Беллочка говорит: «девушка из деревни уедет, деревня из девушки никогда», и поправляет норковое манто, которое палантин.
Беллочка Гришин босс.
У Беллочки столько денег, что она свои крепкие сорок два размазала до тридцати трех-четырех. А еще она вежлива, той вынужденной благоприобретенной вежливостью, что выгоднее откровенного природного хамства. Улыбается, ходит в сопровождении сертифицированных евреев, раздающих визитные карточки. Командует мягко, но настойчиво. Гриша, полу-просит, полу-приказывает, завтра приходите пораньше, поможете ребятам разгрузить машину. Гриша эту машину разгружать ни разу в жизни не обязан, но он послушно кивает головой, мол, конечно-конечно. И приходит и таскает шибче всех – неуклюжие разваливающиеся картонные коробки с конфетами. Ребята, пара при****нутых лентяев, плетутся нога об ногу, а Гриша скачет молодым козликом через две ступеньки, сгружает в подвал товар. Дождь идет, капли стукаются о ступеньки, отлетают Грише на брюки, а те, что разбиваются о боковую бетонную стену подвального спуска – на лицо. Давно пора сделать крышу над лестницей в подвал, но Беллочка на всем экономит, буквально.
Белла Евграфовна, робко произносит Гриша, отчаянно артикулируя трудное отчество, нельзя ли нам чайничек? Произносит, старается ради коллектива, и сам себя ненавидит за это ласкательно-уменьшительное, подлое и холуйское. Нельзя, в рифму отвечает Беллочка и смеется. Все смеются, вплоть до раскормленных грузчиков-дебилов. Шучу-шучу, обязательно купим чайник, обязательно. Белла Евграфовна знает, что лучше пообещать и не сделать, чем откровенно пренебречь. Когда? осмеливается Гриша. Скоро, Гриша, скоро, она ласково улыбается, так что у Гриши холодит нёбо. Кутается в мех, в конце позволяет себе блестящий дивертисмент в общении с подчиненным, поводит рукой: «немного позднее». Это дипломатически-подлое «немного позднее» утешает Гришу Салова и он, как всегда, смиряется.
Гриша у Беллочки на все про все, в том плане, что никуда не годен. Взят из милости – Гришина мама дружила с мамой Беллы. Выносит мусор, пакует картон, подметает около входа, меняет лампы в туалете, иногда моет машину. Сегодня подменяет охранника приватным образом. Гриша, попросил придурок из агентства, подмени за стоху? Не вопрос, по-взрослому ответил Гриша и вышел в ночь. Съездил домой и вернулся к девяти часам с бутербродом, тремя пакетами чая и кульком сахара. Свернул из газеты, как раньше в магазинах ловко вертели продавщицы, и сыпанул на пару-тройку замуток песку. Уселся за стол в углу торгового зала, включил маленький телевизор, пощелкал по каналам, выключил. Достал из пакета книгу. Углубился в чтение.
Утром он не уйдет домой, а останется выполнять мелкие обычные поручения. Придурок из агентства денег не отдаст. Гриша настолько беззащитен, что не кинуть его нельзя. Он высвобождает самое подлое в людях, даже покладистые натуры норовят совершить в отношении него аморальный поступок. Кроме Беллочки, конечно. И то только потому, что раз в три дня она оборачивается натуральной белкой. Ударяется оземь и, превратившись в роскошного маленького золотистого зверька, бегает в огромном колесе (спрятанном у нее в голове), вращая земной шар. По крайней мере, Гриша так думает.
В выходной он пойдет гулять и, идя по родной улице вдоль замызганных пятиэтажек, предусмотрительно уступая дорогу особям с круглыми сивыми глазками, будет называть себя «маленьким человеком», клясть «станционным смотрителем», «волоском с рукава гоголевской шинели». Да каким волоском?! закричит он, в конце концов. Каким волоском? Я блоха, я моль из воротника, недостойная такого питания! Это ж надо, жрать великую шинель! Да мне валенок старый глодать в кладовке, да я…