I
Я стоял у банкомата и ждал своей очереди: впереди меня чья-то назойливая бабушка прицепилась к безжизненной технике и что-то у неё требовала. Люди за моими плечами резко заволновались — прошёл тревожный гул раздражительных мыслей. Несколько человек, не выдержав, убежали, скрывшись за тяжёлой дверью метрополитена, внутри которого и писалась эта картина. Бабушка не сдавалась, банкомат тоже держался. Гул ненависти лёгким безжизненным ветерком прошёлся по головам, направленным в сторону этой бабушки. Полиция наблюдала.
Я, немного погружённый в мысли свои, наблюдал за девочкой, которую бесстыдно и бессовестно лямзал своими губами молоденький парень, — я вспомнил нескольких своих бывших подружек, ощутив себя почему-то на месте этой девочки. Сейчас всё по-другому: у меня есть жена, есть дочка — скоро пойдёт в школу; в общем, считай, жизнь налажена. Я появился здесь, возле этой бабушки, следуя по своему обычному маршруту: я шёл после работы.
Когда бабушка отстала наконец-то от умной техники, я ввёл в банкомат заветную цифру, а когда нажал на кнопку «выдать», понял, что последний ноль в числе был явно лишним. На удивление банкомат нисколько не возмутился и выдал мне полную сумму — десять тысяч.
«Откуда взялись деньги? В прошлый раз я потратил всё на подарки жене! Какого…?» Возмущаться, конечно, я не стал. Наоборот, я тихо огляделся по сторонам: бабушка стояла на выходе, полиция всё так же наблюдала, толпа в бешенстве. «Что-то не так…» — подумал я и побежал в сторону выхода.
На улице был сильный снегопад, поэтому я тоскливо поплёлся в сторону своей уютной квартирки. Снегоуборочная машина проезжала, кажется, только раз за всю зиму, поэтому я ощущал себя туристом, который шагает под сильным ветром куда-то в горы, матерясь тихо на ветер, на снег, на угол под тридцать-сорок градусов.
До дома действительно приходилось подниматься, не говоря уже о том, что лифт забыл об электричестве как о феномене ещё лет тридцать назад. А ведь тридцать лет назад мне было всего шесть. Я каждый день, помнится, поднимался сюда, на этот шестой этаж (в доме их восемь), а потом опять бежал на улицу — и так за день раз по пятнадцать. Сейчас же в моей голове возникают вопросы: поднимусь ли я вообще после тяжёлого дня?.. Сил нет, в кармане деньги. «Откуда?..»
II
— Привет, милый. Ну как ты?.. Как работка?.. Что принёс? — несётся волна слов жёнушки с ещё закрытого прямоугольника двери. Жена у меня, сразу скажу, прекрасная: готовит, убирается, стирает вещи. В общем, меня она любит! Забыл сказать, что сам я писатель, поэтому порой мы с женой видимся очень редко. Сами знаете, писательский труд отнимает не только время, но и часть личной жизни, которая жертвуется ради бессмысленных ощущений, когда считаешь себя кому-то полезным. Но об этом позже…
Сейчас же нашему взору открывается небольшая прихожая: она убрана, на полу стоят детские сандалии, малюсенькие кроссовки, женская обувь, платформы разные, каблуки и пара моих ботинок. В настоящее время я живу не тут, а в съёмной квартире: там мой компьютер, там моя большая кружка для чая, там блок сигарет и три пары обуви.
Я медленно снял обувку, пальто скинул в шкаф, пиджак пришлось повесить на плечики. «Десять тысяч!» — загорелось в моей голове, будто салют в небе.
— Дорогая, — настороженно спросил я, — нам не должны были прийти деньги?..
— Вроде не должны, а что?.. — она, не отвлекаясь, расчёсывала Марью, нашу дочку, которая личиком была похожа на ангела.
Я решил соврать и сказал:
— Не хватает мне на выпивку! — и улыбнулся.
— Пить надо меньше! — укоризненно сказала жёнушка, а потом добавила: — Написал хоть что-нибудь?..
— Пишу сейчас… О параноике, — придумал я на ходу. — Ему пришли деньги на счёт. Много денег. А он не может понять, откуда они! И начинает накручивать себя…
— Да уж… Не везёт ему. Надеюсь, и тебе придут деньги. Но только не нужно из-за этого становиться параноиком! — сказала она уже ласково, подошла ко мне и поцеловала. — Ты идёшь сегодня с нами?
Я не помнил, куда нужно было идти, но сказал, что иду. Мы прекрасно поели, еда была вкусной. А потом мы вместе отдохнули, играя во что-то с дочкой. Она так радостно улыбалась: и вправду ангелочек.
На часах уже семь с половиной. Мы собираемся. Нас вроде даже ждут. Подъехала машина. Это такси. Жена вызвала. А я иду и не понимаю: откуда появились деньги?
Машина мчалась довольно-таки быстро, однако водитель иногда вспоминал, что в салоне ребёнок, и давил на газ аккуратней. Жена держала дочку на руках; на меня она почти не смотрела — обижалась, думая, что я пьяный. Я же не понимал: откуда появились эти деньги?!
Мы вышли. На улице снег, всё как надо. На снегу чьи-то следы, рядом люди, собаки, кошки, которые следят за воробьями, клюющими семечки с того самого снега, бомжи, капающиеся в мусорной куче. Недалеко детский сад. Жена дуется, а я до сих пор в своих проблемах. «Сколько времени?.. И откуда появились деньги?..»
III
Прошёл месяц. Прошла проблема. Я не переставая пью. Деньги появляются, жена просит развода. Вопроса «откуда деньги?» уже не возникает. Приходится постоянно спускаться в метро, чтобы снять ещё. Снимал я уже за это время много, недавно просил в банке сто тысяч. Дали…
Живу теперь совершенно один. Дочь меня боится. Жена про себя говорит, что разлюбила. Я не верю, но и жизнь им теперь портить не хочу. Деньги появляются, а назад их никто не требует. Должны быть последствия…
IV
Прошёл год. Снимаю двухэтажное жилище в центре. Развёлся с женой, вожу девушек. Девушки извиваются сначала у входа, потом на постели, в душе, за завтраком, ужином. Устраиваю оргии, потом бегаю голым и принимаю ещё больше обезболивающих…
— Привет, мы раньше встречались?..
— Кажется, нет. Я бы запомнил такую красавицу, — сказал я какой-то непонятной девице, похожей больше на местную давалку; однако общаться с женщинами я по-другому не мог. Она легко улыбнулась, а мне стало ещё противней от своих слов.
— Сегодня он мой! — произнёс какой-то странный парень, которого я раньше не видел, но на вежливость у меня не было сил, и я безэмоционально вылил:
— Спасибо, друг.
— Друг? — он осмотрелся по сторонам, а потом посмотрел прямо на меня, в упор. В это время он небрежно чесал голову двумя руками, после же он схватился за волосы и начал беспощадно махать своим котелком из стороны в сторону. Вдруг он остановился и добавил: — А ты не думал, друг, что нас могут услышать?
— Услышать? Кто?.. — я настороженно огляделся: подозрительных людей кроме нас здесь не было. Охранник заинтересованно на нас пялился.
Я медленно поплёлся к кассе. Мой новый друг пошёл за мной. Мы молчали, но я чувствовал, как он прожигает во мне дыру своим взглядом. Охранник же встрепенулся и подошёл вплотную к кассе, за которой работала милая девушка. Я решил сглупить:
— Здравствуйте… хм… Лида. Какое необычное имя.
— Здравствуйте, вам пакет нужен? — девочка эта то ли была слишком заинтересована своей работой, то ли просто решила пропустить мимо ушей мой неразборчивый полукомплимент.
— Да вы и сама милая… — я посмотрел на неё, а она лишь медленно потянулась за пакетом. Я огляделся: охранник всё так же был строг, мой друг ковырялся в своих карманах, очередь беспокойно ждала. — Жалко, что вам не платят здесь чаевых. Вы достойны больших денег, — произнёс я, улыбнувшись, а она грозно на меня посмотрела и сказала:
— Вы слишком неумело намекаете девушке, чего она достойна. Она явно достойна большего, чем вы или ваш… хм… друг.
— Друг? — крикнул мой странный знакомый, а потом сильно завопил. Я испугался, а он побежал в сторону выхода. Охранник его сцапал и начал проверять карманы: пусто.
— Так и зачем ты хотел сбежать, придурок?
— У него припадок, — сказал я и выхватил своего нового друга из лап этого чёртового охранника. — Как вам не стыдно!
Мы вышли на улицу, однако мой странный друг остановился недалеко от двери и не стал идти дальше. Я шёл вперёд, ощущая какую-то потерю, но мысли мои не давали шанса остановиться.
Плавно превратившись в моё воспоминание, мой друг-параноик так и не появился больше.
Деньги тратятся — последствий нет; паранойи у меня быть не должно.
Мысли перестали иметь чисто материальный характер: раньше писал, чтобы засветиться, сейчас просто думаю. Вместо алкоголя — наркотики, которые стали неотъемлемой частью жизни. Паранойи не наблюдается.
Все люди смотрят на меня подозрительно. Ищут бога?.. Или виновного? Или растратчика?.. В чём подвох? Деньги приходят уже год — не кончаются, а расправы до сих пор не следует. Каков финал?.. Убийство? Наркомания? Сумасшествие? Или счастливая жизнь? Смешно.
Друзья мой образ жизни критикуют: говорят, что с катушек съехал. Я же не бросаюсь в них подобными заявлениями, говоря, что это они чокнулись. Правды уже не ищу, но жизнь до сих пор бессмысленна. Потолок разукрашен в зелёный цвет, а пол — в цвет неба. Чувствую себя богом, когда хожу по нему. Не удивляюсь тому, что у меня много денег.
Девушек уже не зову. Не трахаюсь.
V
Жизнь налаживается: в ней нет смысла, зато есть много удивительного. Деньги не пропадают.
Я совершенно не понимаю, что делаю, делаю ли я это правильно, и если делаю это правильно, то кому это понравится?.. Смысла я не вижу, но вижу эту жизнь, которая не теряет загадок, а с каждым новым словом их приобретает.
Ничего не читаю: чтение считаю болезнью. Ничего не слушаю: музыка рушит нервы. Стараюсь долго не смотреть: глаза нагло лгут, я им не верю; завязываю. Отчётливо осознаю, что я ещё не параноик.
Мысли писателя, якобы не параноика, в тот день, в который был написан фрагмент из рассказа о параноике:
«Я сидел в этой комнате, и казалось, тысячи камер направлены на моё лицо, да и на моё сознание, растрёпанное немного после двухгодовой прогулки по психоделическим рекам наслаждения и полного непонимания, для чего вообще нужна свобода. Мы лишь насекомые, которые питаются этим миром. Когда же мы начнём уже радоваться и смеяться над своей жизнью?! Она дана всего лишь раз! Почему не попытаться изменить что-то в себе, чтобы это смогли почувствовать и окружающие? Да и зачем всё менять? Сидите на месте!
Каждый должен следовать своему плану. Кто-то побежит радостно воевать, а кто-то унаследует веру в ценность человеческого тела и души, которая у некоторых летает как волна в форме музыкальной, у других расплывается на холсте, а у тех, кто ничего не умеет делать, у тех, кто ленится, дорога упирается в писательство.
Но ждать наград не следует. Придётся слепо верить; … … … получается какая-то религия, а с религией и вообще верой разговор всегда короткий, непродолжительный, деликатный, почтительный, пренебрежительный. Не верю. Я ведь тоже пишу о человеке, которого нет. Почему письмо так слепо принимается верой?.. Это лишь опыт. Осмыслите и оставьте его! Он больше не нужен!.. Простите. Это лишь моя позиция. У других позиция другая, непростительная!..»
«Параноидальность нашего времени (отрывок)»
Мы сидели тревожно на заседании. Лёгкий ветер нашёптывал нам что-то примитивное, забытое. Речь была проникновенной, однако никто не аплодировал.
Я встал.
Мои ноги пронеслись мимо сотен стульев, на которых сидели сотни людей. Гул был нестерпимым, но я выдерживал… Пьяные улицы волновали мой детский разум своими тревожными криками и звуками разбивающихся бутылок; ни один не сможет понять, что я чувствую, кроме меня самого, хотя даже я не в силах понять… Тайна мира, тайна вселенной… Когда-нибудь будет точка, где человек познает реальность?
Гул стоял и ночью, когда несколько сотен поэтических мыслей радовали своими нестерпимыми криками агонии и безумия, а потом и вовсе испарились.
— Что это было?
Улица замерла, а снег застыл, пропечатав в моём сознании дорогу до дома, которая была стёрта другими воспоминаниями, менее реальными.
Сумасшествие? Ну… если это единственный выход…