(Один день Анны Никитичны)
Нужно ли хвататься за Лжеоказию, чтоб продемонстрировать,
что в настоящей Оказии ты был бы на высоте?
Из тех, кто сегодня получает по морде от полиции,
конечно, имеются и такие. Ведь неподходящий случай
– это отнюдь не счастливый Случай.
Умберто Эко. «Маятник Фуко»
Wake up! tomorrow you're gonna be
Living the right life.
Seal, The Right Life
Пролог
ПОСТАНОВЛЕНИЕ об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу
...районный суд в составе: председательствующего судьи Пуховой О.М.,..
подозреваемого Руднева Сергея Викторовича, 21.08.199... года рождения...
УСТАНОВИЛ:
...При принятии решения об избрании в отношении Руднева С.В. меры пресечения в виде заключения под стражу судом учитывается, что Руднев С.В. подозревается в совершении преступления, относящегося к категории преступлений против собственности, но сопряжённого с применением насилия в отношении личности и представляющего повышенную общественную опасность...
Ходатайство защитника о том, что обвиняемому Рудневу С.В. необходимо избрать любую иную меру пресечения, не связанную с лишением свободы, например, домашний арест или залог, поскольку он имеет постоянное место жительства и работы, не судим, из хорошей семьи, положительно характеризуется, суд считает не подлежащим удовлетворению...
ПОСТАНОВИЛ:
Избрать меру пресечения в отношении Руднева Сергея Викторовича в виде заключения под стражу на 2 (два) месяца 00 суток, то есть до 12 марта 201... года включительно.
1.
На 11.05 я не успела добежать со своей чёртовой тележкой. Только задний номер маршрутки и увидела.
И так мне стало досадно – до слёз: бежала с этой тележкой через площадь, по ухабам, на красный свет. Чуть под машину не попала. Выслушала матюги от водителей.
И не успела...
Придётся на автобус. Потому что на следующей маршрутке не попаду в Новоаксайск вовремя. А так – как раз впритык приеду к подаче заявлений. Дороже выйдет, но деваться некуда.
Автобуса пока не было. Потащила было свою тележку в автовокзал к кассам, но там узкий турникет, не пролезу. А если пролезу, то звенеть буду. И очередь там. Потому что выходные и прилепился к ним праздник.
Потянула тележку назад, на перрон. Глянула. Мамочки мои! Пакет – большой такой, белый, из «ОКЕЯ» – на одной только резинке и держался, свесился с сумки. А если бы слетел и всё рассыпалось? А там вещи! Носки, спички, кипятильник, шлёпки, футболка и спортивные штаны... Футболка и штаны ношеные, конечно. Но это – чепуха. Ему пригодится. Потом, когда выпустят из СИЗО, бросит там.
Расстёгиваю резинку, поправляю сумку и пакет на ней.
Хорошо, что завязала ручки.
Застёгиваю резинку. Теперь, вроде, нормально.
А вот и автобус зафыркал из-за угла автовокзала. Остановился у перрона.
Сначала водила пускает тех, кто с билетом.
Потом приходит контролёр и проверяет.
Потом автобус чуток отъезжает.
Потом останавливается на месте маршрутки.
Потом впускает тех, кто без билета.
А цена одинаковая, лишнего он не берёт.
Тащу тележку вверх по лестнице в автобус. Она, конечно, застревает. Водила молчит, глазом зыркает. Вот-вот орать начнёт. Спасибо парень подтолкнул, что за мной входил. Кое-как справляюсь, сую водиле деньги.
Я их заранее приготовила, пока стояла и ждала. Сорок два рубля. Держала в руке. Чтоб сразу отдать и никого не задерживать.
Покатила в самый конец автобуса. Там даже места были свободные. Да и тележку есть где пристроить.
Помню, в советское время были венгерские, новенькие. А теперь – скандинавские послепенсионного возраста. На ладан дышат. Закупоренные, летом не продохнуть. Когда в прошлый раз ездила, мне одна женщина рассказала, что автобус в пути сломался и она не успела заявление сдать. На 30 минут не успела. Так и осталась в Новоаксайске ночевать. Не тащить же вещи назад! Она не в Городе жила, где-то в области.
Поехали!
2.
Автобус прополз мимо шлагбаума, запиравшего выезд от автовокзала, и въехал в пробку перед площадью. Постоял. Поплёлся дальше, по широкому проспекту. Раньше он назывался Новоаксайским шоссе, потом проспектом Октября, а потом в честь юбилея писателя был переназван Калининским.
Пробка кончилась на выезде с площади, но водила явно не торопился. Собирал людей то возле рынка, то возле аэропорта, то на выезде из Города. Досадно, побыстрей бы ехал!
Трясло километров пять, пока ехали по проспекту: асфальт содрали с мостовой, а потом оказалось, что деньги кончились, ушли на откаты. Теперь Город ищет, кто возьмётся доделывать. С весны ищет. Если Путин приедет, сразу деньги найдутся и залатают. Советские времена возвращаются.
Наконец, выбрались на федеральную трассу. Автобус разгонялся, укачивал: тут шоссе ещё не успели ободрать.
Задремала.
Приснилась, как всегда, драка. Как пинаю пьяного парня – берегу сломанные пальцы. Как убегаю. Как менты обыскивали, везли в отделение. Как полноватый мент якобы вытаскивал цепочку из кармана, хотя она у него висела из рукава. Кошмар, в общем. Вместе с первым адвокатом смотрю запись драки. Со стороны. «Бьёт жестоко, – говорит мне адвокат, – не бьёт, а пи....» Я не понимаю и переспрашиваю. Николай Евгеньевич хитро подмигивает и качает головой. Я опять смотрю в экран. Запись мутная, всё в тумане...
Тряхнуло.
Очнулась.
Автобус съехал с федеральной трассы и поехал по старой Новоаксайской дороге. Тут дорога ещё хуже, чем в Городе.
Первого адвоката звали Николаем Евгеньевичем. Его в полиции предложили. А своего знакомого адвоката я не нашла, потому что номер всё время был занят. Потом оказалось, что ошибалась в одной цифре. Локти кусала, но вот такая оказия.
Николай Евгеньевич тогда заглянул в кабинет, оценивая меня, и прошёл дальше, – сержант что-то шепнул. Я поняла, что к начальству. Когда вернулся – посмотрел по диагонали бумаги в деле, несмешно пошутил. Он вообще был каким-то неказистым: узкоплечий, с залысинами, говорил убедительно, но приторно, хотел казаться разбитным и успешным. Одевался как-то не по-адвокатски нелепо.
Потащил меня из отделения в свою машину. Заграничную, когда-то красивую. Запылённую.
В машине сообщил, что хотя он и бесплатный адвокат, но надо заключить договор и заплатить 15 тысяч. И внука выпустят под подписку. А дело пустяковое, и он внука на раз-два-три выпутает.
Я засомневалась: меня полицейские ещё ночью на пороге отделения напугали, что-де внук влип на семь лет, что ограбил двоих парней, забрал у них два телефона, деньги и золотую цепочку. И хоть его подельники удрали, всё равно это грабёж и разбой.
Но Николай Евгеньевич оказался прав, всё получилось по его заверениям: мне внука отдали. Правда, когда спускались с третьего этажа, встретился начальник по фамилии Гонаненко и заорал, что этого не допустит, что преступную шелупонь сажать надо, а не выпускать, и что знает, сколько заплатили следаку и куда страна катится. В общем, Глеб Жеглов и Володя Гонаненко: даром, что ли, цепочку подкинули?
Мы с Сергеем тихонько спустились и ушли из полиции. Приехали домой, и Сергей мне рассказал.
Как шёл ночью от Галки с Орбитальной, увидел драку возле школы. И был там его знакомый. И конечно, полез разнимать. Как получил под горячую руку и сам стал «махаться». Потом «ментовка» подъехала: сторожиха школьная вызвала, увидела драку. Как все разбежались. Как Сергей пошёл себе дальше домой. Не дворами, а проспектом. Как его поймали: опознал один из побитых.
Я видела их, пострадавших. Сидела внизу в полиции, когда зашли, и таким перегаром потянуло, что мне дурно стало, на улице отдышалась. Одного и в самом деле сильно побили, Поленов фамилия: синяки под глазами, кровь на губе. В «скорую» возили даже. Но оказалось – «лёгкие телесные повреждения». Правда, Сергей его не бил, он бил Шагова. Я всё думала, что теперешняя молодёжь чуть не насмерть бьётся, а нет, времена прошли. А Шагов – крепкий паренёк в меховых куртке и ботинках – даже шутил со своими девушками.
Это у Поленова пропала цепочка. Ему ещё говорил дружок, что она у него вечно терялась. А больше ничего у Сергея не нашли: ни телефонов, ни денег.
Но дрался-то Сергей с Шаговым, метрах в двадцати. И как он ухитрился «сорвать цепочку» с шеи Поленова, никто не объяснил...
Дома сидим и думаем, что будет дальше; Серёжка выкупаться успел и поужинать, грязный ведь был и голодный, с ночи до вечера продержали в отделении. Вдруг позвонили из полиции и попросили срочно приехать. Я – сразу адвокату, а тот: ничего, мол, страшного, сейчас всё выясню. И советовал поехать. А сам не приехал. Потом сказал, что в область уезжал, «как назло», и возвратиться не мог.
Так Сергея и забрали во второй раз.
Оказывается, начальник следствия, Гонаненко, связался с прокурором, и тот заменил подписку на содержание под стражей до суда.
Адвокат после уговаривал искать свидетелей, купить справку, что Сергею нельзя в СИЗО по здоровью. Я даже встречалась с врачами, но никто не решился такую справку написать. И судья Сергея посадила, хоть, когда она ушла писать постановление, все подряд (и следователь, и прокурор) говорили, что выпустит. А вместе с ним посадила одного угонщика машины, хотя угоняли двое: одного посадила, а второго выпустила.
Потом Николай Евгеньевич мне сказал, что Сергей судье не понравился. Не так себя вёл. А я была ведь в суде тогда, меня пустили в зал. Нормально внук себя вёл. Ну, мычал, ну, не понимал, что творится, ну, говорил, что не брал цепочки. Его даже уговаривали: может, потом нашёл, с земли поднял? А судья даже на то, что пальцы поломаны у внука были ещё с конца декабря, не посмотрела – а я две копии справки принесла от хирурга. И что в задний карман ничего из-за этого вообще не клал, потому что достать не мог поломанными пальцами...
Так мне тогда обидно было! Адвокат всё успокаивал. Говорил, что подаст апелляцию. Но ничего не помогло. А как просидел Сергей семь месяцев, я адвоката поменяла. Толку с Николая Евгеньевича не было.
3.
Приехали.
Новоаксайский автовокзал.
Отсюда ещё ехать на Черкасский рынок, и дальше с пересадкой – в СИЗО. Невезучий день всё-таки.
Побежала на маршрутку. Здесь стоит проезд поменьше, чем в Городе. И платить надо сразу. Не то что в Городе: привезли – расплатись.
И почему такие узкие двери? Или кажется? Еле влезла. Чёртова тележка! А без неё как столько дотащить? А сколько ещё покупать!
С грехом пополам доехала до рынка. Потом ехала ещё одной маршруткой.
Дорога от базара странная: по узеньким улочкам сначала в гору, потом обратно вниз и опять в гору по другим улочкам. Трясло безбожно. Еле удержалась на этих «американских горках».
Водила остановил далеко от СИЗО. Хоть просила поближе к одноэтажной пристройке, где принимают передачи. А он сказал, что, мол, просила у остановки, – так и сделал! Что ж теперь, ругаться с ним? Поволокла свою проклятую тележку через сквер, через дорогу, потом ещё по ступенькам вверх...
А там народу! Шумно, душно, приткнуться некуда. Ещё у первой смены не у всех передачи приняли!
Комната большая. Кресла с обтянутыми дерматином сиденьями у стен (из какого советского кинотеатра их принесли?). Два стола вдоль кресел (чтоб можно было написать заявление). А ещё два – у окошек в стене, занавешенных изнутри коричневой тканью, куда подают передачи. Два грязных окна с видом на сквер через улицу. Две двери: одна в туалет, а вторая, открывающаяся по будням, – в неведомое мне помещение, где принимают деньги для заключённых. А ещё в углу – дверцы сейфа, куда складывают вещи те, кто приехал на свидание. Ремонт был недавно. Говорят, комиссия из Москвы приезжала, кого-то даже наказали.
Поставила свою тележку у ближайшего стола. Сесть негде. Разгрузила тележку. Вытащила бланки заявления. Нацепила очки. Врач говорил, операцию надо делать глазам, да деньги коплю для суда. Перечитала список. Ещё раз наметила, что надо докупить.
Я заявление всегда дома пишу: ничего не забудешь и впопыхах не напутаешь. Было со мной такое: фамилию неправильно сослепу написала, а мне в ответ приёмщица: нету такого!
С трудом перечитываю первое заявление.
«Начальнику ФКО СИЗО ГУФСИН России от Рудневой Анны Никитичны... проживаю... паспорт...
ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу Вас принять продуктовую передачу следственному (почему «следственному»? не «подследственному»?) Рудневу Сергею Викторовичу, 199... г. р.
Перечень продуктов:
1. Конфеты
2. Сухари
3. Чай чёрный
4. Сгущенка
5. Картофельное пюре
6. Колбаса
7. Сигареты
8. Какао
9. Яблоки
10. Сыр
11. Кофе
12. Спички
13. Огурцы
14. Чеснок
15. Лук
Все передаваемые продукты питания являются моей личной собственностью (бывает, наверное, что ворованное приносят).
Передачу сдал
Передачу принял
Передачу досмотрел».
Всё верно. На вещи – отдельное заявление. Проверила и его. Потом ещё одно заявление на продуктовую передачу мужику, что в камере с Сергеем сидит. В месяц можно только 30 кг еды передать. А сокамернику точно никто ничего не привезёт. Старый дед. Свою жену убил. Серёжка сказал, что «оборонялся и нанёс ей 36 ударов костылём». А бабка на него с утюгом всё бросалась, пока не убил. Деда даже в СИЗО не сажали, только после суда посадили. Должны скоро по этапу.
В общем, сегодня побольше получится передать продуктов.
А там всё равно поделят. Сергей говорит, что сначала туберкулёзникам откладывают, а потом делят в камере. А еду, что им дают, есть невозможно. Продукты разворовывают. В общем, даже жареных слюнок не дождёшься от государства.
Принимать заявления должны с часу дня, но тут ещё с первой смены народ, поэтому и заявления примут позже. Шумно. Детей кто-то притащил.
Как всегда – скандал с приёмщицей: отказывается что-то принимать. Я уже более-менее наученная. Знаю, к чему цепляются.
Сумки притулила к ножке стола, сложила тележку. В туалет даже не сунулась – закрыто. На ремонте. Уже с полгода.
Подняла тележку и пошла к выходу. Не из Города же продукты тащить! А тут удобно: недалеко от СИЗО, прямо у белёного забора с колючей проволокой поверху, есть маленький магазинчик. Там много чего можно купить. Не хуже продукты, чем на базаре. И цены почти такие же. А докупить надо ещё яблок, груш, лука, чеснока...
Вышла на высокое крыльцо с каменными ступеньками. СИЗО стоит на горе, с одной стороны улицы, а через мостовую – сквер. Ещё тепло, сухо, солнечно, хоть и ноябрь, сквер зелёно-жёлтый, почти не опавший. За сквером – крутой обрыв, а там, внизу, – зеленое поле, футбольные ворота с обрывками сетки. Ни разу не видела, чтоб там мяч гоняли. А за полем – крыши одноэтажных домиков, опускающихся в балку вместе с садами. За балкой город поднимается вверх. Там среди одноэтажной застройки торчит церковь, помпезное здание университета, несколько пяти- и девятиэтажек...
Новоаксайск какой-то неухоженный, пыльный, замусоренный. Даже весной, когда весь в роскошной сирени, в вишнёвых и абрикосовых цветах. Когда весной приезжала, всё время думала: снести бы эти страшненькие горбатые домики, оставить одни цветущие сады...
В сквере нашла местечко погуще, в куширях – что буду делать, когда листья опадут? – посидела в кустиках, поспешила по дорожке вдоль колючего забора к магазину.
Ларёк держит молоденький плотный армянин и его мать, сухонькая и бойкая. Вдвоём и торгуют, как специально для СИЗО. Набила сумки, погрузила на спасительницу-тележку. Что бы я без неё делала? Обвязала понадёжнее – и назад.
Как раз успела: начали принимать заявления. Сдала с паспортом.
Народу стало поменьше. Увидела местечко, присела.
4.
– Многовато вы притащили. А если не примут? – Рядом сидела пожилая женщина. Она вытянула полные ноги, массировала колени. Кивнула на мои сумки и пакеты.
Я не ответила. Только улыбнулась. Наверное, у неё, как и у меня, болят суставы. И болеть начинают именно тогда, когда сижу или лежу. А при ходьбе перестают. Смазываю какой-то мазью, соседка дала. Надо к врачу сходить как-нибудь.
– А мне придётся опять ждать до самого конца: буду последней.
– Это ещё почему? – заинтересовалась я. – Вообще-то это почти лотерея. Сначала примут передачи от тех, у кого свидание, потом – у всех остальных. Безо всякой системы.
– А я уже несколько раз – последняя или предпоследняя. Пожаловалась однажды на порядки в СИЗО начальнику...
– Вы считаете их такими мелочными? – Я кивнула в сторону окошка.
– И злопамятными. Они привыкли наказывать. За что-нибудь.
– Мне кажется, что у них другие понятия. Украсть – это да. А мстить – какая от этого выгода?
– Не знаю. Может, вы и правы. С полными сумками они ведь уходят с дежурства. Так что мы и их кормим. И они молиться должны на нас. Но как объяснить, почему мне столько раз не везло?.. Вот и думаю, что здесь собираются и работают люди, которые любят издеваться. Думают, что получили власть над людьми...
Я не спорила. Я давно уже не спорю. Пусть себе...
Напротив нас, за столом, женщина, методично разрывает пачки с сигаретами и складывает бело-жёлтые трубочки в полиэтиленовый пакет. Фильтром в одну сторону. Рядом лежит пакет со спичками: палочки отдельно, коробки отдельно. Говорят, что так меньше сигарет ломают. Чепуха, конечно. Я блоками сдаю сигареты.
Два парня и девушка, которая громко говорит по мобильному. Один из парней комментирует её слова с матком. Потом я поняла, что он недавно здесь сидел, хочет выглядеть матёрым зэком.
По комнате между сумок и пакетов бегает девочка.
Все сидят в креслах, расставленных по периметру комнаты, кто переговаривается, но в основном мочат, ждут.
И тут открылась входная дверь и в комнату ввалился цыганский табор: тяжело дышащая дородная бледная – аж зелёная – тётка, три молодки и парень с едва пробившимися усиками. Хорошо ещё, что детей не притащили. Подняли гвалт. Одна молодка – побойчее – сразу стала тарабанить в окошко.
Все в комнате обомлели: это была неслыханная дерзость. Обычно старались не стучать или, если уж приспичило, стучать деликатно, чтоб не вызвать гнева приёмщиц.
Занавеска отдёрнулась, окошко открылось. Приёмщица свирепо выглянула. Интересно, откуда берутся такие неприятные лица? Я давно заметила: где какая-то государственная контора – значит, перекошенные недовольством лица. Они всегда заняты очень важными делами, а тут приходят всякие и мешают.
Цыганка сунула приёмщице листки заявлений и стала выяснять, привезли ли в СИЗО её сестру и грудного ребёнка. Приёмщица по привычке не ответила ничего. Даже ругаться не стала. Знает, что с такими лучше не связываться. Закрыла окно и задвинула занавеску. Молодке это не понравилось. Она опять начала было стучать в окно, но, наверное, сообразила, что заявление принято, и добиваться чего-то ещё глупо.
Цыгане свалили свои баулы посреди комнаты. Тут был огромный мешок с чаем и ещё несколько пакетов с детскими вещами, сахаром, конфетами... Погалдели. Я поняла, что жену парня с их ребёнком перевели в этот СИЗО.
И тут толстой цыганке стало дурно. Видно, терпела давно. Так и осела, еле успели подхватить. Усадили в кресло, начали обмахивать газетами.
Табор заголосил пуще прежнего. Бойкая молодка опять затарабанила в окошко. Требовала, чтоб срочно позвали врача. Кто-то начал названивать в «скорую». Оказалось, что «скорая» в СИЗО не приедет, там свои врачи. И вообще, не городская это территория!
Из окошка на шум выглянула приёмщица. Сообразив, в чём дело, тут же объявила, что врача уже нет, она только до двух часов, чтоб проверить передаваемые лекарства и уйти. И уже, наверное, дома. И что врач (моя соседка хмыкнула: «Врач! Да она аспирина от анальгина не отличит!») не обязана тут торчать в выходные с утра до вечера. Табор не остался в долгу: эмоционально и звонко упрекал приёмщицу в бездушии, грозил карами.
Табор то снимал осаду окна, то откачивал полулежащую на стульях цыганку, то снова лез в окно и требовал медицинской помощи... Приёмщице даже стало интересно, чем это кончится, и она не закрывала окна, отодвигаясь, когда цыгане пытались добиться от неё помощи.
«Скорая» всё-таки приехала. Вкатили укол, привели в чувство. Уехали.
И всё успокоилось. Цыганке стало явно лучше, даже хмурое лицо в окошке повеселело и объявило начало приёма, выкрикнув первую фамилию.
Счастливчики, которых вызывали, торопливо раскладывали свои вещи на столе у окошка, а потом просовывали их в окно по списку, оглашаемому приёмщицей. Она взвешивала продукты на магазинных, советской поры весах, вписывала вес в заявления, считала, сколько получится и не превышена ли норма. При этом она была прекрасно осведомлена, принимались ли продукты для арестованного ранее. Не дай-то бог заключённый съест харчей в месяц больше положенных 30 килограммов. Иногда чего-то не принимала – по своему усмотрению, уговоры были бесполезными: приёмщица лучше всё знала и трактовала правила всегда так, как нужно государству в лице УФСИН.
Вещи принимают без взвешивания. С ноября стали принимать тёплые вещи. Хорошо, что до ноября погода тёплая стояла. А то в камерах на окнах стёкол не было. Серёжка простыл на сквозняке, когда в октябре несколько дней лили по-осеннему холодные дожди.
Пришёл сержант, открыл сейф для вещей. Пришедшие на свидание сложили телефоны, сумочки и прочие мелочи. Поспешили гуськом за сержантом.
Первыми после свиданцев почему-то вызвали цыган.
Они всей толпой бросились раскладывать продукты на столе, а в окошко подали детские вещи: памперсы, пелёнки...
– Это ещё что такое? – грозно спросила приёмщица.
– Ты слепая? Это для ребёнка, – ответила пожилая толстуха. – Для моей внучки.
– Какого ребёнка? Нет у вашей осУжденной никакого ребёнка!
Табор онемел. Замолчали и все в комнате. А полной пожилой цыганке опять стало дурно...
Всё повторилось: вызовы «скорой», крики, штурм окна: куда дели ребёнка? Она ведь родила ещё до суда!
Приёмщица на этот раз не рисковала, успела захлопнуть окошко. И пригрозила прекратить приём вообще и вызвать полицию (моя соседка так и прыснула: «Полиция вызывает полицию на подмогу»). Цыгане бесновались. Даже народ в приёмной стал возмущаться. Кляли и систему, и Путина, и даже Обаму. А мне это всё казалось смешным.
Я была права, что не верила в худшее. Окошко распахнулось. Ошиблись фамилиями. А «нужную» цыганку вообще ещё не привезли, её в СИЗО нет! Может, вообще не привезут! Пусть идут хоть в суд и выясняют! И заберите свои заявления!
«Скорая помощь» приехала, когда цыгане уже ушли, утащив за собой полную тётку, мешок с чаем и другие баулы. Народ смеялся: цирк бесплатный.
5.
И тут я сообразила, что не купила хлеба!
Сорвалась с места. Побежала в магазин, схватила несколько буханок. Потрусила обратно: вызовут, а меня нет! И в пути зазвонил телефон.
Пришлось остановиться. Досадно. Перевела дух. Достала. Глянула. Звонил адвокат.
Это был второй наш адвокат. Первый так ничего сделать и не смог. Он заявил, что с системой бороться трудно. Что суд всё равно принимает сторону следствия, а прав следователь или нет – дело десятое. И очередной суд потому продлевает заключение, что такое решение было принято до него. И что если сразу посадили, то срок будет обязательно. Но бороться нужно. Только он не знал, наверное, как. Наверное, хотел по закону. Но деньги исправно выпрашивал.
И тогда я пожаловалась нашему юристу на работе, где я подрабатывала.
Юристка – моя тёзка – сначала меня выругала. Сказала, что такие дела решаются со следствием сразу же, а теперь очень трудно что-то сделать. Куда-то звонила полдня. Что-то узнавала о деле. А потом дала телефон знакомого районного прокурора. Другого района, не нашего, чтоб я договорилась о встрече.
Я, конечно, пошла. Постояла во дворе возле его особняка, потом он выплыл (тучный мужик), посадил на веранде, выслушал. В его огромном доме шёл какой-то ремонт. Приходили строители, он ими командовал, совал деньги. В перерывах сетовал, что слишком всё у меня затянуто и непонятно, кто это всё творит с Серёжкой. Созвонился со своим протеже-адвокатом. Предложил ему моё дело. Намекнул, что трудно будет. Я поняла, что адвокат отнекивался, но прокурор настоял. Наверное, чем-то был обязан нашей юристке.
Когда я увидела нового адвоката, то поняла: с этого будет толк. Он был квадратным, бритым наголо и с бандитским лицом. В чёрном. На огромной чёрной машине. Ну вылитый начальник следственного отдела Володя Гонаненко. И я не ошиблась в своих подозрениях: он раньше работал следователем. И услуги его стоили 20 тысяч сразу. Заплатила.
Его звали Борисом Борисовичем. А меня он сразу назвал тётей Нюсей. И этим купил. Нюсей меня в детстве называла мама и подруги.
Потом я слышала, что адвокат даже следователю говорил, что не с улицы пришёл, а его рекомендовал прокурор. Так что нечего тут с ним муму водить. И плевать ему, что следователя подставляют, а тот делает только то, что ему велят.
Борис Борисович меня выслушал, удивился «тупости» первого адвоката (потом он разузнал, что адвокат Пузырин работал на следствие и хотел через меня найти всех участников драки) и сразу заявил, что без денег в России ничего добиться невозможно. Дождался моего кивка (а куда деваться?). И начал искать ходы.
Попытка добиться, чтоб Серёжку на очередном суде выпустили «под подписку о невыезде», не удалась. Хоть взятку (200 тысяч, припасённых на операцию) я принесла. Деньги адвокат после суда вернул: судья сказала, что лучше дождаться, пока дело передадут в суд, а потом за пол-лимона она вообще переквалифицирует дело с грабежа на драку. И вообще выпустить под подписку Сергея запретила сама председатель суда.
За три месяца Борис Борисович накатал кучу всяких ходатайств, пытался договориться с прокуратурой. И одновременно отговаривал от взяток прокурорам и тем более следователям. («Они заодно, и они явно хотят посадить Сергея, это ясно. Квалифицировать драку с лёгкими телесными как разбой – они просто идиоты!») На предпоследнем заседании судья по ходатайству Бориса Борисовича заставил следствие даже притащить в суд само дело. (Толстое, два тома. Что там следовали понаписали, мне неведомо.) Но судья так и не решилась выпустить Сергея под подписку. Якобы, у следствия были все основания держать его больше полугода. И суд в очередной раз отштамповал постановление о продлении содержания под стражей.
Я читала эти постановления и удивлялась: мол, будет мешать следствию, мол, убежит и всё остальное. Особенно поражали слова судей, что Сергей будет «продолжать преступную деятельность», хотя ни один суд ещё не доказал, что он этой «преступной деятельностью» занимался вообще... Вот такой бред в Процессуальном кодексе. А где же презумпция невиновности? Адвокат снисходительно говорил, что это не буквально надо понимать, а как некую формулу. И смеялся. Видно, много подобных «формул» в Российском УК.
6.
Я уже почти отдышалась, пыталась понять, что Борис Борисович говорит. Слышно было плохо. Часть слов пропадала. Но в конце концов до меня дошло: адвокат сказал, что дело наконец в суде!
И что в пятницу вечером он был у той самой судьи! И что не смог со мной созвониться. И что надо срочно встретиться!
Я ему ответила, что сейчас в Новоаксайске, а его звонков не слышала. Как сдам передачу, сразу позвоню, и встретимся в Городе.
За десять месяцев я насобирала 400 тысяч вместе с прежними деньгами, что у меня были. Продала дачу, кое-какие украшения. Где брать ещё 100 тысяч, я не знала. Может, удастся поторговаться с судьёй? Если не согласится, то пойду к начальнику на работе просить в долг. Кредит в банке мне уже не дадут: пенсионерка, хоть и работающая. Квартиру продавать? Так где нам с Серёжкой потом жить?
Шла, несла эти четыре буханки хлеба и думала: что появилась надежда, что выпустит его судья, что всё-таки получится от напраслины отбиться. А то, что нужно за эту оказию со взяткой хвататься, уже давно решила. Ну, страна у нас такая: не подмажешь – не поедешь.
Вошла в приёмную СИЗО.
У окошка стояла моя соседка по креслу и уже передавала продукты.
– Это не вас вызывали? А вас не было. А мне вот сегодня повезло, не последняя!
Досада. Пропустила очередь! Когда теперь вызовут? И во сколько теперь в Город приеду? А там адвокат ждёт... Потерплю. Может, я в последний раз тут вообще?
Присела.
За столом сидели девочка и мальчик. Мальчик что-то рисовал. Непонятное. Абстрактное. Крылья какие-то, корабль с парусом. Волны. Нашёл чёрную и синюю ручки, теперь вот раскрашивает. Девочке очень скучно. Совсем недавно она бегала по комнате, даже пела песенку. А теперь вот сидит, болтает ногами.
С ними была женщина – мать, наверное, и пожилой мужчина – дедушка. О чём-то тихо говорили.
Я в душе радовалась словам адвоката, хотя как-то и сомневалась: слишком много уже было надежд. А потом прислушалась к разговору.
– ...наша судебная система – очень доходное предприятие. Адвокаты, как низшее звено, добывают деньги, которые перераспределяются между следствием, прокуратурой и судом. Причём наибольший доход у судей, как последней инстанции...
Я подумала, что надо было Гонаненко сразу взятку совать. Может, обошлось бы всё. Первый адвокат нагадил всё-таки. Не смог договориться. Вот начальник следственного отдела и озверел...
– Мне вообще кажется, что у нас не раскрывают преступления, а ищут преступников...
– А это разве не одно и то же? – удивилась женщина.
– Да подумай же сама. Раскрывать преступление невыгодно. А поимка преступника – это всегда деньги. Поимка преступника обеспечит деньгами всех. Даже следственный изолятор вот кормится, – мужчина кивнул на окошко. – Деньги на содержание подозреваемых под стражей – обрати внимание: подозреваемых! – обязательно будут украдены. И чем больше народу в тюрьмах, тем больше можно украсть. Поэтому и сидят невиновные. Читала в газете? СИЗО не может расплатиться с городом за свет и воду, это о многом говорит. А охранники не бедствуют. А до подследственных им и дела нет: те будут накормлены, одеты и обуты родственниками. Даже с учётом того, что часть вещей украдут.
– Вы сгущаете краски, папа.
– Нет, это система. Помнишь, Путин по делу Бута упрекнул американцев, что-де те содержат подозреваемых в общих тюрьмах? Мне кажется, что сидеть в российских СИЗО значительно хуже. Я уже молчу об условиях в СИЗО по сравнению с тюрьмами и поселением.
– Зато подследственные сидят не с уголовниками.
– А в СИЗО половина людей сидит просто потому, что не дали взятки, а не потому, что виновны. А теперь: кому это нужно, чтоб молодых парней за банальную драку сажали на полгода в СИЗО? Их вырывают из нормальной среды и сбрасывают в преступную. Они ведь здесь ничего не производят, не рожают детей, просто сидят! Это – страшный вред обществу, а не защита общества от преступников.
– Вы считаете, что это делается умышленно?
– Очень похоже. Систему кто-то породил... Когда страной руководят преступники, в тюрьмах сидят честные люди...
– Ну и что? Не возвращать же советскую власть?!
– Законы социума не поменялись. Просто на вершине власти в России оказались другие. Они понимают мир, как средство а не среду...
Нет, первый адвокат мне объяснил, почему начальник следствия Гонаненко взъелся на Серёжку. Какая-то группа парней отбирала телефоны. А тут такой случай. Потерпевшие же заявили, что у них забрали телефоны!.. И появился преступник на все преступления!
А если бы первый адвокат договорился с прокуратурой, то опять-таки денег я заплатила бы меньше...
Вспомнила, как Серёжка, когда был маленьким, сломал руку. Залез на дерево и упал. Отец – тогда родители его ещё живы были – повёз в травмпункт, а потом в больницу, где остался с ребёнком на ночь. Я поехала утром сменить. И увидела, что пальчики у Серёжки синие, а ладошка опухла. Я подняла шум, и врачи разрезали гипс. Потом мне зять сказал, что врач намекал на взятку, а нужной суммы не было: откуда он знал вообще, что придётся платить? И врач в отместку гипс наложил чуть плотнее... Медицинское наказание... За несговорчивость...
Везде одно и то же?
7.
Назвали фамилию. Сижу и думаю: знакомая фамилия. И тут сообразила: это сокамерника Серёжки так зовут! Хорошо, что не засунули моё заявление в самый низ стопки!
Потащила вещи к столу. Одну сумку за другой. Тяжёлые какие. Как я их вообще дотащила сюда? Выложила. Жду, пока откроют.
Открыли быстро. Сначала передала носильные вещи. Их отдельно досматривают.
Потом начала передавать продукты.
Приёмщица вернула конфеты. Фантики непрозрачные. Надо срочно развернуть конфеты. А я должна передавать и передавать по списку. Хорошо, что моя соседка по креслу ещё не успела уйти, ждала паспорт. Она развернула конфеты, сложила в кулёк, который я и сунула в окошко.
Перевес. Ну ничего, подложу к другому заявлению. Там меньше продуктов. Что-то вычеркнули из заявления. Расписалась.
Придралась к салу. Сало солёное можно, а моё чуть подкопчённое. Надрезали, увидели, что солёное. Приняли.
Колбасу режут на куски. Кто-то шутил, что приёмщиц надо научить делать нарезку по-тоньше, послать на курсы повышения квалификации. Сигареты ломают пополам. Не все. Но много. У Сергея есть мундштук: меньше выбрасывать сигарет стал.
Придралась к чаю. Пакетики оказались в непрозрачной упаковке. Тут я сама надрывала пакетики и складывала в кулёк: соседка уже ушла.
А вообще в СИЗО листовой чай и сигареты – валюта.
Зелень не приняли. Зелень можно только с 1 мая по 1 ноября приносить. Значит, сама буду давиться травой.
Всё. Сдала. Окошко закрылось. Теперь они там будут досматривать, колоть, резать... А я – ждать.
Окошко опять раскрылось. Назвали мою фамилию. Что-то недозволенное в вещах нашли. Приёмщица картинно передала мне презерватив – вытащили из кармана куртки. Сказала со смешком: это ему не понадобится. Кто-то из очереди крикнул, что в СИЗО предпочитают открытый секс. Шутники. А мне стыдно стало. И как же я просмотрела?
Окошко закрылось. Я села в кресло. Подожду, когда отдадут паспорт и мои копии заявлений. Положено в трёх экземплярах. Одно отдадут Сергею, одно мне, а одно останется у приёмщиц для порядка.
Я когда-то поинтересовалась: а зачем внизу заявления надо писать, что это мои личные вещи? Мне объяснили, что если будет незаконное вложение, то меня могут привлечь. Интересно, вещи досматривают без меня, продукты потрошат без меня. Как они докажут, что это я вложила чего-то недозволенное?
Народу поубавилось. Умный мужчина с внуками ещё ждал. Мальчик и девочка с мамой куда-то вышли. А рисунок упал со стола. Подняла, спрятала в сумку. Дома рассмотрю.
К окошку подошёл парень лет тридцати. Фамилию назвали знакомую, кажется, сидит с Сергеем. В камере их то восемь, то десять, то двенадцать человек. Нар никаких нет, кровати. После суда на продление обычно переводят в другую камеру. Но моего Серёжку никуда вообще не переводили. Так десять месяцев и сидит в одной и той же.
Он у меня повар, поэтому варганит для камеры и продукты распределяет. Мне сказал, что если не следить, то все продукты сожрут в первый же день.
Серёжка у меня в морской пехоте служил, два метра росту, косая сажень в плечах. И не дерётся: приёмы знает, может убить. Пугает видом и быстрыми движениями тела. А пальцы поломал, когда ссорился с Галей, стену какую-то крушил. Не бить же девочку!
Кашеварит в камере, но похудел. Видела, когда на последний суд на продление привозили. Я уже несколько кипятильников ему передала. Они кипятят воду и кидают туда то сухую картошку, то китайскую лапшу (приправу из лапши передавать не положено). Варят себе супы из овощей...
Дважды болел. Там лучше не болеть: даже от температуры лекарств не дадут. А если серьёзная болезнь, то везут в Город, в тюремную больницу. Слава Богу, мой только простывал. Отлежится, температура спадёт и опять здоров.
Отдали паспорт.
Вышла из здания. Ещё не стемнело. Хотя набежали тучки. Осень всё-таки. Пора холодам. Повезло сегодня. Может, засветло в Город приеду. И тут выходит тот самый парень. Он только вещи и передавал. Быстро «обслужили».
И мне опять повезло. Опять оказия. Он меня на машине подкинет до самого Города! Вместе с тележкой! А потом я к адвокату поеду автобусом. Звоню адвокату. Договариваемся о встрече.
8.
Едем.
У Сергея есть друзья. Или были. Не знаю. Но три раза мне помогали, подвозили на машине в Новоаксайск. И кое-какие продукты даже покупали. Серёжка с ними созванивался и договаривался.
А вот девушка почти сразу заявила, что нашла другого, и Сергей её не устраивает. Да она и постарше его лет на пять. Я всё время говорила, что она ему не пара. Красивая девочка. Ей богатый мужчина нужен. А не сопляк Сергей, без денег и связей.
У крёстной Сергея младший сын тоже познакомился с красивой девкой и тоже старше его. Даже женился, дитё родил, а потом она ушла, а он повесился. Примерно в то же время, когда Серёжку в СИЗО посадили. Крёстная – я её девочкой помню – потом сказала, что лучше уж в СИЗО, что у меня вообще не горе... Дети все уходят. Пусть лучше не так, как у неё.
Едем.
Разговорились. Я сказала, что скорее всего, наши сидят вместе. И что мне Сергей рассказал, что одному парню вешают похищение человека. Парень даже притормозил. Что-то мне рассказывал, доказывал. Но я была такая уставшая, что ничего не соображала. Думаю, парень меня простил, что не смогла поддержать разговор. Отмолчалась.
До Города доехали быстро. Денег парень не взял.
Я доплелась до места встречи с адвокатом даже раньше времени.
Начало смеркаться. Села на лавочку, под красным клёном, тележку поставила рядом. Кажется, весь день сидела: в автобусе, в маршрутках, в приёмной, а устала так, что ног не чую.
Похолодало. Даже начало моросить. Закуталась потеплее. Включили освещение улицы.
Достала телефон: посмотреть время. Сергей мне на телефон переслал красивую песенку певца Сила*. Сказал, что в песне поётся, что дальше всё будет лучше. А по телефону Сергей часто со мной говорит по ночам. Рассказывает о житье, о планах... Иногда деньги туда сбрасываю. Как в СИЗО запрещённые телефоны прячут – не знаю.
Однажды по интернету на работе мне показали ролик о порядках в Новоаксайском СИЗО. Начальник устроил ночью обыск, кого-то ударил, наорал и оскорбил. Мне даже показалось, что в ролике был и Сергей. По голове его ударили. И вспомнила: он жаловался, что разбил себе голову. Но когда я прямо спросила: тебя там бьют? – ответил, что нет. Это было совпадение, и в видеоролике его нету.
Начальника СИЗО уволили за этот ролик. Я подумала, что наконец-то хоть какая-то справедливость. Но мне внук сказал, что никого не сняли и что как был тот козёл начальником, так и остался...
Почувствовала: рядом кто-то присел на лавочку. Оглянулась – адвокат. Тихо подъехал. Напугал. Извинился. Спросил, о чём это тётя Нюся так задумалась? О чём я могу ещё думать?
Он встречался накануне с судьёй. Предварительное рассмотрение дела будет уже во вторник. Судья изучила дело, нашла там нестыковки. Кое-какие бумаги напишет и адвокат, они договорились, что и как. Судья говорит о пятистах тысячах. Тогда она освободит Сергея под подписку, а дело направит на доследование. А потом вообще переквалифицирует дело с разбоя на драку.
Отлегло от сердца: хорошие новости, скоро внука увижу. Вот только деньги... Я всего 400 наскребла. Может, судья согласится? Адвокат сказал, что поговорит: может, судья и скинет. Учтёт, что пенсионерка и хорошо себя вела на заседании суда. Это он так пошутил и сам засмеялся.
Я поняла. Однажды сидела в суде (не пустили на очередную «продлёнку»), а по лестнице вели парня. Его мать вскочила, подбежала к перилам, перегораживающим вестибюль, крикнула: «С днём рождения!». Мальчишка остановился, но его жёстко подтолкнули, погнали дальше по коридору. И женщина просто как с ума сошла, бросилась к охранникам, еле удержали. Кричала им вслед, что подлецы, что подкинули наркотики...
Адвокат сказал, что деньги я должна принести не позже вечера вторника.
А у меня все деньги на пенсионной карточке. За день можно снять в банкомате только 150 тысяч. Завтра пойду в сбербанк, сниму деньги... Нет, не получится. Завтра – воскресенье. Сниму во вторник. Или частями сегодня, завтра и послезавтра.
Сколько денег! Интересно, если судья увидела, что дело шито белыми нитками, то почему за это надо ей столько платить?
Да пусть ей! Вышел бы Сергей!
Может, в институте восстановится. Его же перед сессией посадили, год уже почти прошёл. И как восстанавливаться? За деньги справку покупать? Что болел целый год?
И на старую работу его, конечно, не возьмут.
Да, наказал нас Гонаненко. И преступников не нашёл...
Адвокат попрощался и уехал на своей большой чёрной машине. У него свои дела.
А я осталась сидеть на лавочке. И вдруг пошёл снег: крупный такой, сразу забелил сухую землю, траву, листья клёна. Подумала, что ладошки клёна покраснели от холода... Вот так: от январского снега досидел Сергей до ноябрьского...
Наклонилась, прижалась лбом к ручке тележки. Так мне стало горько... Сижу и реву.
Потом собралась с силами, встала и поплелась на остановку. Автобусом ехать с час...
Вспомнила. Забыла таблетку от давления выпить в обед. И воду всю выхлебала. Да что теперь-то! Потерплю до дома.
А там Сергея выпустят, будет легче. Считай, новая жизнь, правильная начнётся.
Эпилог
Город, 7 ноября 201... года
...районный суд в составе: председательствующего судьи Пуховой О.М.,..
обвиняемого Руднева С.В...
УСТАНОВИЛ:
...в настоящее время срок содержания Руднева С.В. под стражей составил 9 месяцев 29 суток.
Учитываемые при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судом мотивы, по которым она была применена в отношении Руднева С.В., не являются безусловным основанием для содержания под стражей...
Руднев С.В. имеет постоянное место жительства и регистрации, имеет официальный источник дохода, учился заочно на первом курсе института пищевой промышленности, ранее к уголовной ответственности не привлекался, положительно характеризуется по месту работы, жительства и службы в рядах ВС РФ...
ПОСТАНОВИЛ:
Изменить меру пресечения обвиняемому Рудневу Сергею Викторовичу, 21.08.199... года рождения, с заключения под стражей на подписку о невыезде, освободив его из-под стражи в зале суда немедленно.
* Очевидно, речь идёт о британском певце и авторе песен Seal
Январь-апрель 2013