(Из серии "Дневники". Том 3. "Кладовые любви.")
Человек призван к величайшему озарению о солнце любви, заключенном в нем. Надо только родиться заново, свыше. Стать под сладчайшее солнце солнц и сказать: солнце мое - чистая любовь!
Причина самоубийства - не разочарование в жизни, а зов чистой любви, неисполненность на земле высших чаяний.
Взглянул... и не осуждаю никого. Единственный мотив, по которому души приходят в мир - чаяние вышней любви.
Чего ради складываются из мыслей, из букв тексты с переходящими в пакибытие запятыми, тире, многоточиями?
Передать сладость от переживаемых мной состояний. Поделиться аллилуйной сферой. Подарить мир от переживания чистой любви.
Лесбо и гомо, эти несчастные, могут быть оправданы только тем, что ищут вышней любви, но не знают, как ее найти.
Знали бы - оставили похотливый хищный секс. Предались бы с ревностью блаженствам чистой любви.
Я хотел бы ограничиться объяснением в любви. Она - царица. Прочее изойдет от ее нимба: укоры совести за неспособность "быть на уровне", покаяние, метанойя, десятки лестниц, девство...
Чтобы воспарить духом, нужно соблюсти уставы универсума. Я говорю о них непрестанно. И тогда только откроются врата чистой любви.
Человек - потенциальный закланный агнец. Христос знает, о чем говорит. И ищет свою паству. Где голод и холод, где леденящий озноб и последняя пустыня с предсмертным стоном. Где кризис, где суицид, где крик: "Помогите! Откройте! Больше не могу!" Где совершается человек в последней тайне - туда спешит с кисточкой и мирро. Помазует со словами: "Приди в объятия мои, дитя мое!"... Таким его вижу.
Любимые мои соловецкие зэки - 20-миллионная паства.
Глотая кровавые слезы, тщась сжать оледеневшие кулаки - о чем думали они? Чтобы еще хоть бы четверть часа продержаться на земле в памяти чистой любви. Благодарную песнь, свою "Оду к радости" нужно было им пропеть перед тем, как попрощаться с миром. Как бы ни было тяжело: ода к радости, радости...
Теперь понимаю: исцелить можно только безумной своей любовью.
Ничто земное не может помочь - ни молитвы, ни харизматические пассы, ни магические приемы, ни даже миропомазание. Высвободить источники божественной любви из внутренних мирровых покоев, еще и еще источить их на душу! И она исцелится совершенно, расправятся морщины, помолодеет разом на тысячу лет...
Бесценный источник безумствующей любви! Исцеляй, теки горячими реками в сосудах внутренних, омывай миллионы сирот в горячих водах и веди их в царство вышнего света.
Обращаясь к ученикам "кто выше: служащий или обслуживаемый?" Христос ожидал ответа - "служащий". Сам омывал ноги перед тайной вечерей, давая понять: сочетающийся, открытый, чистый - служит божеству в лице ближнего и не знает большей радости. И напротив, дистантность существует параллельно со страстью быть обслуживаемым.
Не может человек служить ближнему, пока не усвоит устав универсума: творец и творение одно. В таком двойном служении - творцу и творению вместе - достигает он совершенства и преодолевает химеру дистанцированной веры, требующую отстраненного поклонения (а значит идолопоклонства), завершающегося постепенным сном души.
*
Жди с нетерпением, душа, часов ночного пакибытия. Реальный признак присутствия чаши и драгоценной крови христовой, пресуществленной в ней - пакинебесная любовь к ближним.
Вот они проходят перед твоим взором один другого прекраснее, ангелы небесные... Боже, как я их люблю! Безумствуя в любви, не вижу в них ничего, кроме жажды совершенства, чистоты и любви. Молюсь только об одном: чтобы Всевышний как можно быстрее помог им освободиться от искусительных пут мира сего и наставил на путь истины.
Эгоист, паразит и хищник привыкает, чтобы другие служили ему, отчего сердце его окончательно закрывается.
Всевышний хотел бы от нас только одного: чтобы мы научились служить еще и еще безвозмездно и бескорыстно, единственно из соображений любви.
Как, сладчайший Папочка, человек опошлен! И даже не догадывается о сокровищах, которые Ты вложил в него. Разменял себя на дешевую монету страхов, страстей, интересов... уловлен в нескончаемые западни. Помоги, помоги же ему выбраться из них!
Боже, как сиротлив человек! Сплошные сироты и недолюбленные - таков единственно суд нашего Всевышнего.
В чистоте - как человек бывает горяч! В мире похоти сохранить горячность целомудренности - наиважнейшее. Евфросиния среди принесших обеты целомудрия больше всего ценила горячность духа. И напротив, угашенность расценивала как недалекую перспективу для духовного продвижения.
Евфросиния привлекла меня своим утверждением о том, что грехи могут быть прощены. Подвижник прощен и очищен по завершении первой ступени стяжания святого духа. А на второй ступени миссия его переходит в помазанническую, мессианистическую фазу.
Я как ученик святой Евфросинии нанес вдесятеро более чувствительный удар по грехоцентризму, сказав, что его облако должно быть развеяно вообще.
Во-первых, Бог не видит грехов и не судит человека. Во-вторых, душа исправляется не постоянным унылым грехоцентрическим видением и самокопанием. Желая очиститься, она прежде всего ищет прилепиться к чистым. Желая усовершенствоваться, ищет совершенных. Всегда ищет образец для подражания.
В состоянии крайних немощей благодать бОльшая, чем в максимально напряженном евхаристическом служении.
Идет война на путь любви. Кривое видение: любит - значит ничего не может. Монах - импотент, чистый - дурак, бедный - не может заработать... Зла не видит - значит голову ему можно морочить, слабый. Не узурпирует, не угрожает - безвольный. Власти не берет - сесть на голову можно. Доверяет - дурак. Отчета не требует, не может проконтролировать, заставить - можо делать что хочешь...
Кто служит, тот выслужиться хочет. Прав тот, у кого больше прав. Кто не успел, тот опоздал. Кто не спрятался, я не виноват.
Уставы мудрости князя мира сего.
Я стал понимать Христа на другой ступени. Я понимаю, почему он ушел и почему он сказал, что лучше так.
Я понял тайну его - тайну великой любви.
Вне этой любви его понять нельзя. Перед лицом Христа был стон душ человеческих. Он не мог больше выносить его. Его служение по сути ни к чему не приводило. Кто-то обращался, кто-то исцелялся, кто-то называл его богом, кто-то принимал за мессию. Но ничего не менялось. Стон оставался прежним!
Великая любовь взывала к великому служению, адекватному ей.
Когда я вижу человека, я слышу стон, непередаваемый плач его души. И не могу вынести этот крик. О, это крик ужасной обиды, боли, отчаяния!
Когда душа кричит, любите ее еще больше, чем если бы была мирной и улыбчивой. Любите ее в ее запредельном абсурде, в идиотизме. Любите ее в крике, стоне, замученности, заблуждении. Любите ее на той последней глубине, на какой ее любит Христос. Но разве возможно это без риз и лона Богоматери? Без нее недостижима такая высокая любовь.
Катарский взгляд на человека: человек судится не сам по себе, не по тому, каков он есть или чего достиг, а по тому, как он смотрит на ближнего своего. Насколько чист и добр, лучист и свят его взор на ближнего - настолько сам добр, светел, беспорочен.
Важен именно иной - солнечный, сверхъестественный взгляд на человека. Одного этого обжигающего евхаристического взгляда достаточно, чтобы человек просветился и просиял в вашем присутствии.
"Как же тогда, - скажете вы, - его греховное прошлое? Ведь оно не стерто?"
Не беспокойтесь. Оно обличится от вашей чистоты. А далее придется взять на себя и терпеть, и долготерпеливо помогать, и прибегнуть к помощи Премудрости.
Госпожа покажет сокровенные ключи и кратчайшие пути освобождения от скверн греховных. Она же и просветит ум и преосенит мысль в непрестанном экстатическом озарении.
Триумф Премудрости: нет ничего, кроме любви.
Все происходящее - чистейшая любовь. Но язык Священноминнэ может открыть только Премудрость.
О Дева непятнаемая, неблазная!
Избави мя от соблазнов...