Она сидит на краю дивана и смотрит своими большими, смеющимися глазами из-под тёмной чёлки. Какая она красивая!.. Я неуверенно наклоняюсь, сдерживая ответную улыбку, а она... клюёт за губу, заигрывая.
Раздаются шаги по лестнице. Это мать – я узнаю её по тяжёлой, медленной походке. Кажется, она идёт сюда.
Я резко выпрямляюсь и беру в руки первую попавшуюся книгу – как раз в тот момент, когда распахивается в комнату дверь. Книга в руках не укладывается: она вдруг будто бы раскрыта, но с двумя жёсткими обложками – не сложить ни в одну сторону, как ни верти. Надо же было именно такую схватить – "Человек и Закон"! Кто это пошутил, склеив две в одну?
– Костя, мы с отцом сейчас в город. А вы... учиться будете? – мать щурится на книгу в моих руках.
– Да. Это... Скоро зачёт, Лина принесла мне свои конспекты.
– Ну и ладно, – мать заходит и высыпает на полку разноцветные конфеты, как в детстве. – Вам, может, чай принести?
– Нет-нет, мама, не беспокойся, сами справимся, – киваю я, и мать отправляется вниз.
Спустя мгновение захлопывается входная дверь, дважды поворачивается ключ, шаги родителей растворяются вдалеке.
Демонстративно отбросив книжку, я разворачиваюсь к Лине. Она уже облокотилась на диван и покачивая согнутой коленкой смотрит снизу вверх с провокаторской улыбкой.
– Тебе чупа-чупс? – придуриваюсь я, намекая на горстку маминых конфет.
– Д-дурак!.. – смеясь она резко наклоняется и тянет меня за руку.
Тёплые губы... Медленные тело-губо-движения... Что-то уже мешает между ног... Что-то звучит в голове... Что-то звучит... в комнате... РАДИО! Кто включил радио? Я оборачиваюсь, и на меня смотрят рассевшиеся в ряд игрушки, а откуда-то взявшийся чайник вдруг начинает пыхтеть и париться. Закипая, он наводняет комнату какими-то детскими стишками, выплёвывая из из своего длинного носа вереницу слов:
"Лина – словно с пластилина: тает мягко под руками. Обжигают боги глину, всё измазано слюнями... Эх!"
Углы комнаты искажаются какими-то визуальными эффектами, картина на миг взрывается, поглощая отколотые фрагменты чернотой...
– Хочешь? – в дверях стоит Лина, протягивая облизанный чупа-чупс.
Боже, какая ты жирная... Хоть топором дверной проём правь, чтоб пролезла!
– Ну давай, как когда-то! – продолжает она. – Помнишь, мать тогда ещё конфет нам насыпала?
– Да-а... – я лениво лежу на диване, а рядом мурлычит располневшая Киса. – Как десять лет тому на... зад.
"Картина вовсе не пародирует квадрат Малевича, – голос гида наконец-то доносит до меня реальность происходящего, и обрывки воспоминаний захлопываются в привычный бардачок. – Изображая треугольник play в сером круге на фоне квадратной тьмы, картина, названная "8 Марта", символизирует собой потерю души, души отношений. Небольшой треугольник в центре – это красота стройной фигуры, тогда как круг – полнота. Но дело в том, – говорит гид, – Что герой остаётся верен форме, отчего не может воспринимать новую форму без отвращения, тогда как вопрос о любви к сути избранного человека тает без ответа. Душа теряется, герой нашего времени слишком низок в своих устремлениях."
В моей сумке на боку – тяжёлый гладкий предмет. Зачем я принёс его сюда?
"Называя картину "8 марта", Лоуменский рассчитывает на поток мыслей, восполняющий пропасть между означающим и означаемым, предлагая образ последнего, как казалось, совершенно несуразный... В наше время потребителя каждый имеет право на наслаждение, но смысл жизни для Лоуменского не в удовольствии, а в любви. Как раз это Коля Лоумен и пытается воплотить в своего рода стоп-кадре. Значок play в картине предполагает последующий фильм, но здесь мы имеем паузу в самом начале..."
Я достаю свой трофейный Магнум и смотрю ему в дуло. Три... пять... семь...
Она сидит на краю дивана и смотрит своими большими, смеющимися глазами из-под тёмной чёлки. Какая она красивая!.. Волосы легли неровно, она похожа на взъерошенного птенчика, чьи пёрышки приподнял лёгкий ветерок.
29.03.2013.