Когда Алексей смотрел на жену - такую румяную и молодую по сравнению с ним, - ему очень хотелось сказать ей какую-нибудь гадость. Уж очень спокойной и довольной она выглядела. Жена всегда казалась Алексею беззаботной и даже чуточку сонной, этакой неоправданно флегматичной.
Когда Алексей смотрел на худеньких детей, он смутно ощущал свою вину перед ними. Было ясно, что со своим нынешним заработком он не сможет как следует их воспитать, не сумеет дать им приличного образования.
Когда он смотрел на санитарочку Клаву, с которой каждый день встречался возле медпункта по пути на работу, и которая с юных лет его волновала своей обольстительной доступностью, потому что жила одна, пила и курила, - ему очень хотелось затащить её куда-нибудь в тёмный угол, бесцеремонно загнуть ей подол…и. В общем, хотелось сделать с ней что-то необычное, чего ни с женой, ни с другими женщинами он никогда не вытворял. Клава молодая, по слухам, гулящая, с ней можно не заботиться об ответном чувстве. К тому же порой она поглядывает на него с явным озорством и игривостью.
Кода он шёл дальше, от медпункта до центра городка, ему очень хотелось зайти в какой-нибудь бар и выпить там кружечку холодного, пенистого пива, потом другую, третью. Поговорить по душам с каким-нибудь пьяным мужичком о жизни, а потом присесть где-нибудь в прохладном сквере, рядом с гипсовой статуей, и, не спеша, закурить сигарету, мечтательно глядя в небо, - туда, где живет холодная отстраненность…
В общем, ему всегда хотелось того, чего нельзя. Что в обыденной жизни воспринимается с недоверием, с презрительным непониманием…
Иногда, например, очень хотелось набить рожу Боре Абрамову - бывшему однокласснику, который когда-то сильно его унизил, свалив неожиданным ударом по скуле в холодный сугроб. Ссора была пустячная, но Боря когда-то занимался боксом и любил применить свои навыки на практике.
Когда через много-много лет Боря вдруг тяжело заболел, - Алексей почувствовал в душе маленький тёплый комочек тайного удовлетворения, решив для себя, что это, должно быть, Бог его наказал. Борис заслужил эту кару. Так должно было случиться.
Вообще-то Алексей по натуре был человеком добрым, но его доброта всегда легко уживалась с завистью и обидой. Его доброта была какой-то инертной, не способной на самопожертвование, на отчаянный шаг, на поступок. Его доброта со стороны выглядела не убедительно, потому что покоилась где-то глубоко внутри и по пустякам не тревожила.
Алексей считал себя человеком воспитанным, но каким-то излишне одиноким, излишне обидчивым. В общем, человеком со слабыми нервами. Ему всегда казалось, что другие люди переносят удары судьбы много легче, быстрее забывают оскорбления, легче прощают обиды. Это только ему после незаслуженных упреков делается так невыразимо тошно, что хоть волком вой, это только он начинает в душе проклинать обидчиков, на чем свет стоит, хотя в глаза ни одному мерзавцу сказать ничего не может. Не хочет себя расстраивать. Не желает нервы портить зря. После этого ведь всё равно ничего не изменится. От этого, наверное, он и старится быстрее других, и меньше улыбается, и чувствует себя угнетённо.
Когда у него в первый раз кольнуло сердце, - он обречённо подумал, что это сигнал. Сигнал неприятный и неожиданный. С больным сердцем, скорее всего, до шестидесяти он не дотянет, до пенсии не доживет и долгожительством не блеснёт... Даже в этом ему не повезло. Тысячи сверстников доживут до глубокой старости: татары, евреи, марийцы, даже - латыши, - все доживут, познают суть будущего, а он раньше времени протянет ноги… И за что ему такая кара?
В детстве, когда жизнь ещё только-только начиналась, он почему-то думал, что с каждым годом она будет всё красочнее, всё интереснее, ярче. Но вот как-то неожиданно перешагнул за сорок - и всё вокруг разом переменилось. Не осталось в жизни ни красочности, ни сладости, ни полноты - только заботы да обязанности. И с каждым годом этих забот всё прибывает и прибывает. Забот прибывает, а сил не стает. И хочется быть хорошим, но не выходит, хочется быть добрым, но не получается. И кажется, будто только у него одного так. У других всё иначе. У других всё лучше и слаженнее веселее.
Вот и нового президента страны Алексей почему-то не любит. Не нравится он ему и всё тут. Какой-то холодный, упрямый человек, с пустыми глазами. И говорит всегда так, как будто каждое слово старается запечатлеть в истории, как будто история России только сейчас начинается, и начинается именно с него…Странно всё это. Ведь так уже было когда-то. Неужели никто этого не видит, не понимает?
Алексей сейчас всё замечает. Порой он даже не хочет замечать, но так у него получается. Он замечает, как постепенно ветшает крохотный городок, в котором он живет, как быстро растут цены. Он понимает, что долго так продолжаться не может, что нужно что-то делать, что-то менять, и в то же время остро чувствует свое полное бесправие. От него в этом городе, как и в этой стране, ничего не зависит, он здесь как бы чужой. И поэтому он старается наблюдать за всем со стороны. За природой, за городом, за властью, за людьми. Он созерцает. А что ещё ему остается?
К тому же в последнее время им недовольна жена. Ей почему-то кажется, что Алексей с ней недостаточно ласков. Недостаточно искренен. Хотя, если разобраться, он вовсе не обязан быть ласковым каждый день. И вообще, кто сказал, что взрослый мужчина обязательно должен иметь женщину. Жить с ней в одном доме, спать в одной кровати, овладевать ею, добиваться ответного чувства. Не искать чего-то нового, не открывать сокровенное, а повторять пройденное, привычное, да ещё с немалым усердием.
Надо признаться честно, Алексея это не вдохновляет. Может быть, конечно, он один такой. Но это ничего не меняет. Алексею хочется, чтобы любовь для него была неким путешествием в страну грез, постижением чего-то нового, незнакомого. Любовь в касании тёплых рук, любовь, состоящая из музыки души, проливающаяся откуда-то с небес. Любовь, как нечто романтическое, отчего начинают блестеть глаза… А что может быть романтического в супружеском ложе, в этой широкой, громоздкой, весьма неудобной кровати, где и повернуться-то лишний раз неловко, - так противно и громко она скрипит.
С некоторых пор Алексей почувствовал, что супружество его давит, сковывает. Не будь он человеком женатым, - он бы мог совершить массу полезных вещей. Ну, например, он бы по-настоящему увлекся поэзией, или живописью, написал бы приличный роман о своей далекой юности. Ему всегда хотелось настоящей свободы, хотелось полной открытости чувств, полета, отсутствия всяких границ. Ему всегда хотелось чего-то нового, наконец. В этом смысле человек семейный всегда ощущает на себе некое сковывающее начало, давление супружеских обязанностей. Рамки некоего приличия, которыми обставляются весьма сомнительные условности. Уклад семейной жизни проверен веками и превращен в ритуал, но нужно ли бездумно следовать каждому пункту этого ритуала? Быть может, порой, стоит поступить вопреки ему? Хотя бы для того, чтобы проверить себя. Узнать, на что ты способен?
Однажды Алексей так и поступил. Увлекся женой шурина, пока тот в тюрьме сидел. Помог ей в квартире сделать ремонт. Построил на даче небольшой, но теплый домок. А когда всё, что нужно построил и завершил, - она его нагло и бесцеремонно отшила. Расчетливая и неблагодарная дура.
После этого Алексей стал замечать, что в русских женщинах любовной романтичности меньше, чем в мужчинах. Мужчина склонен к благоговению, женщина - к примитивной рациональности. Мужчина, любя, обманывается, женщина - обольщает и манит, чтобы обмануть. Он - тратит, она - приобретает. Он - тускнеет, она - цветет.
В последнее время всё хорошее в жизни Алексея заканчивается как-то невнятно и неинтересно. И не понятно, отчего это, оттого что он сам стал равнодушнее, или жизнь вокруг стала какой-то постной?
Вот и книги его уже не увлекают. Он читает, читает роман за романом, и вдруг понимает, что ничего нового из книг не узнает. Нечто подобное он уже слышал и видел когда-то. Так уже было. То есть, новых интересных фактов и идей книги ему не дают, они, всего лишь, обозначают повторение пройденного. Читать их - только время зря тратить да зрение портить.
Конечно, хотелось бы куда-нибудь уехать, сменить обстановку, окунуться в чужой, новый мир, но для этого сейчас нужно столько денег, что просто представить не возможно. Обстоятельства принуждают Алексея жить оседло, примитивно, предельно просто. Жить и надеяться на лучшее. То есть получается так, что от настоящего он ничего хорошего не ждет, - все надежды у него на будущее.
Когда он был много моложе, надежда на будущее успокаивала и окрыляла, а сейчас всё чаще к ней примешивается досадный скептицизм. Доживет ли он до этих самых светлых дней? Сколько ещё осталось у него будущего? Ведь смерть неумолима, её не обмануть, не отменить.
Алексею всё чаще казалось, что жизнь у него не удалась, не сложилась, но сам он в этом как бы не виноват. Виной всему скверные обстоятельства, глупая жена, болезненные и капризные дети. Виной всему тот исторический переломный процесс, который идет в стране как-то непомерно долго, и последствия которого могут оказаться ещё более разрушительными, чем казалось раньше. Он чувствовал себя крохотной песчинкой в море событий и ждал только одного, когда это всё закончится. Ему иногда казалось, что после того, как это всё закончится, - он сможет вздохнуть облегченно. Но переломный этап никак не кончался. Правда не кончалась и жизнь. И в этом была какая-то важная закономерность, понять которую он не мог…