Тревожные февральские ветры девятнадцатого года бросили их друг к другу, переплели на мгновение судьбы, чтобы вновь разбросать в стороны, словно бесполезно истлевшие осенние листья…
Мендель-«медвежатник»
…Талмуд учит: отец, не обучающий сына ремеслу, – учит его воровству. Может и верно – тому, у кого работящие руки, нет нужды без спросу протягивать их за чужим кошельком.
Курдоверы слыли знатными золотых дел кузнецами. Ещё когда жили на правом берегу Гвадалквивира в славной Кордове.
И когда поступили на службу к калишскому князю Мешко, чеканить для него звонкую полновесную монету.
Король Болеслав даровал им права и привилегии: жить по своему закону да приумножать его богатство.
Так и шло неторопливо время своим чередом, пока земли ослабевших шляхтичей не поделили между собой прусаки, австрийцы и московиты.
Может, под властью Габсбургов судьба Курдоверов и повернулась бы по-иному, но сложилось так, как сложилось.
Русские цари не больно чествовали новых подданных. Всё норовили исправить по своему подобию да пониманию. Чтобы и веру приняли подобающую и занятие избрали достойное.
А какой промысел более всего приличествует крестьянской империи? Вот и вышло высочайшее повеление: не мешкая пресечь средневековые запреты и приобщить иудеев к работе на земле – дабы стали полезны обществу.
В Таврии, рядышком с аккуратными немецкими поселениями, служившими образцом и недосягаемым идеалом, монаршей волей и усердием появились иудейские сельскохозяйственные колонии.
В одной из них на исходе идущего к закату века и появился на свет сын кузнеца Сендера Курдовера, Мендель.
Сендер, как положено, сделал новорожденному брит, выкупил у коэна за пять серебряных рублей с царским профилем, а вот научить делу не успел – скончался от скоротечной чахотки. Так что коли и есть на нём вина за то, что первенец пошёл по кривой дорожке, за это только Бог спросит.
С юных лет Мендель тянулся к различным механизмам, предпочитая времени, проведенному над книгой, размышления над устройством очередной диковинной железки.
Талант Менделя нашёл своих почитателей, и вскоре слава о юном медвежатнике-самородке, вскрывавшем тройной сложности сейфовые шкафы банков Херсона, Николаева, Екатеринослава и даже самой Одессы, неслась впереди него.
Рассказывали и о странностях Менделя.
С легкостью обращаясь с любыми механическими игрушками, он даже при самом лихом раскладе дел во время налёта отказывался брать в руки оружие и тем более стрелять в людей.
Приступая же к работе над сейфом, неизменно омывал руки, трижды поливая себе на кисти из особого кувшина и шепча при этом неуместные слова древних благословений.
Но, как известно, у любого таланта есть не только почитатели. Посему 1918 год Мендель встретил, отбывая срок в тюремном замке уездного Александровска.
Свободу ему дала революция в далёком Петрограде и её местные герои: зампредревкома Маруся Никифорова и председатель военно-революционной комиссии Нестор Махно, в буквальном смысле не оставившие от тюремного замка камня на камне.
Пролетарская Валькирия
Дочь генерала Михаила Домонтовича, Шурочка, получила блестящее домашнее образование – с легкостью сдала экстерном экзамен за гимназический курс, щебетала на шести европейских языках, брала уроки живописи.
Легкости и куртуазности её пера частенько завидовал кузен Игорь Северянин.
Однако, неизменно блистая в великосветском обществе Санкт-Петербурга, слыла она девицей капризной и своенравной, мгновенно воспламенявшейся и быстро остывающей, несущей погибель имевшим несчастье очароваться ею.
Иные воздыхатели даже стрелялись, не выдерживая острого язычка и равнодушного взгляда прелестницы.
Воспротивившись воле родителей выдать её замуж за адъютанта государя императора, она словно в омут с головой бросилась в любовные объятия к военному инженеру, красавцу и острослову Владимиру Людвиговичу Коллонтаю. Бедность и не знатность супруга с лихвой покрывались иными достоинствами: он боготворил жену и родившегося через год сына Мишеньку.
Впрочем, спустя пять лет уютный семейный мирок стал Шурочке тесен. Хозяйственные и домашние заботы, заполнявшие день, не стоили ни малейшего внимания, да и собственная литературная карьера казалась до тошноты обыденной и мещанской.
Муж, заботясь о благе семьи, карабкался вверх по ступеням военной карьеры, а жена всё сильнее втягивалась в политические игры марксистов, грозящие дряхлой империи крахом.
Владимир с грустью и беспомощностью, столь часто сопровождавшей порядочность, наблюдал, как отдаляется любимая женщина. Он предоставил ей полную свободу. «Как для тебя будет лучше, так и поступай».
Шурочка почувствовала себя окрылённой. Революция, которой она отдалась вся без остатка, вознесла её на самые вершины власти.
Противники приписывали ей сексуальную распущенность, неупорядоченность связей, однако, вырвавшись некогда от оков благопристойной буржуазной семьи, именно она, большевистский нарком, первой зарегистрировала брак и семейный союз новой пролетарской эры.
Избранником стал легендарный председатель Центробалта, Павел Дыбенко, плечистый высокий моряк, сын черниговского крестьянина, в прошлом портовый грузчик.
Вслед за ним она, потомственная аристократка, очертя голову бросилась в адское горнило гражданской войны, стала начальником политотдела Заднепровской дивизии, которую возглавил муж.
Собранная из повстанческих отрядов красных партизан Таврии, формирований Григорьева и Махно, дивизия, основная ударная сила большевиков на Украине, по указанию командующего фронтом Антонова-Овсеенко готовились к весенним боям с Вооруженными Силами Юга России.
Сейф комдива
Дыбенко с женой расположился в Александровске, при штабе, на пересечении Троицкой и Александровской, в бывшем доходном доме Моисея Беленького, некогда сдававшего его Русскому внешнеторговому банку.
Мебели в светлом и просторном зале было маловато, а потому носильные вещи и немудреное имущество Шурочка разложила в стоявшие по простенкам бронированные сейфы.
Надо же было незадачливому комдиву неосторожно захлопнуть дверку. Да ещё и в сейфе, где были сложены все Шурочкины вещи.
Мудреный механизм отказывался повиноваться. Ну не рвать же сейф бомбой. Пришлось обратиться за помощью к комбригу-3 Нестору Махно.
Батька посмотрел на дверь сейфа, крутнул колесо запора, прислушиваясь к музыкальным щелчкам, поцокал языком: «Видать не только супротив петлюровцев да Деникина Красной Армии без Махно не справиться. Но и в собственном дому порядку не навесть. Подсобим, Павел Ефимович. Без нарядов красавицу не оставим. Пришлю мастера. И только».
…Мендель не привык работать под чужими взглядами. Да ещё коли это – комдив и его жена-комиссарша.
Представился он по всем правилам, осмотрел сейф, а вот потом попросил начальство отвернуться: негоже секреты ремесла раскрывать.
Лишь попросил дамочку воды принести для омовения рук. И полотенце чистое из её рук принял. Как такую не уважить!
Минут через десять тяжелая дверка сейфа плавно открылась. «Принимай, гражданка комиссар, имущество. Да не балуй боле. Техника, она аккуратного обращения требует. А если понадобится, зови, прибуду моментом».
Комиссарша руками всплеснула да к сейфу бросилась, к одёжке – что взять – баба! А комдив руку пожал: «Спасибо, Мендель. Держи наган в награду! Лично в бою под Екатеринославом у петлюровского сотника взял»!
Мендель благодарность принял, а от оружия отказался: «Без надобности мне, гражданин комдив. Да я и стрелять-то толком не умею. Не моё это».
Люди одной судьбы
…В конце марта награждённый орденом Красного Знамени за отбитый у белых Мариуполь, наступающий из последних сил на Таганрог и Ростов комбриг Махно слёзно молил командование о помощи и боеприпасах.
Рвущемуся через Чонгар и Перекоп в Крым Дыбенко было недосуг. А вскоре, завязнув в бессмысленной авантюре, он и сам потребовал резервов.
Впрочем, решал вопрос о подкреплении и снабжении патронами не он и даже не Антонов-Овсеенко, а всесильный нарковвоенмор Троцкий.
Брошенная на произвол судьбы, изрядно поредевшая в трехмесячных жестоких боях бригада Махно не удержала фронт под Волновахой и, вслед за побежавшей 9 дивизией красных, стала отходить, огрызаясь от наседавших добровольцев.
Казаки переметнувшегося к Деникину красного военспеца, бывшего царского полковника Андрея Григорьевича Шкуры, насмерть схлестнулся под Гуляй Полем с еврейской ротой, прикрывавшей отход обескровленной бригады.
Немало опьяневших от кровавой безнаказанной охоты за бегущими махновцами кубанцев, терцев и кавказцев нашли свой конец, попав под перекрестный кинжальный огонь пулемётов, установленных на тачанки.
Но что может сделать одна рота?..
…Мендель с сожалением взглянул на опустевшую брезентовую патронную ленту и пожалел, что не принял в своё время подарок комдива. Целых семь патронов!..
Мгновение спустя его зарубил бородатый чеченец в шапке из волчьего меха с георгиевским крестом и медалью за храбрость на груди.
Сдерживая танцующего взмыленного жеребца, он долго удивленно рассматривал разваленное привычным ударом от ключицы до паха тело навалившегося на пулемёт плюгавого жидка, положившего чуть ли не полсотни справных терских казаков. Фронтовиков, с которыми он ещё с пятнадцатого года без потерь громил в Карпатах австрияк.
…В августе 1921 в очередной раз объявленный вне закона бывший комбриг Нестор Махно с боём вырвался из пределов Советской республики, чтобы в 1934 году умереть в парижской больнице от туберкулёза и обрести покой в колумбарии кладбища Пер Лашез.
…В июле 1937 после многодневных пыток и избиений бывший командующий Ленинградским военным округом, командарм второго ранга Павел Дыбенко был расстрелян как участник антисоветского троцкистского военно-фашистского заговора и захоронен на полигоне «Коммунарка».
…В марте 1952 уже много лет прикованная к инвалидному креслу, в своей московской квартире, среди скудной мебели с инвентарными номерами, скончалась от инфаркта бывший чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза Александра Михайловна Коллонтай. Шурочка Домонтович.
Присланные на квартиру сотрудники МГБ в одинаковых бостоновых двубортных костюмах под дождевыми плащами, тщательно упаковав записки покойной и связку книг с фамилиями разоблачённых врагов народа на обложках, заглянули на полку платяного шкафа.
«Бедно жила старушка – пара кофточек, заношенная юбка и штопаное бельишко. Чудно, право слово, а говорят, ещё нарком Чичерин устраивал ей разнос за непомерные траты из бюджета посольства на модные обновки», – сказал младший по званию.
«Вот потому что правильно реагировала на разносы начальства и дожила до старости не в пример иным», – ответил старший. И постучав мундштуком папиросы по плоской зелёной пачке "Герцеговины Флор", добавил: «Знаешь, как нашу старуху величали в прежние годы? Валькирия революции, мать бы её так!»