Мимо меня снуют бабы одна лучше другой.
Бабы. Вот вроде - тот же материал использован при создании, что и у мужиков, добавлены сиськи, округлость бёдер, ну ещё там по -мелочи... А эффект! Реветь охота раненным зверем. Зубами рвать.
Отсидка, похоже, отбросила меня назад с отвоёванных в юбочных баталиях территорий. Я низложен до положения прыщавого сухо-девственника.Поэтому все внутренние процессы сведены к одному – воображаемому раздеванию всех проходящих мимо женщин от четырнадцати до шестидесяти, и всепоглощающему звездастраданию.
А тут ещё качели-карусели вращаются. Смеются все. Мороженное лижут.Праздник жизни. Волгоградский парк тоже весь вылизали, скамейки и старое чёртово колесо покрасили, мороженые и пирожные везде продают, как в Париже. Такой дикий контраст с Ахангараном, всего-то километров пятьдесят. А там - вымершая цивилизация майя. Ванны сантехлита и четырёхкомнатные квартиры за сто пятьдесят долларов. Междугородний Икарус, как машина времени.
Сколько же их! Пока сидел - ряды лучшей половины человечества так сильно пополнились.Нимфетки малолетки, за которых бы раньше дали больше сроку,чем им было лет, оперились и достигли нужной кондиции. Уже можно. Ооох. В их глазах сквозит вся бездна билядства. Сладкие мои курочки. Бестолковые, но самые красивые на свете, дурочки. Дырочки. Нежнейших поцелуев достойные.
Может, это? Изнасиловать кого? прямо здесь, применив по прямому назначению аттракцион "лодки-качели"? Джинсы такие узкие, что будь ткань потоньше, наверное, рвалась бы на куски при каждом шаге. На ходу. Аааах.Одеваются ведь так, что все кричит - порви меня, надругайся, изнасилуй! Боже, если у меня когда будут дети, пусть только не дочери, господи! Чтоб какая-нибудь беглая мразь не разрывала им вот так, в парке, узкие, ладносбитые задницы.
Жалко, что денег не хватает даже чтоб приманить их мороженым. На голый крючок я ловить пока не выучился. Надо бы пойти снять напругу, быстро передёрнуть в общественном туалете, а то недалеко до греха. Быстро и дёшево. Так вот. Свобода у нас теперь. Сижу, пью Узбекистон Шампани, курю и томлюсь.
Хочется лизать этимсоблазнительницам пятки, жопы и другие отверстия. Как пацан лет тринадцати, когда каждая вторая мысль в голове об одном,как же это оно "трахаться"? Как же это оно?
Мой внутренний баланс всегда зависел от этого. Есть ли у меня тёлка? И "не стрёмная ли она в глазах друзей"? Проклятое общество всегда так и норовит залезть к вам в постель.
Было ли у меня это самое – очень все классики пишут? Первая Любовь? Кто это был? Кого же можно признать моей первой настоящей любовью?
Отложив в сторону сомнения без натяжки скажу – Ди.Все таки это была ты, моя бедная Ди. Первая настоящая женщина, которых помнят всю жизнь.
А теперь внимание – вопрос – пустишь ли ты меня сейчас на порог? После всего говна, что я на тебя обрушил?Вот ведь он - твой дом. В двух шагах от сталинградского бублика. Хотя от ударившего в голову шампанского на завтрак, он все больше принимает форму курской дуги.
***
Моя первая командировка в роли переводчика. Толмача. Медиатора. Бережкова. Сбылись мечты идиота. Я –великий переводчик!Мечтал только об этом со дня подачи заявления в иняз. Ну что может быть интереснее! Переводчик это информационный мост. Сердце любых переговоров.
Попробуй тут прокатись на купленном дипломе - это сейчас модно в Узбекистане. Чтобы убедиться, что переводчик купил - диплом, хватит пяти минут "перевода". Гораздо хуже и опасней, когда диплом купил детский врач или железнодорожный инженер. Трудней и дольше вычислить такого деятеля. А жить в стране, где продаются направо-налево дипломы, становится всё менее комфортно и более рискованно.
Тем более свеж ещё хрестоматийный пример с Абдуллаевым. "Англичанин" Абдуллаев – совершенная бездарность и узколобый кроманьонец из нашей группы, знавший по-английски только модели дорогих автомобилей, лишь потому, что его папа работал в "аппарате" президента Каримова, вдруг был назначен основным переводчиком Её Величества Королевы Великобритании и Северной Ирландии во время монаршего визита в Узбекистан.
После такой тёплой встречи на высоком уровне – вот уже второй десяток лет Её Королевское Величество более тщательно планирует свой маршрут и всеми способами избегает повторного визита в наш гостеприимный край.
Мой папа тогда уже вылетел из всех возможных аппаратов по той простой причине, что Узбекистан стал независим от русских колонизаторов. Поэтому вместо фуршетов с английской королевой, я брался за все, что попадало под руку. Я жаждал практики и опыта, который приходит только после долгих часов, долгих лет перевода.
Хорезмское ханство. Конец двадцатого века.Закат и смерть великой империи.
Песок слегка на зубах, двадцать четыре часа в сутки. Солоноватая жёлтая вода. Кипятить и фильтровать бесполезно. Привыкнуть - невозможно.
Вокруг даже не узбеки, а насильно жестоко отузбеченные туркмены. Совершенно незнакомая культура, хотя и родился и вырос в паре сотен километров. Ташкент был вне всякого сомнения город-космополит. Как Гонконг или Сингапур. Корейцы, немцы, греки - это только из экзотических, про народы советских республик молчу, представлены были по полной шкале.
А тут - будто заграница. Восток времён полковника Лоуренса.
Много баранов с тупой ненавистью в глазах, адын верблюд - взгляд совершенно отмороженный, немец Манфред, взгляд добрый, и четыре вонючих слесаря из Йоркшира, судя по глазам, баранов в прошлой жизни. В речи английских слесарей, я улавливаю только "Фукин кунт, мэйт, джюста фукин кунт!".Все. Больше не слова по-английски не понимаю. Хотя уже пошёл девятый год изучения. Какой же я тормоз!
Мы приехали, чтобы воздвигнуть, или как уточнялось в английской версии контракта "с эрегировать", завод по превращению хлопка в стерильную медицинскую вату. Такой вот чудесный проектец.
Туркменам обещали чудо - сюда засунете хлопок, а вот отсюда вылезет чистейшая вата. Никто не заострялся на такой мелочи, как перекись водорода, необходимая для отбеливания хлопка, придётся заказывать за тысячи километров- либо из России, либо из доброй старой Англии. Продать такой заводик гостеприимным хивинским сельчанам, было все равно что подарить наркоману новенький шприц и сказать: "Ну вот, все проблемы твои, в основном, решены!"
Целый день я пытаюсь вникнуть в смысл слов, значение которых мне неизвестны и на русском, а потом донести смысл до людей которые этого русского так и не постигли. Я ещё очень слаб в английском, совершенно не понимаю в технологиях обработки хлопка, а в школе высокомерно не учил узбекского. Такой вот им попал дешёвый медиатор.
Много приходится рисовать и я понимаю, что и художник я очень посредственный.
Вечером итого хуже. Все собираются в зале местного "дворца бракосочетаний", добротно слепленного из местной же саманной глины. Второй этаж "дворца" - десяток комнат без замков в дверях, слабое подобие постоялого двора.
Немец и англичане сильно морщась тянут турецкое пиво Эфес, страшный дефицит, за которым директору завода приходится мотать каждую неделю в областной центр.
Немец и англичане, морщась, жрут жирный, но шикарно приготовленный плов из свеже-закланного ягнёнка.
Англичане день и ночь матерятся. Матерят хлопок, местную воду, директора завода, пиво Эфес, плов, узбеков вообще и немца в частности. Легенда что русский мат самый матершинный в мире – выдумана в кгб. Послушайте английских футбольных хулиганов с юга. Завянут уши. После седьмого-восьмого раунда Эфеса - англичане обязательно напоминают немцу, что именно Англия взяла верх во второй мировой, и схватив пригорошню банок, расползаются по своим "номерам".
На пятый день непрерывной пловной диеты тихий немец, при виде вносимого в зал блюда с классически выложенным горкой пловом, вдруг восстал.
Он сказал фразу которую я пронесу с собой всю жизнь:
- О!О! Майн либе готт! Блёфф! Блёфф агейн? НОУ! Ноу блёфф! Кэн ю плиз аск зем кайнд локаль пипль мэй би зей хэв сам ЙОООГУРТ?
В этой фразе была сама бездна непонимания и вечной разорванности между Востоком и Западом.
Испокон веков хорезмийцы молодого ягненка резали из огромного уважения к гостю уровня падишаха, а вот сантехнику Манфреду из какого-то Шляккен-Шлюппена захотелось вдруг "сам йогурт".
Цивилизация Хорезма возникла приблизительно в середине 2 тысячелетия до нашей эры. Это произошло позднее рождения древнего Египта и Вавилона, но в очень похожих природных условиях.
Тот факт, что здесь в отличие от Германии ничего не изменилось, говорит о том, что представление о культуре здесь совершено иное. Хорезмийцам похоже наплевать и на наш йогурт, и на наш твитор, и на наше Эм-Ти-Ви.
***
Отрада у меня здесь одна.
Наш персональный повар-и-прислуга-за-все, Керим, каждый вечер приносит клейкую, тягучую на разрыв, сыроватую головку местного, благороднейшего и тонкого как хороший рислинг, гонджубаса, который и выбрасывает меня катапультой из всего этого бесконечно замедленного кошмара в стиле "Один день сурка". Мои движения становятся осторожны и легки, как у испуганной лани. А ещё есть телефон оплаченный директором, и я устраиваюсь с ногами в это запятнанное плюшевое кресло и набираю этот номер. Кульминация моего дня. Звонок любимой.
Интервенты рассаживаются полукругом поодаль, и, потягивая эфес, в полголоса обсуждают, дала ли ты мне уже по телефону или нет, делают ставки, как скоро я побегу "доставлять себе удовольствие".
Хотя я говорю по-русски, моя счастливая рожа и возраст явно выдают смысл каждого сказанного слова.
А ты тогда жила у Олеськи.
Как ты там оказалась? Почему у Олеськи?
Ах да..да.
Помню...
Ты ведь не ташкентская у меня была, из благородной Бухары, да ещё и иранских непокорных кровей. Да нет – что вы сразу изобразили себе Шахерезаду? Скорее питерская девочка, волею политбюро выросшая в сени минаретов под горячим южным ветром.
Что касается внешности – то манерой, голосом, жестами, мимикой, характером – наверное, Чулпан Хаматова, а вот внешностью скорее Николь Кидман. Причём обе – пушистые целки, разумеется. Вашу нежность не изведал ни штуцер ни бритвенный станок.
Я позвонил тогда Олеське ведь, а не тебе – и полжизни нашей совместной потом пришлось внушать – судьба мол – вишь, как ты кстати трубку то тогда взяла? А? Я ведь всю жизнь ждал что такая девушка трубку поднимет. Олеська? Да что -ты, это забытое прошлое, полное ошибок.
Тебя кажется изгнали с какой-то очереднойсъёмной квартиры, и ты была несчастна, бездомна и ужасно одинока.
Наши диалоги давались мне с огромным трудом. Ты раздавила меня своим словарным запасом, и совершенно не девичьим интеллектом. Чувствовалось воспитание и интеллигентность в энном поколении.Моя гордая крепость жителя столицы с английского факультета была уничтожена почти мгновенно. Упреждающим ударом. Хотя и обращённые в дым соцветия конопли тоже предавали всему глобальную многозначительность.
Дело в том – проповедовала по телефону ты – что вы, "англичане", поступили в институт по папиному звонку, а мы, "французы", - по призванию.
Спорить с тобой было трудно. Золотая медаль и полный вперёд к красному диплому. А у меня только Джим Моррисон и апоплексический гандж Керима.
Я безумно как-то сразу в тебя хрупкую, телефонную влюбился. Нельзя конечно не учесть располагающих факторов – заточение в Хорезме, твой почти детский голос, глубина знаний с одной стороны и детская же робкая наивность со стороны практической, жесточайший гандж, а особенно факт что и у Стаса, и у дяди Витолса тогда были постоянные(!) подруги которых, если верить красочным рассказам, они бессердечно и регулярно ебли.
Я тоже хотел "постоянную подругу", так же примерно сильно, как в детстве хотят свой первый настоящий велосипед.
А тут мне так повезло – умная, красивая, робкая, нежная, нуждающаяся в моей защите и новой жилплощади. Страшно было даже мечтать о чем-то большем. Бест бай.
Исполнившись благородных чувств, я дал себе слово, что сниму тебе удобную квартиру на все мегабаксы, заработанные на хлопковатной каторге.
Верх коварства! Таким образом, я сразу заполучал прекрасную персидскую наложницу и круглосуточно открытый гадж-клуб для наших со Стасом, Витолсом экзерсисов. Место где можно "убиться", а протрезвев, явится в родительский дом.
Но это поверь не суть. Я все же мучительно влюбился в тебя своей первой настоящей юношеской любовью. Влюбился - это главное.
Я был ищущим сладострастия восточным деспотом – ты моя беззащитная, непуганая и не целованная танцовщица, мы уже тогда оба знали, что это всего лишь вопрос времени.
Самого ближайшего времени.
И, не выдержав муки оставшихся восьми дней, пообещав англичанам настоящего, а не турецкого пива, спрятав в носки два ломовейших олимпийских косых для Витолса и Стаса, я вылетел на пропахшем медовыми августовскими дынями Як-40 к тебе в Ташкент.
Мой первой переход с наркотой через спецконтроль.
Кто бы мог подумать, что с годами это войдет в привычку. У меня тряслось все снаружи и внутри. Если бы кто-то в этот момент крикнул у меня за спиной, я наверное забился бы на полу аэропорта Ургенч в слюнявой эпилептической судороге. Самое главное, чтобы в зал не вошли специально обученные собаки. И выкинуть теперь эту дрянь из носков так сложно - все смотрят только на меня.
Пронесло...
Вернее – пронёс все что мне требовалось. Я летел в Ташкент героем, к сказочной принцессе и добрым друзьям. Так что у меня серьёзно было что обмыть в тот наш первый вечер.
Помнишь тот вечер? Мы выпустили из белой бутылки джина с тоником.
Тебя, девочку из интеллигентной строгих правил семьи, я поволок в лучший валютный бар. Тогда ещё было такое понятие – "валютный бар". Валютный - понятие на грани шика и криминала.
Инвестировал в эту атаку почти всю недельную зарплату.Нужен быд блиц-криг.
Хотя целый вечер твои глаза так со мной откровенно говорили, что поведи я тебя вместо бара на двадцать первом этаже гостиницы Узбекистан в дешёвую чебуречную, эффект наверное был бы тот же. Похоже, в наших телефонных гамбитах ты играла не самую пассивную роль.
И я в первый раз увидел, что глубоко под покровами детской наивности, невинности розовой, в тебе спал вулкан полуночных безумств. Нужно было только найти его пульс.
...А потом мы шли пешком домой, хохоча и цитируя поэтов, играя в догонялки, и ты, конечно же, классически сломала каблук... Как в кино... у нас с тобой все было очень красиво.
Сначала.
***
Мы сидим раскрасневшиеся на кухне у Олеськи и с ужасом ждём, что же дальше...
Третий час ночи. Часы на стене тикают так громко, что,наверное, мешают спать людям в соседней квартире.
Я уже давно должен был уйти, а не могу вот. Ты тоже явно не хочешь меня отпускать. Только злобное шарканье тапочками Олеськи подталкивает нас к решительным действиям.
Торжественно клянусь, что честно-честно совсем не буду приставать.
Причём абсолютно серьёзно, мне тогда кажется кощунством приставать к тебе в первый же вечер, боюсь все испортить. А ты расстилаешь нам ложе на застеклённой Олеськиной веранде, под живописной гроздью красных перчиков Калямпир.
Мы забираемся под толстое ватное одеяло вышитое олеськиной бабушкой и, поддерживая дистанцию, продолжаем болтать обо всем на свете. Нам все равно о чем, главное чтоб обязательно друг с другом.Не найти лучше собеседника на целом свете.
Не помню, что именно с детонировало тогда. Хотя тут могло обойтись и без искры. Низы, как говорил похотливый Ильич, больше не могли.
То ли я задел коленкой мягкую округлость твоей попы, то ли ты повернулась неожиданно и наши глаза и губы оказались огнеопасно близко, и я почувствовал твой чистый и дурманящий запах?
Мы взорвались!
О как же они сладки – самые первые поцелуи девушки за которой долго охотился! Разве есть на свете хоть что нибудь, дающее большую отраду?
Ты только судорожно шептала, что нельзя расставаться с девственностью до свадьбы, а сама все сильнее прижималась ко мне. Я как раз перед этим вычитал где-то, что процесс "дефлорации" имеет большое значение для дальнейшей "половой жизни" женщины и должен быть обставлен максимально романтически со всякой ритуальной символикой, типа свечей и плясок с бубном вокруг костра.
Застеклённый балкон Олеськи с велосипедом её спортивного, вечно бегающего по утрам и потом громко пердящего в туалете мужа, мусорным ведром и прорастающей картошкой в деревянном ящике совершенно не подходил под романтическийдефлорационный стандарт.
Так что мы в те сладкие предрассветные часы просто зацеловали друг друга до полной одури и синюшных распухших губ. Отключились только за пару часов до появления на кухне сонной утренне-бигудишной, злой как чёрт, Олески.
Тот день был первым днём нашей совместной жизни.
Кроме придурковатой радости я вдруг почувствовал что-то похожее на ответственность, поэтому утром первым делом кинулся по объявлениям – искать этот заветный уголок, который мы немедленно должны превратить в рай.
***
Оказалось впрочем, что я несколько переоценил свои финансовые возможности. Довольствоваться пришлось малюсенькой однокомнатной клетушкой в сером доме холодного хрущёвского бетона на границе двух цивилизаций.
С того берега безымянной речушки смотрел великий европеизированный господин Чиланзар, а на этом уже резко начинался лепёшечно -черешневый, мазано-глиняный Старый Город.Восток.
С видом профессионального маклера, слегка жуя спичку, я смыл воду в унитазе, открыл дверку холодильника цвета слоновой кости, как бы надеясь наткнуться там на недоеденный труп прошлогодней индейки, потом выглянул в окно. Там от остановки медленно отъехал оранжевый троллейбус.
-Да-да, видите как удобно, троллейбус под боком! – затараторила юркая хозяйка по имени Айрапетова.
Она тараторила ещё с полчаса даже после того как получила деньги за три месяца вперёд. Инструктировала как правильно использовать её драгоценный Тадж Махал(подождите пока смоете, а потом слегка повторно нажмите на ручку – вот так, видите?).
Наконец откланялась. А я со всех ног помчался за тобой и твоим рюкзачком к Олеське... Дворцу нужна была прекрасная хозяйка.
***
Как много оказывается можно получить в постели от девственницы, если пообещать не соваться "туда"! Классическая миссионерка – это всего-то процентов тридцать от всего остального.
Качество прелюдии может перехлестнуть красоту самой оперы. Хотя если б предложили сейчас, наверное, задумался бы – хлопотное это знаете ли дело, иранские девственницы. Хотя и увлекательное.
Полупустая пыльная квартирка с громоподобным холодильником ЗИЛ, кушеткой, дешёвым подобием серванта и радиоприёмником одолженным из реквизита к фильму "Судьба резидента", никогда не видела такого изящного праздника посвящения в Большой Секс.
Если нельзя туда – можно почти везде! Я исследую и прикасаюсь к тебе всюду, руками, губами.. Как человек проведший пару минут под водой и жадно хватающий дурманящий воздух.
Успокаиваемся только около пяти утра.
Когда свинцовый предутренний сон уже отключает нас, шагах в десяти, прямо за окном вдруг громоподобно и апокалиптически раздаётся:
Ашхаду алля иляха илля ллаААА!
Ашхаду алля иляха илля ллаААА!
Ашхаду анна Мухаммар расулу-лл;ААА!!
Ашхаду аннаААА Мухаммар расулу-лл;ААА!!
В этих жутких протяжно напевных словах столько гипнотической силы, что мы оба подскакиваем на кушетке и оторопело глазеем друг на друга.
Не привычные к утренним выходкам муэдзинов и под лёгким воздействием травы мы не на шутку испуганы. Ни хрена себе! Квартирка Айрапетовой населена демонами! Жуть! Это не для слабонервных, поверьте! Сейчас в дверь позвонит дух аятоллы!
Странно представить – мы родились и выросли в Узбекистане, но никогда в жизни не слышали мусульманского призыва на утреннюю молитву. Взбудораженные близким присутствием непонятной нам магической силы, мы плотнее жмёмся друг к другу, и ты томно шепчешь :
-Спасибо Сашка! Милый! Ты разбудил во мне женщину! Ты сделал мой ваучер ЗОЛОТЫМ!
Тогда модно было цитировать рекламу МММ, а у тебя всегда было тонкое чувство юмора, гораздо более продвинутое, чем моё.
Три дня мы игнорируем лекции и весь мир вокруг нас.
За три дня я делаю только одну вылазку – за пивом, сигаретами, жрачкой и дурью. Хочу также лишить тебя девственности в отношении канабис индика.
Центр нашей жизни это продавленная кушетка Айрапетовой.
Твой ваучер в самом деле претерпел гигантскую метаморфозу. Теперь он превращается в подобие хищного цветка, что ловят и жрут доверчивых насекомых, мой язык рискует быть съеденным. В таких случаях я резко оставляю лингвистический натиск на твой клитор, и,отодвинувшись,любуюсь, как ты изнываешь в сладостной муке
Мы делаем все, что бы сохранить до свадьбы твою святую непорочность. Старинная персидская традиция – что поделаешь!
Злодейка-дурь это ещё один уровень твоего посвящения в разврат.
Мы спаливаем твой первый пятачок, и я включаю, без всякой особой впрочем, надежды на ответную реакцию, антикварный приёмник Айрапетовой:
"Настоящее имя Учителя - Чидзуо Мацумото. Учитель родился в 1955 году.
Отец Учителя изготавливал татами. В русском переводе "Асахара" означает "Сияющий свет в долине конопли". Йо-вангели-йо! Йо-вангели-йо! А теперь о погоде ...»
Сияющий свет в долине конопли сбрасывает нас на пол лавиной истерического хохота. Пол холодный, и мы решаем, что надо бы срочно прикупить дешёвенький татами.
Чидзуо Мацумото становится третьим жителем нашего шалаша.
После этого я предлагаю тебе урок английского "с погружением".
Мы погружаемся с головой в бельевой шкаф Айрапетовой, вообразив его лондонским кэбом, и вот уже во весь опор мчимся через Пикадилли Серкос. Недоезжая трехсот футов до Бейкер Стрит я снова нежно люблю тебя, теперь уже на заднем сидении кэба...
Случается чудо – мы,ещё не пресытившись безумием первого секса, уже готовим себе позиции для отступления на вторую стадию – стадию отношений в которую вступает каждая пара, когда секс это уже не ВСЁ.
И мы переживём обязательно и эту стадию, потому что у нас всегда есть о чем подолгу говорить после ласки. А это такое счастье!
Когда я хвастаясь, показываю тебя Стасу и Витолсу, я не могу сдержаться перед ними, и все лапаю тебя за, что придётся, а ты делаешь круглые глаза, безуспешно стараясь оставаться серьёзной.
Мы с тобой сразу решаем принять их всех в Айрапет-клаб, и теперь мы ежевечернее упаливаемся там впятером.
Председателем клуба мы избираем Чайный Гриб. Его в банке с мутной жидкостью приносит из дома Стас.
"Отец разводит грибы" - сообщает Стас. "Пьющий жидкость сию будет иметь жизнь вечную" - гнусавит он подделываясь под Курёхина. А ещё Стас рисует на стене Айрапетовских розовых обоев огромный глаз. "Это мой глаз. Хочу всегда вас видеть".
Все было та-а-ак классно! Сладкий-сладкий сон, проснувшись от которого и поняв, что это всего лишь сон, всегда хочешь расплакаться.
Все разбилось под Новый Год...
У меня традиция своя есть – накуриться на Новый Год, и встретить его с близкими. Может не оригинально –но мне по душе.
И тут ты заявляешь, что уезжаешь к родителям в Бухару! Ну какая, скажи мне пожалуйста какая может тут быть Бухара? Мы уже почти полгода живём как счастливые муж и жена? А у Витолса на торжественном гашиш-банкете ведь все будут с подругами? А я значит опять? Неприкаянный? Не понял я тебя тогда... А ты меня не поняла. И все-таки уехала... (Неделя пролетит - сам не заметишь, милый. А я их пока подготовлю к мысли!)
А я в ту новогоднюю ночь, уже перед самым московским Новым Годом познакомился ближе с Вероникой...
Потом? Потом наверное была судьба. Какие-то идиотские забастовки областных студентов в ВУЗ городке, и тебя с остальными "областными" целый месяц не пускают в столицу.
За это месяц я хороню айрапет-клаб и все глубже вхожу в Веронику.
Поэтому когда ты возвращаешься, мои поцелуи походят на выдавливание сока из лимона. А целуешься ты уж точно совсем как –то стеснительно, без энтузиазма что-ли.. Вот Вероника..!
Ненадолго задумавшись, я тебе рассказываю как это делает Вероника. Она такая! Банк бы пошёл грабить с автоматом раде неё. Понимаешь? Ты ведь – мой друг? Мы ведь друзья? И останемся друзьями? Это же так просто?
И ты слушаешь все, ни чем не выдавая боли и тоски, когда я одним махом разрушаю целый мир.
А под утро тихо уходишь, забрав рюкзачок и не забыв приготовить мне завтрак.
Мы изредка встречаемся на поточных парах, избегая глядеть друг другу в глаза...
Мой отец – знающий обо всей истории, впервые за долгие годы отвешивает мне презрительную пощечину...
Потом эта гадкая вечеринка у Левина, вино Алеатико и плачущий Стинг, а я все подталкиваю тебя ближе к Левину, хочу "чтоб попала в хорошие руки", а сам два раза за вечер выхожу с Вероникой в просторный левинский подъезд, и поднявшись на пролёт выше, тру её милую полусухую, уперев в крышку мусоропровода.
***
Вот сейчас стою, притопав пешком с волгоградского бублика, и наблюдаю за тобой в освещённом окне первого этажа.
Ты красивая, Ди! Женственности прибавилось. Плавности. Желанная до боли.Греешь на плите молоко для симпатяшки дочки.
У тебя теперь уже есть дочка... а у меня только рюкзачок со сменой белья и просроченный студенческий билет.
Прикуриваю от бычка новую сигарету и все не решаюсь уйти...
Наверное,ушёл бы сейчас – но ты вдруг случайно замечаешь в окно меня. Сразу улыбаешься и машешь мне рукой. Как ни в чем не бывало.
А я захожу и остаюсь.
Так будто выходил минут на пять, курнуть и вынести мусор.
Это отрывок романа Беглый http://www.proza.ru/2018/01/26/210