Моя взрослая двенадцатилетняя дочь впервые влюбилась. За чашкой чая с клубничным вареньем, она, краснея, призналась мне в этом.
-Мам, а ты до папы любила кого-нибудь?
Я встаю, ставлю греться новую порцию чая и нежно, поглаживая фигурку керамического слона оранжевого цвета, отвечаю.
-Да.
-Расскажи! – загорелись ее глазенки.
Мне тогда было чуть больше двадцати. Я переехала от своих родителей в большой город в поисках работы, счастья и … наверно себя. Снимать квартиру одной было дорого. Поэтому и пришла по объявлению «Ищу соседку, извращенцев просьба не беспокоить». Извращенкой я себя не считала, район меня устраивал. Оставалось познакомиться с новой соседкой.
Она была моей ровесницей. Худой девушкой с черными, слегка пепельными волосами и ранней сединой. Тонкие черты лица, умные глаза, серьезная улыбка…
-Надеюсь ты не лесбиянка? - на полном серьезе спросила она меня, едва открыв дверь, - твоя предшественница пыталась приставать ко мне, пришлось выгнать.
-Ты не в моем вкусе, - ответила я.
Она слегка улыбнулась.
- Сживемся.
Условий совместного проживания было всего два. Никогда не приводить гостей и никаких разговоров о мужчинах.
Друзей у меня в этом городе не было, мужчин тоже, да и по натуре я человек довольно замкнутый, так что меня вполне все устраивало.
Квартира, в которой мы жили, состояла из одной комнаты, маленькой кухни и душевой. Небольшое пространство между всеми этими помещениями пафосно называлось коридором. Комната, где мы обитали, отличалась поистине минималистическим стилем.
Она была в белых тонах, у входа стоял единственный шкаф-купе для одежды, правда весьма большой, так что туда с легкостью умещалась моя и ее одежда. На полу расстелено два матраца напротив друг друга. В стене, возле ее спального места, встроена длинная полка на всю стену с голубой подсветкой, заставленная книгами и маленькими фигурками слонов из самых разных материалов. У меня была такая же полка, но пустая и с зеленой подсветкой. В углах комнаты под потолком были вмонтированы колонки. На широком подоконнике лежал ноутбук и книга Туве Янсон «Мумий Тролль». Все.
-Нравится? – спросила она меня, наблюдая за тем, как я осматриваюсь.
- Волшебно, – искренне сказала я.
Она кивнула.
-Лена, - сказала она, глядя мне в глаза, и протянула ладонь.
- Сживемся - ответила я и пожала ей руку.
Ленка была уникальна. Во-первых она была любопытной. Причем, как-то неправильно-неуместно любопытной. Совершенно бессмысленные, на мой взгляд вопросы, она задавала не впопад и не к месту. Сначала это ставило меня в тупик, потом забавляло, а потом мне самой понравился такой подход к жизни, который, кстати, существенно расширил мои познания в окружающем мире. Хотя у Лены цель была иная, возможно она даже сама ее не подозревала. Но наблюдая за ее рассказами (я не оговорилась – я именно НАБЛЮДАЛА за тем, что она мне рассказывала о своей жизни), я поняла, что она просто не вписывалась в большую часть своего окружения. Мир, в котором она жила, был чересчур однообразен и прозаичен для ее существа, и она пыталась разукрашивать и делать его более сюрреалистичным, как она сама. Выходить за привычные рамки ей и помогали шокирующие людей вопросы .
-как думаешь, сколько стоит вертолет? – спросила она меня, пока я была в душе.
-А если труп выгрузить из отсека ракеты, то из-за гравитации как долго он будет еще ее спутником? – вопрос перед сном.
Еще она постоянно писала. У нее была куча блокнотов и записных книжек. Она писала на салфетках, носовых платках, столиках кафе, асфальте. Но с особым трепетом она писала в дневнике. Это был целый ритуал: перед тем как начать, она принимала душ, тщательно мазала свое тело какими-то маслами, потом делала красивую прическу, заваривала чай с сухой смородиной, голой заворачивалась в плед и вечером, при свете ночника писала.
-Зачем ты пишешь? Спросила я ее как то.
- Мне так легче, сказала она смущенно,
- Впрочем…, - она закинула голову к потолку и закусила губу, - есть и еще причина. Понимаешь, большинство диалогов между людьми до боли в зубах тривиальны и строго регламентированы сложившимися стереотипами. Следует сначала здороваться, потом пересказать немного из событий недавних дней, обсудить пару фильмов, может музыку или статей, реже – книг.
А я, когда вижу человека, порой вместо «привет» хочу сказать: «В твоих глазах блуждает Осень». Вот и что он мне ответит? Или в процессе его монолога о взятом кредите, я вдруг ловлю в себе фразу: «Взгляд уже в морщинах. Хоть и мало видел, но долго смотрел». И таких фраз много! И куда мне их девать? Общество разрешает выкладывать их в виде стихов или прозы, но у меня далеко не всегда хватает таланта на их написание, а в соц сетях я такие вещи тоже как-то стесняюсь писать.
Она говорила, что записи в дневнике - это исповедь перед собой, молитва ее истиной сути. Говорила, что там она пишет письма всем тем, кому никогда не сможет написать на самом деле. А на молитве и исповеди должно быть чистой и Душой и телом, и умом.
В такие моменты ее молитв, я старалась не шуметь, хотя она никогда не просила меня об этом. Обычно я брала почитать одну из книг, которые периодически обновлялись у нее на подоконнике.
Книги тоже были ее записными книжками. На полях нагло всплывали ее карандашные записи, смайлики, значки, вопросы, мысли. Она не просто читала книгу, она как будто разговаривала с ней.
Дома она была довольно тихой, стеснительной, нежной и даже робкой. Я бы сказала вечерней. Но в тоже время, что у нее широчайший круг общения. Список контактов ее телефона, аськи, скайпа, общение в социальных сетях…Да у меня бы жизни не хватило просто запомнить все имена. А она помнила, еще и дни рождения, личностные особенности, проблемы. Не раз я слышала, как она говорила с кем-то по Душам, утешала, успокаивала или даже поучала. Сама вот только ни у кого ничего не спрашивала. Она как будто была и замкнута и раскрепощена одновременно.
Вроде у нее был молодой человек, или даже несколько. Не знаю точно. Говорить о них было запрещено, а копаться в ее жизни было бы неправильно. Но я помню, что на некоторые мужские голоса у нее менялась интонация в голосе, тембр. Она говорила мягче, нежнее.
С друзьями я ее не виделась, но один раз побывала на их совместной предновогодней вечеринке, и там она меня поразила своей переменой. Это был настоящий чертенок, оторва. Она хулиганила, курила, пила, смеялась, подначивала, язвила, шутила, откровенно клеилась к каким-то сомнительным парням. В общем, делала все то, от чего старательно отдыхала и отрешалась в нашей квартире по вечерам.
И мне льстило такое ее отношение. Меня грела и наполняла каким-то постыдным самодовольством мысль, что только со мной она могла себе позволить быть такой, какая она есть. Со мной она не боялась отдыхать и расслабляться. Ни она, ни я никогда ничего друг от друга не требовали. Но обе стремились только радовать друг друга. Она так красиво и мило улыбалась…
Ленка знала, что я люблю театр, хотя сама больше предпочитала кино. Поэтому, когда в свет выходил очередной спектакль – она старалась купить мне билеты, если ей было по пути с работы. Я же просматривала новинки кино, фильтруя их в соответствии с ее запросами. Если мы хотели говорить – мы говорили. Если кто-то устал и хотел молчать, мы молчали. Никаких обид или ссор, потому что мы обе знали, что ни одна из нас не захочет причинить другой боль, а если и причинила, то не специально, а значит не в счет. Заморочек по поводу ведения домашнего хозяйства не было, обе любили чистоту, но без фанатизма. Каждая делала для дома что-то по мере сил. Готовила обычно та, которая успевала. Обычно это была я. Но если мне было лень, я ела в кафе и предупреждала Ленку о пустом холодильнике.
Порой она пропадала на несколько дней, не то в попойках, не то зависала у кого-нибудь парня. Иногда предупреждала. А иногда, просто присылала мне смс «Я живая. Не парься». Мне было достаточно. Если честно, я не помню ,чтобы мне было так же комфортно с кем-нибудь, как с ней…
А потом я встретила твоего отца. Какое то время мы провстречались, потом решили пожениться. Несмотря на Ленкино табу, мне пришлось завести разговор, который косвенно касался мужчины.
- Лен..Я замуж выхожу.
Она тогда сидела на своем матрасе и читала очередной роман Леви. Она улыбнулась.
-Поздравляю.
Грустный взгляд в мой адрес.
-Мне придется съехать.. Но мы же будем видеться?
-Не знаю. Жить в семье – это твой путь. Для меня отношения – оковы.
Я хочу уехать отсюда и твоя свадьба - отличный пинок под мой зад, чтобы наконец то решиться.
-Но ведь ты вернешься?
Снова улыбка. Она подошла к окну и уселась на подоконник.
-Я не знаю, хорошая моя. Я не знаю вернусь я или уеду. Останусь жить или кинусь с моста. Меня тошнит от этого квазимира, созданного людьми. От их магазинов, разговоров, тряпок, телефонов, айпадов. Айхреней. От их искусства, от их псевдокультуры. От их стереотипов, причин которых даже они не понимают, от ненужной болтовни, юмора на уровне свиней. От их религии без веры. От их веры без осознанности.
Понимаешь, я…понятия не имею кем или чем я хочу быть. Но я знаю кем я не хочу быть. Я не хочу быть никем из тех вариантов, что предлагает мне общество. Я постоянно чувствую себя лишней…здесь.
Мои друзья собирают группу для поездки в Индию. В какой-то храм. Смотаюсь туда. А потом посмотрим..
Мы в ту ночь еще много говорили, пили, плакали, вспоминали, делились. Утром она куда-то ушла. Вещи я собрала одна, попрощаться не удалось, но я поняла, что именно этого Лена и хотела.
На свадьбу она не пришла, но в подарок прислала этого рыжего слона, которого ты помнишь с детства. Любила она их почему-то. Вся орава ее друзей регулярно привозила ей из путешествий слонов.
Какое-то время мы переписывались. Ее долго швыряло по миру. Потом письма прекратились. Надеюсь, что она все же нашла себя и обрела счастье.
-Мам, а ты до сих пор ее любишь?
-Конечно.
-А разве так можно? То есть, ну вы ведь давно не виделись. Да и не любовь это совсем. Любить только мальчика можно, а вы просто дружили.
- Мы просто очень старались сделать друг друга счастливыми. А мальчик это или девочка, любит он тебя в ответ или нет, давно ли вы виделись, это все не важно.