Представьте, что вам, молодой и красивой белой женщине, приснился страшный сон, в котором вы – нищий дервиш в ватном халате-чапане столетней свежести, одетым прямо на ваше прекрасное голое тело. И попали вы в средние века, и находитесь у какого-то хлопкового поля. Стоит невыносимая жара, и, чтобы охладиться, вы обмазываете себя под этим чапаном мокрой глиной. А потом, запахнувшись, бредете куда-то, и глина эта потихоньку высыхает и отваливается. А потом налетают на вас какие-то страшные каландары на конях, перекидывают через седло и мчат… в лабораторию, где люди в белых халатах бесцеремонно сдирают с вас ваш чапан, валят на кушетку, привязывяют и... изучают каждый миллиметр вашей кожи под громадным навесным микроскопом. А потом громко восхищаются: «Какая чистая кожа! Вы выиграли наш главный приз – пять тонн шампуня «Бред энд Дервиш!»…
Дальше представьте, что вы пересказываете этот сон любимому мужу, и он хохочет. Потому что такой чапан, только новый, ему как раз на днях подарили родственники из Средней Азии. Они-то и рассказали вам про подчапанный дервишский способ охлаждения и очищения глиной.
А вечером, после ужина, вы моете посуду и вынуждены использовать металлическую мочалку, чтобы отодрать от кастрюли пригоревшие макароны. Любимый муж сидит неподалеку, маниакально чистит копченую рыбку, трепетно влагает в уста ее кусочки и, зажмурившись, прихлебывает пиво. А кастрюля с пригоревшей радостью большая и тяжелая, и приходится приноравливаться и пыхтеть. И руки уже устали, и маникюру капут, и спина разболелась. Раздражение, естественно, копится – и в итоге вырывается наружу: "Тарелки пока вытереть не хочешь?" На что любимый, представьте, не отрывая взгляда от рыбы, преспокойно заявляет: "Ну, ты же их не в грязной воде полоскала. Поставь – высохнут".
И что на это скажешь? Нет, вы бы могли, конечно, показать характер, швырнуть эту мочалку в раковину или даже прямо в мужа и унестись плакать в другую комнату. Но вы героически это проглатываете: он все-таки много работал сегодня, устал. Тем более, что накупил вам всяких вкусностей. И вообще, он никогда не скряжничает. К тому же, он прав: действительно, высохнет до утра.
Только вот незадача: в вашей металлической мочалке теперь целая куча макароньих крошек застряла, и они не вымываются! И так её полоскаешь, и эдак – бесполезно. Что делать? Ведь весь вид портит эта мочалка! Выкинули бы, да другой нет.
И вот, представьте, что вы опять осмеливаетесь подать голос: «Дорогой! А как мне отсюда крошки удалить?» На что он, отпив из кружки, смотрит на вас ошалело пару секунд, а потом, поняв, в чем дело, вдруг прыскает и несколько минут дико ржет: «Б-б-ред… энд дервишь!» А потом, успокоившись, сквозь слезы так ласково-преласково молвит: «Да не парься, солнышко! Оставь так. Высохнет – отвалится».