С Президентом я не виделся целый год. Да и как увидишься, если он не покидает леса, а я прозябаю в городской многоэтажке.
- Почему тебя так кличут, – спросил я его в один из приездов.
- Да ляпнул раз, что моя республика – тайга, вот и окрестили. Мода нынче такая: куда ни плюнь – всюду президент.
В начале каждой осени я наведываюсь в его «республику» вдохнуть первородной свежести. И всякий раз, лишь слегка отметив встречу, мы откладываем застолье на потом, а я устремляюсь к озеру, на вечернюю зорьку – утолить охотничью страсть. Но на этот раз по каким-то невидимым часам, в аккурат к моему приезду в трехведёрном бидоне созрела бражка, и мы, нарушив традицию, изрядно её отдегустировали.
- Давай ещё по одной, – предложил Президент, зачерпывая из широкой горловины очередную порцию тёплого зелья.
- Может, опосля? – попытался я уклониться, чтобы не утопить в мутном напитке охотничье настроение.
- Вот выпьем, и шагай себе. Главное, не падай, – проницательно подытожил хозяин избушки. – А я тут ужином займусь.
В наших головах уже шумели тосты «за встречу», «за удачу», «за тех, кто в пути», «за совпадение желаний и возможностей», но мы опустошили эмалированные кружки ещё «за все хорошее», после чего я взял ружьё и вышел на улицу. Солнце укатилось на запад и прощально коснулось вершин дальних сопок. Утиное озеро, куда лежал мой путь, раскинулось в получасе ходьбы, и, чтобы успеть поохотиться, нужно было спешить.
В лесу царил полумрак. Корни деревьев невидимками топорщились на утоптанной тропе, цепляясь за отяжелевшие ноги. Я часто спотыкался и, в конце концов какая-то коряга свалила меня на землю. Раскинув руки, я решил немного отдохнуть от изматывающей неустойчивости, чтобы потом помчаться дальше…
Как-то вдруг в одночасье стемнело. Мне захотелось вернуться в уютную избушку, но в это время сквозь деревья замелькали просветы. Выйдя на открытый берег, я обнаружил, что ещё совсем светло, а на поверхности озера бултыхаются многочисленные утиные стайки. От их изобилия зарябило в глазах; сердце азартно застучало, предчувствуя везение. Укрываясь за кустами, я подкрался к кромке берега, тщательно прицелился в крупного селезня и нажал на курок. «Щёлк» – раздалось вместо выстрела. Я быстро взвёл курок ещё раз, но ружьё снова дало осечку. «Что за чёрт?» Я вытащил из ствола патрон и с удивлением обнаружил, что он стреляный. Рука машинально потянулась к патронташу и не нащупала его на привычном месте. «Что за чертовщина? Неужто забыл?.. Пропойца, алкоголик, балбес!..» – мгновенно оценил я собственное разгильдяйство.
Внезапно по спине пробежал неприятный озноб. Я повернул голову, заметил, как по краю сумеречного леса движется тёмный силуэт, и сквозь траву принялся наблюдать за ним. Вот он остановился, принюхиваясь к запахам, повернулся ко мне и стал размашисто приближаться. По беззвучному скрадыванию догадался, что это не кто иной, как хозяин чащ и буреломов – бурый медведь. Меня обдало тревогой: патронов нет, спрятаться негде... Что делать?.. Я вскочил на ноги и рявкнул, намереваясь напугать незваного гостя.
Озеро взорвалось хлопаньем крыльев. Пернатая стая закружила над водой. Утки по очереди подлетали к медведю, протяжно крякали, будто жалуясь, и падали в траву позади него. В другой ситуации такое поведение, несомненно, вызвало бы интерес. Однако сейчас странность эта скользила мимо. Всё внимание сосредоточилось на надвигающемся звере. Я инстинктивно попятился от него вдоль берега и неожиданно по колено увяз в трясине. Пытаясь выбраться, рвался, дёргался, как муравей в блюдце с вареньем, хватался за чахлые кустики, но – увы! А медвежья туша с легкостью преодолела последние метры и накрыла моё беспомощное тело...
Я распластано лежал на животе, уткнувшись лицом в землю. «Почему никто не терзает меня? Почему так темно и холодно? В чём дело?» – тяжело ворочалось под темечком. Я приподнял голову, пошарил руками по упругой почве, нащупал ружьё и... всё понял. Я лежал на том самом месте, где, споткнувшись, решил минутку отдохнуть и где полтора литра браги надёжно припечатали меня к тропе хмельным забытьём. «Какое это счастье – лежать ночью на лесной тропе!» – думал я, чувствуя, как покидает меня обречённость, хотя в голове всё ещё звенело кряканье и чудился где-то рядом опасный зверь. Я поднялся, поприветствовал звезды, проглядывающие сквозь кроны деревьев, поправил патронташ и, нащупывая тропу, двинулся к избушке.
Президент сидел за столом рядом с керосиновой лампой и осматривал охотничьи припасы. Тут же, на столе, лежала старенькая двустволка.
- Ты чего, как филин, по ночам шастаешь? Заплутал что ли? – спросил он, едва за мной закрылась дверь. – Я уж хотел было патрон спортить на звуковую сигнализацию.
Неловко признаваться в слабостях, но я честно поведал о постигшей меня напасти.
- Не беда, – хмыкнул собеседник. – С одного боку, конечно, конфуз, а с другого... Что ни деется – всё к лучшему...
Целую неделю гостил я в лесной «республике», но ни разу так и не выстрелил. Почему-то не хотелось. Президент, загадочно ухмыляясь, вопрошал:
- Что на озеро-то не сходишь?
- Моя ведмедь боюсь, – отшучивался я.
А перед отъездом, когда мы на посошок разлили по кружкам заначку, гостеприимный хозяин вдруг выложил:
- В конце весны объявился здесь косолапый. На глаза никому не попадается, но если кто заявится на озеро пострелять, трещит кустами, ревёт жутко, аж мурашки по спине...
Я слушал, раскрыв рот, не зная, что теперь думать о недавнем приключении. А Президент продолжал:
- Поначалу я сдрейфил было, а потом подметил, что зверь не свирепый. Пугать – пугает, а не трогает. Вроде как не даёт убивать беззащитных тварей...
- Прям охотинспектор, – усмехнулся я.
- Мужики инспектора не боятся, а тут на озеро ходить перестали. Уток сразу прибавилось... Ты, вон, тоже ведь не пошёл... Я так думаю – Дух это озёрный!
Спустя полчаса, шагая ухабистой дорогой к пристани, я то и дело ловил себя на симпатии к озёрному призраку. Очевидно, и впрямь не хватает нам озёрных и лесных духов. Может, смогут хоть они отстоять наш неповторимый Мир?