Документальный очерк
В январе 1900 года Антон Павлович приобрел небольшой домик в Гурзуфе на берегу бухты под Генуэзской скалой. Постепенно тайное убежище Чехова становится известным в кругу литераторов. Среди немногих людей, посвященных в тайну гурзуфского убежища, оказалась знаменитая актриса Александринского театра Вера Комиссаржевская. Она была, как известно, первой исполнительницей роли Нины Заречной в чеховской «Чайке». По ее настойчивой просьбе они отправились в Гурзуф. У Чехова к тому времени завязались тесные отношения с Ольгой Книппер, и пребывание «тет-а-тет» с пламенной женщиной в его планы не входило. Чехов взял в поездку сестру Марию Павловну, которая специально громко стучала в соседней комнате, все видом показывая брату, что пора возвращаться в Ялту… На память об этом несостоявшемся свидании Чехов преподнес актрисе фотографию с надписью: «Вере Федотовне Комиссаржевской 3-го августа, в бурный день, когда шумело море, от тихого Антона Чехова».
Добавим, что отметился здесь и Бунин. Иван Алексеевич был ближайшим другом Чехова и его сестры Марии Павловны. Он запросто бывал на Белой даче, случалось, и живал. Известно, что под гостеприимным кровом чеховского дома он написал стихотворение «Сосны». В Гурзуфе он побывал дважды. В переписке с ним и Антон Павлович, и сестра его постоянно передавали приглашение погостить в «мазанке среди скал». Передавались шутливые приветы от «сколопендры из Гурзуфа».
В конце декабря 1900 года писатель записал в дневнике о своей поездке в Гурзуф. В ней - впечатления, пейзажные детали для будущей работы и от гурзуфской бухты, на берегу которой расположен чеховский домик, и от Кучук-коя, местности неподалеку от Мухалатки, которое ненароком купил Чехов, а потом не знал, как избавиться. Характерно, что сюда попало и впечатление от встречи с хозяйкой курорта Суук-Су: «Крым, зима 1901 года, на даче Чехова. Чайки как картонные, как яичная скорлупа, как поплавки возле клонящейся лодки. Пена как шампанское. Провалы в облаках - там какая-то дивная неземная страна. Скалы известково-серые, как птичий помет. Бакланы. Суук-Су.. Кучук-кой. Шум внизу, солнечное поле в море, собака пустынно лает. Море серо-лиловое, зеркальное, очень высоко поднимающееся. Крупа. Находят облака. Красавица Березина (!)….» (П.9, с.467).
В записках Бунина о Чехове есть запись о совместной поездке в Гурзуф и Суук-Су. Это было весной 1901 года, когда на Страстной неделе, у Чехова в Ялте оказался Бунин и Книппер. Вскоре актриса уехала, и Чехов пригласил Марию Павловну и Бунина на прогулку в Суук-су, где они посетили ресторан:
«… очень весело завтракали, я тоже хотел платить, но Чехов сказал, что мы рассчитаемся дома, - он подаст счет; и подал шуточный:
«Счет господину Букишону (францускому депутату и маркизу).
Израсходовано на вас:
1 переднее место у извозчика 5 р.
5 бычков а-ла фам о натюрель 1 р. 50 к.
1 бутылка вина экстра сек 2 р. 75 к.
4 рюмки водки 1 р. 20 к.
1 филей 2 р.
2 шашлыка из барашка 2 р.
2 барашка 2 р.
Салад тирбушон 1 р.
Кофей 2 р.
Прочее 11 р.
Итого 27 р. 75 к.
С почтением Антон и Марья Чеховы, домовладельцы».
(цит. По изданию: Бунин Иван. О Чехове. В кн.: Путешествие к Чехову. Сост. В.Б.Коробов. М., 1996. С.463.
Тогда же, вероятно, Бунин написал известные стихи о В.И.Березине, покойном владельце Суук-Су. После смерти в Париже инженер был перевезён в фамильный склеп в Суук-Су. Перед могилой Березина Бунин продекламировал стихи. Это был экспромт, на которые Бунин был большой мастер: «Тут похоронен русский инженер, скончался он в Париже, но если бы он жил поближе, то много доброго б сумел»..
Побывал здесь и сын старшего друга Чехова, известного поэта Алексея Плещеева. Александр Алексеевич в 1884 - 1885 годах издавал и редактировал "Театральный Мирок", в начале ХХ века - "Петербургский Дневник Театрала". Написал около 30 пьес, пять из которых представлены на Императорской сцене. Издал книгу "Наш балет", а также несколько рассказов и сборников пьес. А.А. Плещеев по семейной традиции состоял в дружбе с Чеховым. В разные годы он опубликовал в журнале «Петербургский Дневник Театрала» воспоминания о Чехове. Позднее, в 1931 году, он свел их в чеховскую главу книги «Что вспомнилось» (за 50 лет). Книга была опубликована в Париже. В начале ХХ века Плещеев навестил Чехова в Ялте, они встречались на Белой даче, беседовали о литературе, о театре. Есть тут и гурзуфские эпизоды. Они касаются осени 1900 года – вскоре после того, как Антон Павлович провел два уединенных дня на гурзуфской дачке: писал пьесу «Три сестры»… Плещееву он сказал: «Ялту я нередко покидаю на день, на два … наскучит – отправляюсь на пароходе в Гурзуф… море я очень люблю!» (П,.9, 485).
Чехов подарил Плещееву фотографию, сделанную в ялтинском фотоателье «Юг»: «Александру Алексеевичу Плещееву на память о нашей поездке в Гурзуф 11 октября 1900 г. А.Чехов» (П., 12, 197).Приведу несколько фрагментов воспоминаний Плещеева об этой поездке.
«Был у Антона Павловича еще уголок в Гурзуфе, куда он ездил работать. <…> Кругом хижины раскинулись такие же домики. Около обрыва, в нескольких шагах от хижины, шумят волны…
- Никому не говорите об этом уголке! – просил меня Чехов. – Никто не знает, что у меня здесь земля и избушка.
Хотел мне Чехов показать внутренности хижины, но дворника не было, а ключи он унес с собой. Смотрели сквозь стекла дверей и окон. В Гурзуфе мы обедали, слушали военную музыку и возвратились в Ялту к вечеру» (П., 12, 474).
Как знать, может, отзвуки этой военной музыки мы услышали потом в пьесе «Три сестры»…
Второй эпизод касается совместного обеда в гурзуфском ресторане.зато подробно воспроизвел совместный обед в ресторане, расположенном в Губонинском парке. Это свидетельство стало известно широкому читателю благодаря публикации материалов известного собирателя Жукова, жившего в Таллине. Плещеев тогда получил от Чехова фотографию с надписью: «Александру Алексеевичу Плещееву на память о нашей поездке в Гурзуф. 11 октября 1903 г».
«Я приехал с Чеховым из Ялты в Гурзуф, в самый выхоленный из русских курортов. Играла военная музыка. Едва ли не был праздничный день. Когда мы вошли в большой зал местного ресторана, Чехов увидел за одним из столов компанию и, обращаясь ко мне, шепнул: - Пойдем подальше, в другую комнату, в уголок, чтобы не видели. Это Пастухов здесь с приятелями. Позовет вместе обедать, а это тяжело...».
«Николай Иванович Пастухов (1831-1911), пишет далее Плещеев, - был издателем и основателем “Московского листка” и представлял собою на редкость <…> незабываемую фигуру старой Москвы. Колоритной личности Пастухова посвящена глава в книге В.Гиляровского “Москва газетная”. Популярность его была широка: он был автором бульварного романа “Разбойник Чуркин. Когда он ехал в ландо (он почему-то всегда ездил в огромном ландо), ему козыряли городовые. Пастухов нажил своей газетой огромное состояние, был по натуре добрым человеком, но диким, самодуром и оригиналом. Газету его в литературных кружках презирали, и тем не менее некоторые из судей строгих пописывали у Николая Ивановича и не прочь были взять у него аванс. Выдавал он авансы из кармана, без расписок. Пастухов говорил многим “ты” и только когда сердился на кого-нибудь переходил на “вы”.
Плещеев приводит воспоминание А.Амфитеатрова о застольях Пастухова: “В Большом Московском (трактире.- П.Ф.) он имел однажды навсегда определенный стол, за которым и заседал ежесуточно часа четыре, окруженный несметною свитой прихлебателей. Сколько он всякого сброда поил и кормил, не сосчитать. Если бы не ломался над ними, то, пожалуй, можно было бы сказать, что добро делал. А то выходило вроде Хлынова из “Горячего сердца”: хочешь сыт быть, поступай ко мне в шуты». (Амфитеатров А. В.Жизнь человека, не удобного для себя и для многих. В 2 тт. Т.1. М.: Новое литературное обозрение, 2004. С.277).
Чехов, по свидетельству А.Плещеева, печатался в “Московском листке” и был в непростых отношениях с его издателем. На сей счет имеется письмо Чехова к Н.Лейкину от 25 декабря 1883 года: “… Пастухов, обидевшийся на меня за заметку о московской малой прессе, под рассказом Агафопода Единицына, <…> подмахнул “А.Чехов”. Рассказик плохенький, но дело не в качестве рассказа: плохой рассказ не в укор писаке средней руки, да и не нужны хорошие рассказы читателям “Московского> листка”. <…>Полной фамилией я подписуюсь только в “Природе и охоте” и раз подписался под большим рассказом в “Альманахе Стрекозы”, готов, пожалуй, подписываться везде, но только не у Пастухова. Но далее... Благополучно паскудствующие “Новости дня” “в пику” конкуренту своему Пастухову напечатали в своем рождеств[енском] номере произведения господ, изменивших накануне праздника своему благодетелю Пастухову (Вашков, Гурин и др.). Номер вышел ядовитый, “политичный”. Чтобы еще громче пшикнуть под нос Пастухову, “Новости дня” под одной маленькой ерундой, которую я постыдился бы послать в “Осколки” <…> подмахнули тоже мою полную фамилию ... “На, мол, гляди, Пастухов: к тебе не пошел, а у нас работает, да еще под полной фамилией”. Выходит теперь, значит, что я работаю и в “Новостях дня” и в “Моск[овском[ листке”, служу двум богам, коих и предал в первый день Рождества: и Пастухову изменил, и Липскерову. “Новости дня” тоже злятся за ту заметку” (Письма, т. 1, с.94).
Ранее (13 мая 1883 года) Чехов писал брату Александру: “Пастухов водил меня ужинать к Тестову, пообещал 6 к. за строчку. Я заработал бы у него не сто, а 200 в месяц, но, сам видишь, лучше без штанов с голой ж<...>на визит пойти, чем у него работать” (там же, с.70).
Гурзуфская атмосфера никак не вязалась со старыми московскими дрязгами. «Чехов, - пишет А.Плещеев, - не был расположен беседовать с Пастуховым и его компанией. Обедали мы в другой комнате, в сторонке, и были уверены, что никто нас не заметил. Мы ошиблись: когда я встретил Н.И.Пастухова в Москве, он был сух со мною и не скрывал обиды.
- В Гурзуфе были? С Чеховым обедали? Видели мы вас. Гнушаться стали, старых приятелей забыли.
Потом Николай Иванович смилостивился и продолжал в более ласковом тоне:
- Скажи Антону Павловичу, что обидели вы меня, что не ожидал я! Даже не подошли поздороваться.
Я сообщил эту претензию Чехову, и он признал ее справедливой, объяснив, что ему просто тяжело было много разговаривать, что он устал и искал отдыха».
Отметим, что тема «рабов» и «рабовладельцев» в малой прессе постоянно волновала Чехова. На сей счет есть воспоминания ялтинского журналиста Михаила Первухина, который приехал на Южный берег по той же причине, что и Чехов. Весною 1900 года он сделался постоянным сотрудником ялтинской, тогда единственной на всем южном берегу Крыма, газеты «Крымский курьер».
А.П.Чехов очень резко отзывался как о самой газете, влачившей жалкое существование, так и об издательнице, державшей и газету и сотрудников в черном теле. В то же время Чехов интересовался газетою и иногда заглядывал к Первухину на дом, чтобы узнать последние новости до выхода номера. Однажды Первухин осведомился — почему он не заглядывает в редакцию? Чехов нахмурился, а потом разразился резкой филиппикой.
- Не только на вашу газету, — говорил он сурово, — но и на большинство провинциальных и даже сто¬личных газет мне тяжело смотреть! Еще тяжелее — заглядывать в редакции. Тяжело, тяжело!
— Да почему, Антон Павлович?
— А потому... Вот, на Сахалине я был. Там нечто в том же роде! Каторга какая-то!
Во-первых, в чьих руках огромное большинство га¬зет сейчас? Вы скажете: в руках газетных работников! Неправда! Иллюзия! Газета — в руках издателей. А кто эти издатели? В одном месте — гоголевская помещица Коробочка … тупая, безграмотная, алчная, для которой текст газеты совершенно безразличен, важны — объявления. Она готова всю газету сплошь занять объявлениями, а текст и совсем выбросить. Еще и лучше: из-за текста цензурные неприятности могут выйти, а из-за объявлений— никогда. И за объявления — ей деньги платят <...>
В другом месте в газете хозяйничает бывший кабацкий сиделец, который всех своих сотрудников на «ты» называет и при случае чуть ли не затрещинами кормит. И пичкает газету шантажными вещами. И из попавших <…> к нему <…> мелких газетных работников <…> вырабатывает целую шайку газетных бандитов».
Долее Чехов сказал: «…сейчас — каждый раз, когда вижу молодого писателя, втягивающегося в газетное дело, — нехорошо у меня, признаться, делается на душе. Омут! <…> не хозяева вы в своих газетах, господа! Батраки, и больше ничего! Вы вкладываете свои силы, свои знания, свое здоровье... А в любой момент вам говорят:
— Милый друг! Не угодно ли вам уйти?»
Как это близко к записи, сделанной А.А.Плещеевым после встречи с Чеховым в Гурзуфе! Даже фраза о том, что рабовладельцы-газетчики «тыкают своим сотрудникам – совпадает!