Мне горького опыта правда завещана:
Иные победы похуже затрещины.
Я утром «пикассю», «шекспирствую» вечером,
Весь век оставаясь в тени незамеченным.
Признанье казалась заманчиво близкое,
Но слишком черна его тень исполинская.
Я выстонал боль. Ни к чему даже слава,
Когда у искусства нет высшего права.
А низшее право здесь не применимо,
Поскольку искусство ужасно ранимо.
Но мне, слава Богу, не нужно торжеств,
Чтоб душу не рвать о державную жесть.
Хочу тишины лет на двадцать бессонной,
Чтоб я не зачах от тоски пенсионной.
Искусство превыше торжеств ипостасей –
«Шекспирствую» вечером, утром – «пикассю».