Из цикла «Мистические истории»
С утра сильно болела голова, к тому же он опрокинул чашку с кофе – пришлось вытирать стол и снова варить. Всё шло к тому, что мог опоздать на экскурсию Тель-Авив – Яффо. Посадка была неподалеку от таханы-мерказит (центр.автобусная станция в Тель-Авиве), и туда надо было еще доехать автобусом. Уже почти на ходу допивая кофе, Давид подумал, что должен успеть во что бы то ни стало – уж очень хотелось ему еще раз побывать в Яффо, побродить по узким каменным прохладным улочкам, погулять по площади Святого Петра, он был там год назад, когда приехал на жительство в Израиль и поселился в Рамат-Гане, там жил Лева, его приятель по студенческим годам в Москве. Лева как раз решил жить отдельно от родителей, они и сняли вместе квартиру – на паях, и Лева помог ему с устройством на работу в небольшую фирму программистом. Кажется теперь, что и приезд, и все хлопоты были так давно, а ведь прошел всего лишь год… В Израиле время как бы спрессовано, в него вмещается так много всего, что когда Давид вспоминал, сколько вместилось в этот отрезок времени, удивлялся сам себе. Когда устроился на работу, дни стали пролетать, от выходного до выходного, от пятницы до пятницы, и впечатления от новизны жизни резко поубавились. На работе он, как говорится, пахал, за зарплату, которую на необходимое хватит, но не более того. А в выходные всегда хочется чего-то хорошего, отдохнуть и как-то развлечься, позвал Леву с собой на экскурсию, но тот только засмеялся – чего там делать, в Яффо, сто раз был, и укатил со своей девушкой в Метулу – на коньках кататься.
Давид успел – вскочил в последнюю минуту в просторный салон туристического автобуса. Полная, во всем белом, с круглыми карими глазами и длинной ниткой ярких бус на блузе, экскурсоводша уже что-то объясняла журчащим, идущим из глубин её необъятной груди, голосом, и почти правильным русским языком с легким ивритским акцентом, который приобретают живущие давно в Израиле и уже говорящие на иврите лучше, чем по-русски. Давид сел на свободное место, у прохода – возле окна было слишком солнечно, потер ладонью лоб – казалось, болит не только голова, а и кожа на лбу... И в этот момент, когда автобус уже заурчал и готов был тронуться, в еще открытую дверь влетело легкое искрящееся облако и, обдав Давида волной необычного, свежего и вместе с тем, горьковатого аромата, вмиг очутилось возле него – Давид едва успел вскочить и отстраниться, а облако уже легко опустилось на свободное место у окна. Автобус поехал. Давид осторожно скосил глаза, но увидел только мерцающее серебристыми звездочками нечто очень воздушное и край розовой щеки из-под волнистой копны волос, показавшихся ему на солнечном свету золотыми. Существо столь же мало походило на реальную девушку, как березка на пальму, но всё-таки девушка была вполне реальна – опустив взгляд, Давид увидел кончик бежевой туфельки с темным пятном на носке. Видно, кто-то уже успел наступить на ножку этого воздушного создания, которое, казалось бы, не должно ходить по пыльному асфальту, но ходит. А судя по тому, как это эфемерное явление вдруг очутилось возле Давида – оно летает поверху бренной земли, иногда опускаясь, чтобы осчастливить некоторых экскурсантов. Давид усмехнулся – может его и вправду осчастливили, пока не очень понятно чем именно, или кем…
Создание чуть шевельнулось, и Давид снова почувствовал странный и терпкий аромат… и всё – больше он ничего не видел, ни улиц, по которым проезжали, ни зеленых рощ по пути, не слышал вдохновенного журчания экскурсоводши Софы, перед глазами только мерцали серебристые звездочки и розовел краешек щеки, еще почему-то нестерпимо хотелось дотронуться до сияющих в солнечных лучах золотых волос… Это было как наваждение, колдовство – то, во что он никогда не верил, и ему стало даже смешно. Он снова потер лоб – голова болела уже не так сильно, просто внутри словно что-то давило.
- Вы в первый раз едете в Яффо? - деревянным голосом произнес Давид, сознавая, что он чересчур смел и нарушает какую-то невидимую границу между собой и этим неземным существом, хотя краешек её длинного воздушного одеяния – кощунственно было бы обозвать его просто платьем – давно нарушил все границы и невесомо лежал на его ноге. Пышная золотая головка шевельнулась в его сторону, невесомый краешек соскользнул с его ноги, Давид успел увидеть блестящий ореховый глаз в окружении густых ресниц – ресницы взмахнули, как бы отмахивая его никчемный вопрос, и опять Давид видел только часть розовой щеки. «Не хочет знакомиться», - подумал он, но нисколько не обиделся.
Софа между тем бегала по проходу и, вращая круглыми карими глазами, пересчитывала по головам экскурсантов. Хотя пересчитать следовало еще до отхода автобуса. Очевидно, эта мысль вовремя просто не пришла в её растрепанную кудрявую головку.
- Двадцать пять, - удовлетворенно прожурчала она, сверяясь со списком. Давиду на мгновение показалось, что она сосчитала только его голову, а по сидящей рядом с ним девушке скользнула взглядом как по пустому месту, но как это может быть, почудилось ему…
- Яффо, это такое место, - услышал он вдруг тихий медленный голос от окна, - откуда нельзя уйти. Можно приехать, уехать, но уйти – нельзя.
Медленный голос еще что-то говорил ему, но он плохо воспринимал ее тихие речи, и потом не мог вспомнить, что она говорила – она плела слова как легкие ажурные кружева, вывязывала их в кружочек, в цепочку, вдруг разрывала и снова причудливо вывязывала, и этими кружевами опутывала Давида всё крепче, и странный чудный аромат обволакивал его… Давид уже мало что понимал. «Колдовство!» - мелькнула глупая мысль…
Очнулся он, когда экскурсанты, толпясь в проходе и толкая друг друга – как будто опоздают! – стали вываливаться из автобуса, и Давид, тоже отчего-то торопясь, вышел и стал у двери, он хотел подать руку этой девушке, но… Давид крутил головой, заглядывал в окна автобуса, ничего и никого похожего внутри не было, как и снаружи...
В Яффо за прошедший год ровно ничего не изменилось. Тот же французский солдат на площади Святого Петра, напоминающий всем о нашествии Наполеона в 1799 году… Те же круглые часы на башне, тот же свежий ветер с моря. Распахнутый в синюю морскую даль простор слепил глаза, и прибрежные прозрачные воды, как и прежде, омывали черный «Камень Андромеды». Правда, камней было несколько, но один был самый большой, и Софа, указывая на него пальцем, назвала его камнем Андромеды, и стала рассказывать эту древнюю историю, которую Давид год назад уже слышал, но и теперь заслушался, тем более что Софа рассказывала очень живо, красочно, с подробностями, и её журчащий голосок даже иногда прерывался от волнения.
«…И вот, эта прекрасная девушка Андромеда, дочь эфиопского царя Кефея и его супруги Кассиопеи, была принесена в жертву чудовищу. Всему виной самомнение Кассиопеи, которая заявила, что превосходит красотой морских богинь нереид... - тут взор Софы остановился на самой симпатичной девушке из группы, отчего та смутилась и спряталась за спины – очевидно, что излишним самомнением как Кассиопея, она не страдала, - и Софа с воодушевлением продолжила рассказ. - Нереиды ужасно возмутились и обратились к Посейдону с просьбой о мщении. Ну, вы все знаете, что мужчины не смеют ослушаться женщин, и Посейдон тоже не посмел, он послал морское чудовище, которое стало угрожать гибелью всем подданным царя Кефея. Один умный оракул объявил, что гнев чудовища прекратится, если Кефей принесет ему в жертву свою дочь, красавицу Андромеду…». - Тут Софа заволновалась и смолкла, отпила воды из бутылки, окинула взглядом группу – все ли слушают, и снова уперлась взором в ту же симпатичную девушку, ненароком опять вылезшую вперед. Глаза Софы блеснули торжеством, словно она возжелала принести собственноручно бедную девушку в жертву чудовищу. Но та явно стать жертвой как Андромеда, не собиралась и теперь спряталась в толпу уже прочно и надолго.
Софа продолжила рассказ, не обратив внимание на маневр экскурсантки, она утопала в своем вдохновении и, если бы кто ей сказал, что она испугала чем-то девушку, Софа бы несказанно удивилась – она просто хотела довести до всех слушателей и до каждого в отдельности все трагические перипетии этой истории.
«И вот, жители страны принудили царя! – только послушайте, как когда-то простой народ мог принудить своего правителя к поступку! – и царь Кефей сказал, что лучше одна девушка, пусть хотя бы и приходится ему дочерью, погибнет, чем все жители. И вот, несчастную Андромеду приковали к скале и предоставили на произвол чудовища... - Софа запнулась и пробормотала: - Что-то я нигде не встречала описания этого чудовища... Ну, конечно, оно было премерзкое! - Тут Софа остановила взгляд на высоком симпатичном парне, всё время крепко обнимающем свою светленькую кокетливую девушку, постоянно стреляющую во все стороны глазками. Парень выпрямился и вытаращил глаза – мол, это не я, я не похож, и кто-то хихикнул. Софа кивнула, улыбнулась и продолжила: - Ну, друзья, все здесь собрались у меня очень красивые и веселые, потому что мы люди, а не эти ужасные... которых мы к частью, уже не застали… - Тут смех прокатился по всей группе. - Нет, вы только представьте, как туго пришлось несчастной красавице Андромеде! Она была прикована цепями к скале и со страхом ожидала своей участи. И вот, Андромеду в этом незавидном положении увидел прекрасный юноша Персей, сразу влюбился и вызвался убить чудовище… Персей совершил свой опасный подвиг очень хитро – он показал чудовищу ужасный лик Горгоны Медузы, и тем самым превратил чудовище в камень. Потому что любой, встретившись взглядом с Горгоной, обращался мгновенно в камень. Ну, разумеется, Андромеда тут же ответила Персею взаимностью, и он немедленно взял ее в жены… А что вы улыбаетесь, в сказках всегда счастливый конец, и всё кончается свадьбой!». Тут уже вся группа стала хохотать, и Софа тоже засмеялась. Высокий парень опять вытаращил глаза, видно такая у него привычка была, когда чувствовал, что на него обращают внимание, или вот-вот сейчас обратят, и громко сказал: - «Все романы на свадьбе кончают недаром, потому, что не знают, что делать с героем потом!». Светленькая девушка не поняла – то ли обидеться то ли нет на то, что после свадьбы их роман закончится, но высвободилась из-под его руки. А парень добавил: «Пушкин!» Софа покачала головой. «Нет, дорогой, так написал Константин Симонов. А вы всегда готовы всё свалить на бедного Пушкина. Так на чем мы остановились?.. И вот, Персей и Андромеда поженились, к удовольствию царя Кефея и всего народа. У кого есть вопросы?.. Что было дальше? А дальше, они жили долго, но не умерли в один день, потому что боги не умирают»
Экскурсанты окружили Софу, она еще что-то рассказывала, а Давид загляделся на большой черный камень… Вон там была прикована прекрасная Андромеда, и оттуда ее спас Персей… Эта легенда ему и раньше очень нравилась, а сейчас он будто прослушал ее как новую. Вдруг… на камне явственно проступил тонкий силуэт, окутанный легким, искрящимся в заходящих солнечных лучах, серебристым облачком. Давид оглянулся – экскурсанты в этот момент смотрели в сторону камней, но не было ни одного изумленного лица… Давид снова перевел взгляд – черный камень был пуст… Всё-таки перегрелся вчера на пляже, решил он, всё время ему что-то чудится и голова просто раскалывается. Но в автобусе ОНА сидела?..
Давид отошел от группы и отправился побродить по старинным узким улочкам. Прежде чем свернуть за угол старого каменного дома, возле которого начиналась крутая узкая лестница, он рассеянно оглянулся и в толпе своих туристов увидел, как что-то заискрилось среди них серебряными звездочками, но он уже не поверил своим глазам.
Давид кружил по тесным извилистым улочкам, разглядывал на каменных стенах синие эмалевые таблички с изображениями и надписями: Водолей, Лев, Весы, Стрелец… Стрелец – его знак. Давид не верил ни в какие гороскопы, приметы, знаки, но приложил ладонь к прохладной стене возле таблички… За спиной послышался тихий шорох, повеяло необычным ароматом, тем ароматом, как в автобусе… Давид резко обернулся – перед ним искрилось легкое одеяние с золотыми звездочками (а в автобусе и на камне он видел серебряные!), и смотрели прямо на него синие-синие глаза (но ведь у НЕЁ были ореховые!), золотистые волосы слегка разметались и воздушное одеяние развевалось у ног, обвивая и его ноги… Подул ветер (откуда в этих тихих узких улочках ветер?), и всё исчезло. Давид почувствовал резкую боль, разломившую лоб, и быстро пошел, почти побежал искать автобус. По дороге боль отступила, Давид нашел автобус на стоянке и сел на свое место у прохода, скоро все туристы вошли и расселись, но кресло у окна так и осталось свободным. Голова у него уже не болела, но чувствовал он себя странно и опустошенно. Чем дальше они отъезжали от Яффо, тем острее ему хотелось вернуться.
- Посмотрите рядом с собой! - явно с опозданием взывала Софа. - Не остался ли кто-нибудь на жительство в Яффо!
Софа носилась по проходу и, то и дело сбиваясь со счета, почти тыкала длинным пальцем в головы: - Девятнадцать, двадцать… двадцать три, двадцать четыре… Почему двадцать четыре? Разве было у нас двадцать четыре? Сначала! …двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять! Всё верно! - торжествующе объявила Софа. - Сегодня у меня самая замечательная и самая дисциплинированная группа!
Давид нерешительно задержал её.
- Вот тут сидела девушка… - неуверенным жестом он показал на место возле себя.
- Девушка? - Софа изумленно вращала круглыми карими глазами и всматривалась в пустое сиденье, будто изо всех сил пыталась увидеть там кого-то. - Откуда, молодой человек? Ты один сидел! Всю дорогу один! Да-да, я заметила, что ты постоянно где-то витал, мечтал…- Софа склонилась к Давиду. - Наверно, прекрасную Андромеду в мечтах увидел… - Сзади засмеялись. Давид улыбнулся и согласно кивнул. Софа легонько погладила его по плечу, удалилась к своему откидному сиденью возле двери и включила громкую музыку. У Давида снова стала болеть голова.
Через несколько дней, после окончания рабочего дня Давид познакомился на остановке с девушкой. Познакомился просто, как это часто бывает. Она спросила у него «который час», на руках у неё блестели несколько браслетов, и среди них часы явно не проглядывались. Девушка была тоненькая, в светлых джинсах и белой футболке, в сандалиях на босу ногу, золотистые волосы пушистым облачком окружали нежно-розовое личико с синими глазами. Давид был сразу очарован и побежден. Они разговорились, вошли вместе в переполненный автобус, на номер которого он даже не глянул, и куда-то поехали – куда, ему было абсолютно всё равно. Вдруг он спросил:
- Ты была когда-нибудь в Яффо? - Давид сам не знал, почему задал этот вопрос. Он потер ладонью лоб. Голова опять с утра болела.
Девушка удивленно посмотрела на него синим взглядом и рассмеялась так, что все на неё оглянулись. Ему сразу захотелось закрыть её собой, оградить от этих бесцеремонных взглядов, но в автобусе было очень тесно, не повернуться.
- Я там живу! - сказала она. - Я живу в Яффо!
Давиду отчего-то стало легко-легко. Ему на миг почудилось, что он не едет в забитом людьми автобусе, а стоит в Яффо у парапета и смотрит на искрящееся в солнечных лучах синее море… нет, он стоит на черном камне, и рядом с ним… Он её нашел! Он нашел свою фею из Яффо!
Девушку кто-то толкнул, пробираясь к выходу, она покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась рукой за плечо Давида, коснувшись волосами его лица, он почувствовал странный чудный аромат и… потерял сознание.
Дальше был мрак, и в этом мраке его куда-то несли, везли, запахло лекарствами, но мрак иногда прорезался яркими проблесками света, и тогда в этих проблесках он видел светлое лицо в золотистом облаке и слышал нежный успокаивающий голос. Потом всё остановилось. Чьи-то сильные руки поворачивали его голову, светили слепящим фонариком в глаза, еще что-то проделывали с ним, и еще сильнее запахло лекарствами… Давид услышал как издалека: «менингит». Через длинную паузу нежный тихий голос сказал совсем близко: «Не бойся… всё будет хорошо. Мы поедем я Яффо… скоро. Тебе там понравится…» А он и так не боялся. Он точно знал, что этот голос теперь будет с ним всегда, он больше никуда не исчезнет.
Они жили долго… и никогда не умерли. Потому что жили в Яффо. А в Яффо не стареют, поэтому не умирают.
--------------