответственно повышается эффективность воздействия. Второй составляющей достоверности можно считать высокий уровень профессионализации работающих в этой сфере специалистов.
Одной из типичных ошибок в области психологической войны является коррекция вражеской пропаганды в связи с тем, что пропагандист одновременно восстанавливает в памяти своей аудитории негативные аргументы и своих противников. Как и в рекламе, от пропагандиста требуется, чтобы его сообщение было позитивным, а не негативным. Пропагандист должен представлять только свою точку зрения.
Первой организацией такого рода профессионалов был Комитет Криля в США, созданный в 1917 г. Это был «гражданский вариант» военной структуры, сам же Криль исходно был главным редактором газеты. Крилю очень помогло то, что он пользовался доверием президента Вильсона; это давало возможность выступать координатором всей этой деятельности в масштабах страны. (Интересно, что подобные неформальные связи являются значимым элементом американских бюрократических структур, в результате чего они и работают совсем по-другому.) Из комитета Криля затем вышло большое число специалистов именно в области паблик рилейшнз. Это понятно, поскольку они получили навыки определенной «активной коммуникации», если не сказать «агрессивной», которые не легко в полном объеме применять в мирной жизни. Кстати, многие британские специалисты по паблик рилейшнз выросли из подобной же работы во время второй мировой войны, когда оказалось, что из-за определенного дефицита товаров в послевоенный период им не нашлось применения в области рекламы. Для периода первой мировой войны в США характерным было то, что, при отсутствии не только телевидения, но и радио, главным стали печатные средства информации: памфлеты, листовки, газеты. Но одновременно была развернута и очень сильная сеть устных выступлений. Группа лиц с помощью «четырехминутных» выступлений в школах, церквах и под. доносила информацию во все точки страны. Как пишут Г. Джоветт и В. О’Доннелл, таким образом была возрождена традиция устной коммуникации (Jowett G.S., O'Donell V. Propaganda and persuasion. Newbury Park, 1993. P. 166). Тексты этих выступлений с помощью телеграмм поступали из вышеназванного Комитета Криля. Сам Дж. Криль называл свой инструментарий достаточно воинственно - «бумажными пулями».Дж. Браун указывает на следующие цели подобной пропаганды во время войны (Brown J.A.C. Techniques of persuasion. From propaganda to brainwashing. - Harmondsworth, 1963. P. 82):1) мобилизовать и направить ненависть против врага;2) убедить свой народ в правильности действий союзников и поддержать дух сражающихся;3) развивать дружбу с нейтральными странами и усилить ощущение того, что не только союзники идут вместе в этой борьбе, а и другие страны потенциально готовы помочь;4)развить чувство дружбы с нациями, которые сражаются вместе с нами.
Первая мировая стала первой войной, которую вели массовые многомилионные армии. Изменения в военной стратегии и в общественном устройстве привели к тому, что в конце XIX века на смену немногочисленным профессиональным армиям пришли мобилизационные армии, в которые в случае войны призывалось большинство взрослого мужского населения страны. Вдобавок практическим во всех странах, участвовавших в войне, к 1914 г. существовали какие-то элементы демократии: везде были парламенты, проводились какие-то выборы, существовала массовая пресса. Все это означало, что миллионам людей, которые в 1914 г. надели солдатские шинели, следовало доходчиво объяснить, за что именно они воюют. В более ранние времена такая задача просто не вставала. Солдат профессиональной армии XVII-XIX веков был либо наемником, либо рекрутом, но в любом случае он был профессиональным солдатом.С наступлением XX века картина полностью изменилась: карточки, трудовая мобилизация, беженцы - все это появилось именно в годы Первой мировой войны. Поэтому перед правящим элитам следовало поддерживать боевой дух не только на передовой (где большую помощь в этом деле оказывали трибуналы и полевая жандармерия), но и в тылу. При этом и солдаты, и члены их семей были еще и потенциальными избирателями.
Поэтому Первая мировая стала и первой информационной войной, причем главной целью пропагандистских компаний было собственное население. С самого начала войны обеими сторонами был создан мощнейший пропагандистский аппарат, деятельность которого управлялась специально созданными правительственными органами. Именно тогда стал широко применяться политический плакат, появились передвижные киноустановки, были проведены первые эксперименты с радиопропагандой. Впервые в истории солдатам нужно было доходчиво объяснять, за что они сражаются, и впервые мнение миллионов рядовых людей могло оказывать систематическое влияние на ход войны и военную политику.
С самого начала пропаганда сторон стала подчеркивать "возвышенный" элемент в войне. Англия боролась "в защиту маленькой Бельгии", нейтралитет которой нарушили "подлые гунны"; Россия сражалась за "свободу славянских братьев", изнывающих под австрийским гнетом, и "в защиту героической Сербии"; Германия собиралась освобождать поляков и финнов "из-под гнета царизма". Шли в ход и совсем уж масштабные заявления: участники войны сражались за то, чтобы освободить мир от "британского империализма", "царской деспотии", "германского милитаризма", "турецкой тирании". Наконец, все участники войны изображали себя жертвами агрессии, которых вынудил защищаться подлый враг. Как в 1915 г. выразился германский депутат-социалист в своей знаменитой тогда речи: "Мы - не ура-патриоты. По своему характеру немцы не могут быть шовинистами. Мы просто защищаем наше отечество, нашу экономическую жизнь, наше существование, нашу германскую культуру, единство и территориальную целостность нашей страны". То же самое могли сказать (и говорили) депутаты иных стран. В англоговорящем мире огромной популярностью тогда пользовался лозунг "Война за то, чтобы окончить все войны" ("the war to end all wars"). Автором этого знаменитого - и вызывающего сейчас лишь усмешку - лозунга был не кто иной, как сам Герберт Уэллс, который, подобно интеллигентам большинства воюющих стран, активно участвовал в пропагандистской деятельности.Немалую роль играли и сами понесенные в ходе войны жертвы. С точки же зрения солдат мобилизационных армий, смерть была чрезвычайным явлением, и за нее нес ответственность враг, которому, соответственно, следовало мстить. При этом демократическое или полудемократическое общественное устройство заставляло элиту принимать подобные настроения в расчет. Отсюда - и постепенная радикализация требований воюющих сторон: страдания и гибель миллионов не должны были остаться напрасными, враг должен был "ответить" за них.
Еще одной чертой пропаганды стало массовое и сознательное распространение "ужастиков" - рассказов о зверствах вражеских армий. Такие рассказы существовали всегда, но во время Первой мировой они получили невиданное доселе распространение. Нет сомнений, что в некоторых случаях описываемые тогдашней печатью зверства были вполне реальными (достаточно вспомнить геноцид армян в Турции), но в большинстве случаев они представляли собой изобретения пропагандистов. Например, истории о германских офицерах, в массовом порядке насилующих бельгийских девушек, или о злобных казаках, с хохотом рубящих саблями мирных бюргеров, широко тиражировались пропагандой и в целом доверчиво воспринимались населением.
Однако пропаганда оказалась обоюдоострым оружием и ее использование привело к непредсказуемым политическим последствиям. Когда к концу 1915 г. стало ясно, что война не может быть выиграна в обозримом будущем, правительства обеих коалиций уже не могли пойти на компромисс, не совершив при этом политического самоубийства Массы поверили в то, что идет борьба за выживание, что коварный враг не остановится ни перед чем, что страдания и гибель миллионов может оправдать только победа. Отчасти в собственную пропаганду поверила и сама элита: в этом обстоятельстве не оставляют сомнения многие частные письма и дневники деятелей той эпохи. В итоге власть пала жертвой собственной пропаганды, собственной политической риторики. Эта риторика оказалась весьма эффективной - возможно, как раз в силу своей новизны, потому, что массы еще не имели тогда необходимого иммунитета против современного пропагандистского воздействия. Однако именно ее эффективность сыграла немалую роль в том, что достаточно локальный по начальным целям конфликт превратился в грандиозную - и совершенно иррациональную - бойню. Последствия этого ощущались во всем мире на протяжении всего минувшего XX столетия, а местами ощущаются до сих пор.