О научной литературе технического направления (для примера - несколько небольших текстов)
В журнале "Країна Знань" № 9-10 (91) — 2012 есть очень хороший перевод с английского на стр. 48: статья Бернарда Диксона "Учёный язык". Статья в английском журнале прозвучала в 1968 году, а проблема научного косноязычия до сих пор только усугубляется и активно перемещается на тексты школьных учебников. Диксон ненавязчиво говорит о том, что является немалым отталкивающим средством от чтения научных работ для широкой аудитории читателей.
Прекрасно описывает суть вопроса Бернард Диксон, поэтому привожу эту статью в целом виде (она есть и в интернете).
Это не скучное чтение, а сатирически-поучительное. Написано не для смеха, а для серьёзных выводов.
Бернард Диксон
УЧЕНЫЙ ЯЗЫК
«У вас, ученых, свой язык» – такие замечания обычно выводят из равновесия научного работника. Раздраженный, он тут же все начинает объяснять отсталому собеседнику, стараясь, чтобы все было как можно нагляднее. Он говорит, что атомы просто миниатюрные бильярдные шарики, а гены – это крохотные бусинки на пружинке. Такие попытки, предпринятые с самыми добрыми намерениями, обычно оканчиваются полной неудачей.
Истинным языковым препятствием при общении ученых с остальным миром и друг с другом являются не длинные слова и отнюдь не новые идеи, а вычурный синтаксис и неуклюжие стилистические изобретения, которых не найдешь нигде, кроме научной литературы. Ведь никто не протестует, скажем, когда политические обозреватели насыщают свою речь политическими терминами. Почему же научным обозревателям и популяризаторам не использовать термины научные?
Доводов против использования слова «оперон» не больше, чем против использования термина «картошка». Мы должны называть лопату лопатой, а полимор-фонуклеарный лейкоцит – полимор-фонуклеарным лейкоцитом.
Мешает восприятию не это, а манера выражаться, которой пользуются ученые, когда им предоставляется случай написать статью, подняться с места во время обсуждения или выступить по телевидению. Такое употребление английского языка граничит с неприличием, и в то же время стало столь привычным для ученых, что необходимо показать всю его нелепость:
– «Папа, я хочу на завтрак кукурузных хлопьев. Неужели и сегодня овсянка?»
– «Да. Мама выдвинула предположение, что ввиду похолодания будет полезно повысить температуру твоего тела путем поедания тобою овсянки. Кроме того, ввиду вышеупомянутых температурных условий твои связанные бабушкой перчатки и пальто с теплой подкладкой и капюшоном несомненно должны быть надеты».
«Можно посыпать овсянку сахаром?»
«Отсутствие сахара в сахарнице, имеющейся в нашем распоряжении, отмечалось некоторое время тому назад папой. Однако в настоящее время очередная доза этого вещества доставляется мамой из кухни, где оно хранится в специально приспособленном контейнере».
«Папа, я не хочу сегодня в школу. Не каждый же день туда ходить!»
«Несколькими исследователями было независимо показано, что недостаток школьного образования может впоследствии отрицательно повлиять на способность индивидуума зарабатывать деньги. Кроме того, другие папы сообщали, что, в частности и в особенности, та школа, которой папа платит деньги, является очень хорошей. Другим фактором, который необходимо принимать во внимание, является относительная свобода, которой мама пользуется днем в твое отсутствие, в силу чего имеется возможность уделять внимание лишь бэби и себе самой».
«Но зачем туда ходить каждый день?»
«Предыдущее высказывание по данному вопросу игнорируется полностью. Создается впечатление, что в этот момент ты не слушала. Доводы настоящего оратора сводятся к следующему: при отсутствии преимуществ в образовании, которые обеспечиваются регулярным посещением нормальной школы, могут наблюдаться пробелы в знаниях, а этот недостаток, в свою очередь, может привести к бедствиям, проистекающим из недостаточности денежных резервов».
«Папа, бэби плачет. Он всегда плачет».
«Да. Многие подчеркивали, что наш бэби выделяется в этом отношении. Твое наблюдение находится в согласии с сообщениями как мамы, так и дяди Билла. Некоторые другие посетители, однако, которым приходилось изучать это явление на других бэби, оспаривали очевидную уникальность этого аспекта бихевиористической характеристики рассматриваемого бэби, как кажущуюся».
«Я люблю дядю Билла. Когда он придет?»
«Кажется весьма вероятным, если принять во внимание все имеющие отношение к делу факты, что папа войдет в визуальный контакт с дядей Биллом в течение предстоящего дня. Тогда вопрос, который ты подняла, и будет рассмотрен».
И так далее... Ничего не скажешь. Устрашающая беседа. Вы, конечно, можете возразить, что ни один нормальный человек не станет так говорить. Верно. Никто не станет говорить так за обеденным столом, но как только речь заходит о фотонах или генах, многие ученые совершенно автоматически переходят именно к такой тарабарщине...
Напечатано в «New Scientist», April, 1968.
Бернард Диксон – заместитель редактора журнала «World Medicine».
Когда же среди самих учёных появится массовое стремление к красоте языка, к ясности и простоте изложения?
А сейчас часто бывает так, как в другом наблюдении, сделанном тоже английским учёным Г. Вансергом. То, что им описано в его сатирической статье "Математизация", пройдено также и мною порою в тщетных попытках свести концы с концами в разных русскоязычных научных книгах. Иногда так закопаешься в текстах из интернета или книг в поисках последовательного изложения темы, что через время приходит мысль: если так упорно "путают следы" и не стремятся сделать информацию последовательной и ясно изложенной, значит, не испытывают желания быть понятыми, а если это так, то получается, что ты пытаешься забраться туда, куда тебя не приглашали, и начинаешь ощущать себя так, словно пришёл в чужой дом, а хозяева где-то отсутствуют, и, потоптавшись, решаешь, что лучше уйти и прийти к тем в гости, где будут рады поделиться своими знаниями.
«МАТЕМАТИЗАЦИЯ
Г. Вансерг
В статье, опубликованной несколько лет назад, автор уже намекал (со всей приличествующей в данном случае тонкостью), что, поскольку большинство научных истин (если в них разобраться) относительно просты, любой уважающий себя ученый должен в целях самозащиты стараться помешать своим коллегам понять, что его собственные идеи тоже просты. Поэтому, если вы сумеете придать своим публикациям достаточно непонятную и неинтересную форму, никто не попытается их читать, но перед вашей эрудицией все будут преклоняться.
Что такое математизация?
Дальнейшим развитием хорошо ныне известных способов писать статьи на языке, лишь приближенно напоминающем английский, может служить тонкое искусство употребления математических символов везде, где можно. Недостаток этого искусства только один: а вдруг найдется ловкий пройдоха, не хуже вас поднаторевший в этих примитивных хитростях, который разберется в запутанной аргументации и обнаружит скрытую простоту. К счастью, существует много способов пресечь в самом зародыше такого рода гнусную попытку.
Типографские фокусы
Самый древний способ – писать в формулах не те буквы, которые надо, например ; вместо ;. Даже простое помещение значка ехр справа от скобок способно иногда делать чудеса.
Эта уловка – сознательное мошенничество, но она редко влечет за собой наказание, поскольку всегда можно свалить вину на наборщика. Вообще-то автору, как правило, не приходится трудиться над изобретением подобных ловушек, ибо машинистки и вписчики формул тонко чувствуют запросы авторов и сами проявляют в этом отношении инициативу и добрую волю. Стоит вполне положиться на них и потом только не читать корректуру.
Стратегия секретных символов
Ну а если благодаря случайному стечению обстоятельств формулы избежали искажения до неузнаваемости? Ведь читатель, если ему известно, что означает каждый символ, разберется в них. Тут-то и проходит передовая линия вашей обороны: сделайте так, чтобы он этого никогда не узнал. Например, вы можете черным по белому напечатать в примечании на странице 35, что V1 – полный объем фазы 1, а на странице 873 спокойно ввести его в уравнение. И ваша совесть будет абсолютно чиста – ведь вы же в конце концов сказали, что значит этот символ. Введя тайком все буквы латинского, греческого и готического алфавитов, вы можете заставить любознательного читателя, интересующегося каким-нибудь параграфом, прочитать всю книгу в обратном порядке, чтобы выяснить смысл обозначений. Наибольшее впечатление производят книги, которые читаются от конца к началу ничуть не хуже, чем от начала к концу.
Когда чтение задом наперед войдет у читателя в привычку и именно этот способ он будет считать нормальным, запутайте следы. Вставьте, например, ; в равенство на странице 66, а с определением его подождите до страницы 86...
Но вот настал момент, когда читатель думает, что знает уже все буквы. Самое время использовать этот факт, чтобы осадить его немного. Каждый школьник знает, что такое ;, и это поможет вам снова оторваться от противника. Бедняга-читатель будет долго автоматически умножать все на 3,1416, прежде чем поймет, что ; – это осмотическое давлении. Если вы будете осторожны и не проговоритесь раньше времени, это обойдется ему часа в полтора. Тот же принцип можно, конечно, применять к любой букве. Так, вы можете на странице 141 абсолютно честно написать, что F – свободная энергия, и если проницательный читатель привык к тому, что F – свободная энергия в определении Гельмгольца, то он потратит массу собственной свободной энергии на расшифровку ваших уравнений, прежде чем поймет, что вы все время имели в виду свободную энергию Гиббса, про которую читатель думает, что она G. Вообще F – прекрасная буква, ею можно обозначать не только любую свободную энергию, но и фтор, силу, фараду, а также функцию произвольного числа вещественных и комплексных переменных, тем самым существенно увеличивая степень хаотизации dS (S, как известно, обозначает энтропию и... серу).
Звездочки и цифровые индексы, которыми обозначаются примечания внизу страницы, тоже можно использовать для военных хитростей. Обозначьте, не говоря худого слова, какое-нибудь давление через Р*, чтобы ничего не подозревающий читатель поискал примечание, которого на этой странице, само собой разумеется, вообще нет. А когда искатель истины прочтет, что S составляет 10^14 кал, он подумает: «Ого, какая чертова пропасть калорий!» – и будет продолжать так думать, пока не прочтет страницу до конца, наткнется там на примечание номер 14 и скажет: «А-а-а...».
«Следовательно»
Но наибольший успех достигается с помощью такого приема: из готовой рукописи вы вырываете две страницы выкладок, а вместо них вставляете слово «следовательно» и двоеточие. Гарантирую, что читатель добрых два дня будет гадать, откуда взялось это «следствие». Еще лучше написать «очевидно» вместо «следовательно», поскольку не существует читателя, который отважился бы спросить у кого-нибудь объяснение очевидной вещи. Этим вы не только сбиваете читателя с толку, но и прививаете ему комплекс неполноценности, а это одна из главных целей.
Все сказанное, конечно, элементарно и общеизвестно. Автор заканчивает сейчас двухтомный труд по математизации, включающий примеры и задачи для самостоятельных упражнений. Засекреченных обозначений, загадок, опечаток и ниоткуда не вытекающих следствий в нем будет столько, что этот труд никто не будет в состоянии прочесть.»
В англоязычной научной литературе уже звучат неоднократные призывы к учёным писать информацию точно, аккуратно и недвусмысленно. Сам призыв к этому в среде учёных выглядит абсурдным, так как подразумевается, что наука сама по себе должна быть точной, аккуратной и недвусмысленной.
Полную картину проблем с текстами-научыми отчётами профессионально обрисовывает натерпевшийся от необходимости их прочтения директор Отдела информации Национальной научной ассоциации США. Однако и в этой ситуации он остался настоящим учёным и классифицировал, и упорядочил все виды отчётов, которые вызывали "зубную боль" при их чтении.
«ОТЧЕТЫ, КОТОРЫЕ Я ЧИТАЛ... И, ВОЗМОЖНО, ПИСАЛ
Дуайт Е. ГРЭЙ
Технический отчет как специализированная форма научной литературы в последние годы вырвался из безвестности и занял исключительно важное положение в области обмена информацией. В идеале основная задача каждого отчета состоит в передаче научной информации – передаче точной, аккуратной и недвусмысленной. Увы, на практике все «отчеты» разбиваются на множество категорий как по степени приближения к этому идеалу, так и по конкретным причинам, которые мешают его достичь. Ниже описаны и квалифицированы важнейшие категории, с которыми автору пришлось иметь дело на протяжении его пятнадцатилетней деятельности на поприще научной информации. В отношении самых бессмысленных отчетов следует сказать, что они не разбиваются на четкие, ограниченные, взаимоисключающие группы. Названия различных категорий я выбирал по доминирующему признаку, но в целом такие отчеты – «народ не гордый» и с легкостью перенимают друг у друга дурные привычки.
1. Загадочный отчет
При чтении такой работы кажется, что автор почти намеренно пытается как можно дольше держать читателя в неведении относительно того, о чем, собственно, и зачем она написана. В некоторых случаях успех бывает полным, и загадка так и остается нерешенной до самого конца. Тайна, разумеется, еще более сгущается, если на документе стоит абсолютно не несущее информации название. Два таких заглавия я видел недавно, листая реферативный журнал: «Обзор работы» и «Текущая работа. Отчет XXIX».
Загадочные отчеты обычно начинаются с некоторого исторического заявления типа: «В 1927 году профессор К.К. Макжилликадди, работающий в АБВ-Университете, открыл то-то и то-то». Эта начальная фраза звучит примерно так же, как «В тридесятом царстве, в некотором государстве...», с которой начинаются все детские сказки, и требует для своего изобретения примерно такого же умственного усилия. Подобное начало, конечно, – прекрасный выход для автора отчета, если он не очень твердо уверен в том, что хочет высказать, а ему не терпится начать марать бумагу. Или ему просто лень подумать. Для читателя такое начало вносит элемент загадочности уже с первого предложения. За исходным утверждением могут последовать дальнейшие разглагольствования на историческую тему, а за ними прочие материалы, лишь косвенно связанные с истинной целью данного документа, которая повидает в воздухе. И читатель углубляется в лабиринт отчета, не имея ни малейшего представления о том, действительно ли к выходной двери ведут его стрелки с надписью «Выход», и не будучи даже уверен, что эта дверь действительно существует. Как правило, читатель все же в конце концов докапывается до того, что автор пытался ему сказать. Однако этот подвиг обычно требует такого напряжения аналитических способностей и такой умственной изворотливости, что уже не доставляет радости вконец выдохшемуся читателю.
2. Отчет типа «Повторите, пожалуйста, еще раз»
В распоряжении каждого, кто пожелает научиться писать отчеты этого вида, находится широкий выбор эффективных методов. Прежде всего автор, конечно, должен остерегаться простых нераспространенных предложений. Непритязательное трио из подлежащего, сказуемого и дополнения является слишком прямым и эффективным средством передачи информации, а поэтому не удовлетворяет. Вместо этого автор повсюду, где только можно, должен использовать длинные, витиеватые, туманные фразы, разбавляя их вводными словами и начиная придаточными предложениями.
Я позволю себе привести в качестве иллюстрации короткий отрывок из диалога, который имел место несколько лет назад на заседании одного из комитетов Конгресса. Чиновника министерства обороны спросили, планирует ли их ведомство строительство одного подземного сооружения. Вот что он ответил:
– Мы пытаемся соблюдать равновесие между стационарными, как их иногда называют, установками, создание которых в отдельных случаях может быть сопряжено со строительством подземных сооружений, с одной стороны, и эффективностью наших оборонительных средств, с другой стороны, которая, очевидно, согласно принятым в настоящее время взглядам, рассматривается как сильнейший аргумент против строительства закрытых оборонительных установок.
После чего один из членов комитета заявил:
– Вы просто великолепны. Я ни черта не понял в этом словоизвержении. Ради бога, что вы имели в виду?
Этот пример хорош не только тем, что в нем содержится блестящий образчик стиля «Повторите, пожалуйста, еще раз». Реакция «потребителя» на подобные семантические выкрутасы тоже совершенно типична.
Не желая создавать впечатление, что на такие изречения обладают монополией лишь правительственные чиновники, я расскажу о менее официальном случае. Приведенная мною ниже цитата заимствована из статьи «Восходящие и нисходящие потоки воздуха».
(Первое предложение) Пока скорость течения остается на среднем уровне – ниже, чем в адиабатическом случае для сухого воздуха, и выше, чем в адиабатическом случае для воздуха, насыщенного водяными парами, мы легко можем представить себе, что изолированная воздушная масса, которая насыщается до абсолютной влажности при температуре, несколько превышающей температуру окружающего воздуха, окажется в состоянии начать восходящее движение, поскольку при постулированных условиях ее температура на любой достигнутой высоте будет выше, чем температура окружающего воздуха.
(Второе предложение) Однако противоположный процесс – нисходящее течение – понять не так легко.
К чести знаменитой энциклопедии, из которой взята эта цитата, следует заметить, что в следующем, пересмотренном издании второе предложение было переделано.
Чтобы достичь наилучших результатов, автор должен стремиться поддерживать на предельно высоком уровне два численных коэффициента – «среднее число слогов в слове» и «среднее число слов в предложении». В первом случае следуйте девизу: «Никогда не употребляй односложного слова, если есть синоним из шести или семи слогов». Ваш отчет особенно выиграет, если к тому же эти длинные слова вы будете употреблять не к месту.
Есть много способов поддерживать на высоком уровне и второй индекс. Например, «имея в виду тот факт, что» всегда лучше, чем простое «потому что», а «по порядку величины равно» гораздо эффектнее, чем «около». Вы вольны начинать хоть каждое предложение такими распространенными (и такими бессмысленными) оборотами, как «следует заметить, что», «небезынтересно обратить внимание на то, что» и т.д. Эти словеса к тому же придают всем утверждениям такой безличный характер, что как бы снимают с автора всякую ответственность за их содержание. Человек, добросовестно следующий этим рецептам и дополняющий их повсеместным использованием страдательного залога и профессионального жаргона везде, где только можно, и сдабривающий все блюдо не относящимися к делу определениями и дополнениями, может быть вполне спокоен за результат.
3. Отчет типа «Пропала мысль»
При чтении таких отчетов сразу вспоминаются тесты на сообразительность, которыми нас мучили в школьные годы. Только вместо пропущенных слов читатель должен восстанавливать пропущенные мысли, то есть существенные куски информации и аргументации, которые автор не счел нужным включить в текст. В подобных случаях читатель, пытаясь самостоятельно сделать тот шаг, который автору представлялся очевидным, чаще всего оказывается в положении студентов на одной лекции по математике, о которой я недавно читал.
Профессор, стоя у доски, был погружен в длиннейший вывод. В каком-то месте он произнес стандартную фразу «отсюда с очевидностью вытекает Следующее» и написал длинное и сложное выражение, абсолютно не похожее ни на что из написанного ранее. Затем он закол<font color=#909090>****</font>ся, на его лице появилось озадаченное выражение, он что-то пробормотал и прошел из аудитории в свой кабинет. Появившись оттуда через полчаса, он с довольным видом объяснил аудитории: «Я был прав. Это, действительно, совершенно очевидно».
Читая такой отчет, вы, фигурально выражаясь, плавно скользите вдоль гладкого рельсового пути за поездом авторской мысли и вдруг натыкаетесь на разрушенный участок или на пропасть. Вы отчетливо видите, что колея продолжается на той стороне пропасти, но моста нет, и его даже не из чего построить.
4. Маскирующие отчеты
Характерные особенности (они могут иметь место все сразу или в определенных комбинациях):
1.Результаты представляются не полностью.
2.Полученные выводы не следуют из результатов.
3.Приводимые рекомендации не следуют из выводов.
В законченных неподдельных образцах маскирующих отчетов автор, прикидываясь ученым, выступает в действительности как лоточник. Он хочет что-то продать в прямом смысле или соблазнить покупателя какой-нибудь своей идеей. Маскирующие отчеты высокого класса сразу можно узнать по прекрасному переплету, часто даже с золотым тиснением, по великолепным иллюстрациям не меньше чем в четыре цвета, проложенным папиросной бумагой, и по глянцевой дорогой бумаге.
На этом, пожалуй, можно закончить обсуждение типовых «уродов» в семье технических отчетов, главной задачей которых, как я сказал во вступлении и повторю сейчас, является передача информации – передача точная, аккуратная и недвусмысленная.
Напечатано в журнале «Physics Today», 13, #11 (1960).
Дуайт Е. Грэй – директор Отдела информации Национальной научной ассоциации США.»
Переводы с английского, которые помогли нам увидеть единство проблемы "учёного" языка в разных странах, были сделаны Ю. Конобеевым, В. Павлинчуком, Н. Работновым, В. Турчином в книге "Физики продолжают шутить" (Издательство «Мир», Москва, 1968).
http://n-t.ru/ri/fz/
Когда информация подаётся на искусственно усложнённом и на усушенном языке да ещё в мозаичном виде, то происходит её САМОУСТРАНЕНИЕ из сферы человеческого внимания. Этот язык способствует рассеиванию информации, а не к её концентрации и систематизации, как это кажется тем, кто его применяет. Этот язык не зря описывается Диксоном как искажённый, потому что этот язык не учитывает гармоничное построение естественного языка, гармоничное сочетание звуков для создания терминов и фраз, которые создают образы. В самом звуковом сочетании преувеличенно "учёного" языка заложена дисгармония, - достижения лингвистики и эстетики, художественной красоты речи в этом языке игнорируются. Из-за этого возникают такие нелепые конструкции.
Дополнительно оказывает влияние на живучесть "учёного" языка необходимость юридически обосновывать и оформлять научные разработки и теории. У юристов свои выработанные жизнью необходимые правила утверждения какой-либо информации. Хорошая иллюстрация к этому — изложение на юридическом языке простых общепонятных фраз, например, "угощайтесь апельсином":
1. В оригинале на украинском языке:
«В унівеситеті на юридичному факультеті професор опитує студента:
- Якщо Ви забажаєте пригостити когось помаранчею, як Ви це робитимете?
- Я скажу: "Будь ласка, пригощайся," - відповів студент.
- Ні! Ні! - розгнівався професор. - Думайте, як юрист!!!
- Добре, - відповів студент. - Тоді я скажу: "Цим я передаю Вам належні мені права, вимоги, переваги й інші інтереси на власність, що іменується помаранчею, з правом віджимати, розрізати, заморожувати й інакше споживати її, використовуючи для цього різні пристосування, як ті, що існують у наш час, так і ті, що будуть винайдені пізніше, чи без використання цих пристосувань, а також передавати зазначену вище власність третім особам зі скоринкою, м`якоттю, соком та насінням чи без таких...»
(О.І.Пометун, Т.О.Ремех "Правознавство", Практичний курс, 9 клас — Харків, видавництво "Літера ЛТД" 2009.)
2. В моём переводе на русский язык:
«В университете на юридическом факультете профессор опрашивает студента:
- Если Вы пожелаете угостить кого-нибудь апельсином, как Вы это будете делать?
- Я скажу: "Пожалуйста, угощайся," - ответил студент.
- Нет! Нет! - рассердился профессор. - Думайте, як юрист!!!
- Хорошо, - ответил студент. - Тогда я скажу: "Этим я передаю Вам принадлежащие мне права, требования, преимущества и другие интересы на собственность, именуемую апельсином, с правом отжимать, разрезать, замораживать и по иному употреблять его, используя для этого разные приспособления, как те, что существуют в наше время, так и те, что будут изобретены позднее, или без использования этих приспособлений, а также передавать указанную выше собственность третьим лицам с кожурою, мякотью, соком и семенами или без таковых...»
(Учебник по правоведению для 9 класса в Украине: О.І.Пометун, Т.О.Ремех "Правознавство", Практичний курс, 9 клас — Харків, видавництво "Літера ЛТД" 2009.)
В юридическом языке такие сложности вызваны жизненной необходимостью для устранения двусмысленностей и разночтений в юридических документах и договорах, содержание которых регулярно необходимо доказывать.
В научном языке многое можно излагать на удобопонятном и образном языке, от чего наука только выиграет. И работа эта очень непростая.
О важности подачи информации в удобопонятной форме и в систематизированном виде профессионально сказано в книге Ч. Ханта и В. Зартарьяна "Разведка на службе вашего предприятия" (Киев, УКРЗАКОРДОНВИЗАСЕРВИС, 1992) так:
"Вера в то, что путём прибавления информации к информации вы неизбежно поймёте суть дела, подобна вере в то, что набирая побольше элементов из груды перепутанных частей разных головоломок, вы ускорите восстановление загадочной картинки. Иными словами, ваше терпение может истощиться задолго до того, как вы найдёте два совместных элемента картинки, т. е. задолго до того, как вам удастся объединить отдельные информационные сообщения в единое целое.
...информация и понимание сути дела не являются синонимичными понятиями,.." (стр.10-11)
"...наличие качественной информации в нужный момент позволяет принимать правильные решения. Решение стоит не более того, что стоит информация, на основании которой оно принято." (стр.16-17)
"Информация не имеет смысла без связи с действием." (стр.13)
Экономисты не будут тратить время на неудобопонятную информацию.
Информация — это материал, сырьё в наше время. Как любой материал, он может быть нужным или не нужным в зависимости от его качества и потребностей человека. Например, в химическом производстве всегда выбирают то сырьё, из которого удобнее всего добывать необходимые вещества для достижения необходимых результатов. Только с такой позиции нужно рассматривать поток научной информации. Наука должна усовершенствовать выработку и подачу материала-информации. Все изыски "учёного" языка делают научную информацию туманной и запутанной, и люди начинают её сторониться, как ненужного информационного шума. Очевидно, что научная информация на "учёном" языке теряет свою привлекательность: вместо того, чтобы быть спасательным кругом или палочкой-выручалочкой в различных житейских трудностях, она камуфлируется "учёным" языком в нечто малопригодное.
Наука сейчас пожинает плоды "учёного" языка: люди отворачиваются от науки не по причине сложности для понимания её теорий, а по причине косноязычия изложения, её языковой неэстетичности, непривлекательности, неупорядоченности. Это та проблема, с которой необходимо разобраться самим учёным в тесном взаимодействии с лингвистикой, психологией и эстетикой. Вероятно, в процессе этой работы образуется такая сфера науки как языковой дизайн, который сформируется на стыке разных наук, логики, психологии и искусства.
В экономике уже немало прибыли принесло применение труда психологов и художественных дизайнеров в рекламных целях, потому что люди отзвучат на обёртку, на сопровождающий товар текст. Они не могут на это не реагировать. Текст, звуки речи — это тоже разновидность музыки. Обёртка товара, рекламный щит, дизайн предмета — это тоже разновидность картины или скульптуры. Это искусство для масс. Чем гармоничнее вид, чем психологически приятнее текст, чем музыкальнее голос и произношение комментатора видео, тем большее впечатление и доверие вызывает то, что рекламируется. Здесь используется природная склонность человека стремиться к красоте и гармонии.
Есть надежда, что экономическая необходимость убедит и научные круги, что студентов-техников необходимо обучать лингвистике, а студентов-гуманитариев необходимо посвящать в логику, а всех одновременно увлекать изучением какого-нибудь искусства: рисования, музыки, танца, театра. Такая практика в Древней Греции принесла известные всему миру плоды. В паузах между усиленной интеллектуальной работой совершенно необходимо погружаться в искусство — тогда голова будет успевать отдыхать и настраиваться на гармоничное мышление.
Но не только в англоязычной литературе звучали призывы обратить внимание на язык науки, на способ подачи научной темы.
Об этом писал ещё в первые послевоенные годы замечательный белорусский писатель-журналист Хведар Жичка из Гомеля в повести "День будет ясный". Он уже тогда писал об этом.
Для того, чтобы интерес к знанию был не корыстный, не ради зарплаты, карьеры, положения в обществе, а ради радости познания мира, чтобы молодёжь загорелась желанием знать больше, чтобы она ощутила радость от решения задачи, от поиска и открытий, необходимо не насильно вдалбливать информацию, а подвести постепенно и терпеливо, не показывая на незнающих свою эрудицию, а создавая из них сотрудников.
Я приведу небольшую главу из этой книги в моём переводе на русский язык (белорусского оригинала найти не удалось, есть только её перевод на украинском языке О. Олейника). В этой одной главе автор передаёт все свои надежды на будущее изменение учебной литературы. Он хорошо описывает, как необходимо начинать рассказывать электротехнику для ясного понимания новичками.
"Букварь" Введенского
Радиотехнику преподаёт нам Введенский. На первый урок мы пришли со страхом. Это — не Петька, с которым можно пошутить, посмеяться. И не командир, который по-отцовски старается, чтобы мы хоть что-нибудь усвоили, поняли. Введенского мы знаем как человека сурового. Шуток он не понимает, как когда-то говорил Богданов, живёт только своей техникой, а людей и не замечает. Начнёт сейчас говорить техническими терминами, писать на доске формулы. А мы будем смотреть на них и ничего не понимать. Вон целую гору разных деталей и ламп принёс. Так...
— Первое, что я должен вам сказать, — не глядя на нас, говорит Введенский.
Боже мой! Начинается...
— ...то, что учить вас буду не по учебнику. Почему большинство из вас плохо разбирается в технике? Прежде всего из-за несовершенства учебников. Язык их часто сухой, казенный. Вспомните, как вас учили родители определять предметы. Они не говорили, что ведром называется пустотелый жестяной цилиндр без верхнего дна. Просто показывали: это ведро. А это стол, миска, ложка. Вот и нужно показать людям предмет, рассказать, для чего он сделан, и потом уже сказать, что этот предмет мы назвали конденсатором. И человеку будет понятно, почему он так называется.
Не такой уже и суровый этот младший лейтенант Введенский. Ишь, всё сразу перевернул вверх ногами: и то, чему Петька нас учил, и то, что командир доказывал. Юхименко осмелел, добавляет с места:
— Вы бы, товарищ младший лейтенант, и написали бы такой учебник. А то мы, того-этого, замучились с этой электротехникой...
— Как только буде время, думаю попробовать. Особенно для обучения рядовых матросов, будущих радистов и радио-локаторщиков. Учебник простой, как букварь. "Мама мыла раму..." Идеально, не так ли? Авторы наших учебников так написали бы: "Мама мыла оконную крестовину, которая называется рамой." А там просто — мыла раму. Только вы, матрос Юхименко, больше меня не перебивайте, а то я попрошу вас выйти из класса. Итак начнём наш урок радиотехники. Вы уже знаете, что такое электрическое поле и что такое магнитное поле. Правильнее сказать, никто не знает, что это такое. Знаем одно — они существуют. Умеем их вызывать, создавать. С помощью магнита получаем электрический ток. Пропуская электрический ток через катушку со стальным сердечником, получаем магнитное поле вокруг катушки. А что же получится, если мы к катушке с магнитным полем подключим заряженный конденсатор? Энергия электрического поля конденсатора перейдёт в энергию магнитного поля катушки, и, наоборот, энергия магнитного поля затем перейдёт в энергию электрического поля конденсатора, перезарядит его. Потом всё начинается сначала. И так без конца. Вечный двигатель, скажете? Нет, мы не учли одного — сопротивления проводника и катушки. Затраты на сопротивление вынуждают электрические колебания затихать. А для того, чтобы колебания не затихали, необходимо пополнять эти затраты энергии. К схеме колебательного контура подключается источник энергии.
Введенский мелом чертит на доске схему контура, отводит от неё две линии, соединяет их и в круге рисует волнистую завитушку. Мы знаем, что так обозначается аккумулятор, генератор. Сопротивление контура мы легко вычислим по закону Ома.
Правда, объясняет Введенский просто и понятно. Не знаю, как другим, а мне всё ясно. И главное, что офицер не ограничивается теорией, а здесь-таки и показывает нам:
— Вот конденсатор, а это индукционная катушка. Соединяем их. Вот вам и контур. Конденсатор может быть таким, — показывает штуковину величиной со спичечную коробку. — А могут быть и вот такие, меньше мухи. Индукционную катушку мы привыкли представлять витков на сто миллиметрового провода. А она может иметь и два витка, и даже один. В первом случае контур займёт на щитке много места, в другом — его даже трудно заметить. На схеме же мы их рисуем одинаково. Параметры контура пишутся сбоку: С — 200 ф. Это означает: конденсатор ёмкостью 200 фарад, И — 316 гн. Индуктивность катушки 316 генри...
Мы и не почувствовали, как прошёл час. Даже не хочется на перекур идти. Юхименко подлизывается к младшему лейтенанту:
— Без формул оно, того-этого, понятнее...
— Без формул не может быть науки, — серьёзно отвечает Введенский. — Не думайте, что я не буду давать формул. Дам, и ещё каких! Но нужно, чтобы вы понимали их, а не зубрили. Каждая формула это закон, по которому работает тот или другой блок станции. Не знать закона — значит, не понимать, как работает блок. С другой стороны, не понимая, как он работает, не выучишь закона, вернее сказать, выучишь лишь букву закона, а что он означает, не будешь знать. Видите, как всё связано. Всё дело в методе познания. Я могу семьдесят раз повторить вам, что соль жирных кислот в соединении с водой образует пену, эту истину вы не запомните, потому что она для вас абстрактна. Какое вам дело к той соли жирных кислот, которой вы никогда не видели? Зачем соединять её с водой? В той же время каждый из нас моется с мылом и знает, что смоченное водой мыло пенится. Химику необходимо знать, что мыло — соль жирных кислот. Мне же, чтобы помыться, достаточно и того, что оно мыло. Конечно, человек стремится познать мир во всей его сложности. Но в своём мышлении идёт от конкретного к абстрактному. К превеликому сожалению, большинство учебников по техническим наукам построены наоборот — они заставляют человека познавать мир от абстрактного к конкретному. Вот почему я и говорю, что необходим букварь, особенно по электротехнике и радиотехнике.
Быстрее бы он написал такой букварь! Может, не нужно было бы учить этих Джоулей-Ленцев, правило буравчика, правой и левой руки... А может, Введенский просто похваляется, как сказал Богданов, разговорами занимается? Нет, такие люди настойчивые, если захотят, то обязательно сделают.
(Федір Жичка «День буде ясний», Алесь Жук «Світанки над полігоном» - Київ, «Молодь», 1984, переклад з білоруської О. Олійника і М. Онуфрійчука)
В этой части говорилось о литературе "техников", связанной с физикой, химией, математикой и др. Во второй части речь пойдёт о литературе "гуманитариев", которые страдают тем же "недугом".
Хочется надеяться, что подобные сборники текстов привлекут внимание к давней проблеме, мешающей науке шире распространяться среди людей.