«Важный пёстрый петушок
Гордо носит гребешок.
На заре всегда встаёт,
На работу всех зовёт…»
(Т. Лаврова)
-1-
Петух по прозвищу Петя был выдающимся представителем gallus domesticus… Внешний вид его впечатлял... Голова – огромная, оранжево-золотистая с крупным красным гребнем и красными же маленькими серёжками, глаза – коричневые, с блеском, фиолетово-бирюзовая грудь колесом, крылья жёлто-малиновые, хвост пышный, сине-чёрный, лапы - крепкие когтистые с острыми шпорами. Одним словом, был Петя красив и даже изыскан. Обязанности свои знал назубок. Пел звонко и чисто. Кур опекал надёжно, периметр двора держал на замке.
Лучшим другом его был десятилетний Васька, веснушчатый, как сорочье яйцо, третьеклассник. Едва заприметит его Петя, сразу мчится к нему во все лопатки, голову набок склонив, клюв крючковатый раскрывает, будто птенец голодный, гостинца просит. А у Васьки для него гостинец всегда в кармане припасён. Поклевав с руки зёрнышек или хлебушка, Петька, совершенно довольный собой, заводит неизменное «ко-ко-ко»… А то сопровождает Ваську в магазин, тихо, лебединым ходом шествует рядом, шеей, как перископом, вертит туда и сюда, чёрные булавки глаз во встречных и поперечных с недоверием впивает, всем видом своим показывая решимость дать отпор любому враждебному поползновению. Нет Васьки – ходит Петя по двору скучный, понурый, будто в воду опущенный.
-2-
Васькиных родителей Петька почитал, как может почитать взрослый петух своих хозяев. Не заискивал, но и не фасонился, клюв без причины не задирал. Был, как говорится, самим собой. Такой, значит, беспримерный петух. Только вот Ядю, Васькину сестру, Петя ни в грош не ставил. Подкараулит, бывало, её где-нибудь и начинает пугать: то крыльями зловеще замашет, то, вытянув шею, гребнем страшно затрясёт, то, нахохлившись, подпрыгнет угрожающе. Всякий раз его неожиданное появление приводило Ядю в сильное замешательство, она словно в землю врастала, боясь шевельнуться. А задира-петух, закончив свои экзерсисы, победно вещал, уходя: «Ко-ко-ко». И в бусинах глаз его мелькали насмешливые искры...
«Такая большая выросла, а петуха боишься!» - подтрунивал Васька над сестрицей.
Она же в ответ: «Будет и на моей улице праздник, вот увидишь».
-3-
И правда: однажды Петя-петушок совершил фатальную ошибку. Как обычно, выюркнув неожиданно перед Ядей с намерением малость её постращать, он вдруг ни с того ни с сего взял да и клюнул её щипким клювом своим прямо в голень, под колено, - может быть, машинально, может быть, потому, что развинтилась у него в голове в тот момент пара-тройка каких-то важных гаек. Ядя, заливаясь горючими слезами, бросилась к матери и, тыча пальцем в кровоподтёк на ноге, вопрос поставила ребром: «Или - я, или - он!»
Прошло несколько дней. Петино "художество" стало забываться...
На обед в воскресенье мать приготовила куриный бульон. Вся семья собралась за столом. Над тарелками поднимался чудно пахнущий пар.
"Хороший бульончик", - глядя на Ваську, сказала Ядя елейным голосом.
«Хороший», - согласился ничего не подозревающий брат.
А она ему ехидно, с пожимом плечей: «Ко-ко-ко!» и засмеялась – едко и раскосо.
Всё понял Васька. Плечи его вздрогнули, слёзы бисерным горохом покатились по щекам. Не сразу обрёл он дар речи, а когда обрёл, ничего не сказал, выбежал из дома и вернулся только под вечер...
-4-
Минуло семь лет. Ядя окончила институт, вышла замуж за офицера и уехала жить к месту его службы. Там, разбирая один из чемоданов, наткнулась на тяжеленный свёрток, упакованный в плотную бумагу и перевязанный накрест оранжевой лентой. Развернув, увидела: кирпич... красный, полнотелый, увесистый. С минуту она смотрела на него растерянно, словно никогда в жизни не видела кирпичей. Потом стала строить в голове логическое здание, но, недостроив, бросила, и вслух произнесла: «Хоть убейте, ничего понять не могу!»
1990