1-я Лекция
Тезис.
Если бы не понятие «счастье», возникающее как продукт психосоциального синтеза в форме социокультурного ощущения, вырабатывающегося в процессе борьбы за жизнь, за наиболее лучшие формы и средства цивилизованного развития и, непременно, в результате успешной борьбы, то не было бы никакой философии. Следовательно, философия нужна для борьбы за достижения счастья (эвдемонизма) как основной цели существования и развития мыслящего духа.
Антитезис.
Философия – пустая абстракция, она появилась ради самой себя, как страсть к мудрствованию, без всякой связи с понятием «счастья», и психосоциальный синтез здесь ни при чем. Наиболее лучшие формы и средства цивилизованного развития имеют место быть в обществе независимо от философии.
Синтез.
Многовековой спор философии как Силы Света и мизософии как Силы Тьмы, соответственно, может быть разрешен в пользу объективной истины, только в зависимости от формы и характера Включенного третьего, имеющего две стадии одной сущности – рефлексивную (теоретическую) и практическую (силовую) – что в результате логической последовательности необходимо приводит – к эвдемонизму (счастью).
Демонстрация.
Включенный третий это мой авторский концепт, дополняющий теорию формальной логики методом практического компонента, который может быть любым, как позитивным, так и негативным. Он выражает собой градацию, тождественную действительности. А вот насколько качественно мне удастся раскрыть и аргументировать объективное существование в природе разума такой закономерности как «включенный третий» решать не мне.
Судьба любого индивидуального усилия, как положительного, так и отрицательного, физического, интеллектуального, эвристического всецело зависит от общественных конституизаций. В истории априори не было и быть не могло факта, чтобы индивид, обладающий любой степенью гениальности, получил признания не имея последователей или симпатизирующих делу гения субъектов. Это, как если бы искать черную кошку в темной комнате, в которой ее реально нет.
Следовательно, Включенный третий есть акт и/или процесс физической, психологической или юридической поддержки какого-либо дела. Дело же может быть по отношению к объективной истине, каким угодно, благим и не очень, вполне законным и сугубо преступным, а так же казуальным, казуистическим и казусным, дополняющимися еще и такими психо-когнитивными качествами – как конформизм и нонконформизм. Отсюда должно быть ясно, что Включенный третий как закономерность феномена разума имеет градацию тождественную доступной, для деятельной действительности. Говорю «деятельной действительности», чтобы избежать гегелевского казуса, закономерно возникающего при отождествлении сознания и бытия, как всей мыслимой и не мыслимой действительности. Но даже эта оговорка в акте отождествления не обеспечивает нас качественной дистинкцией – умением различать предметы, явления и элементы действительности. И ведь ясно почему. Тождественными до степени логической удовлетворенности могут быть два яблока одинакового сорта, объема и качества. Сознание же может быть тождественно бытию не более чем фотография, изображенному на ней предмету. Так же и градация Включенного третьего тождественно действительности, но лишь действительности, которая априори и апостериори доступна для человеческой деятельности.
И снова проверочный вопрос: почему априори и апостериори? А потому, что деятельность имеет соответствующие им природы – теоретическую (априори) и практическую (апостериори). Если мы прибегнем к феноменологической редукции для поочередного анализа теории и практики, то необходимо/закономерно увидим, что всякая теория по факту своего наличия – практична и всякая практика по тому же объективному условию теоретична. Но поскольку здравый смысл и детерминируемые ею виды и формы логики обуславливает всякую сознательную жизнь актуальностью дела, то вполне логично, что не всякие продукты мышления мы называем теорией и не всякие практики признаем практикой, а лишь те, что соответствуют конституированным в обществе стандартам.
Так будет обстоять дело и с Включенным третьим. Его судьба как логического концепта философии будет зависеть от актуализма, вычлененного из эпистемологического профицита содержания. Содержание же Включенного третьего таково, что оно фотографически [не буквально] тождественно градации физического, психологического и юридического актов защиты какого-либо дела. Среди преступников включается преступный Включенный третий, среди стражей закона включается законный Включенный третий. Но поскольку социокультурное поле не идеально и очень часто стражи и блюстители закона и порядка совместно с чиновниками политического руководства и по отдельности оказываются замешаны в преступлениях, которым, как правило, предшествуют казуальные, казуистические и казусные виды несоответствия служебным обязанностям, то и рассматриваемая закономерность требует качественной дистинкции – различения.
Если с этим все понятно, то должно быть понятно и то, что для конституизации какого-либо продукта ума – гуманитарного, научно-творческого, административного характеров, необходимо добиться конститутивного акта в виде общественного признания, хотя бы на уровне малой группы последователей или заинтересованных лиц, дающих той или иной идее шанс на реализацию. Чем больше совокупное число почитателей, последователей, заинтересованных тем выше вероятность конституизации творческих продуктов. И хотя далеко не всегда общественные конституизации объективно верны, ибо природа разума двойственна до буквального (Ибн Рушд; аверроизм, Сигер Брабантский, Боэций Дакийский), мы не можем игнорировать силу их Включенного третьего.
Наверное, тут нелишне подчеркнуть и причины двойственности разума, они обнаруживается в самом основании разума, состоящего из синтеза двух систем, открытых Павловым как 1-я и 2-я сигнальные физиологемы... Но знания обо всем этом получают свою логически полноценную завершенность лишь в совокупности много прочих знаний, ибо Включенный третий как закономерность любого социокультурного развития, обнаруживает для своей реализации еще и такую закономерность – как энциквизм.
Но оставим пока энциквизм в стороне и затронем вопрос о доксах как «эпистемах низшего порядка» (Пол Рикёр. Справедливое, М. Гнозис/Логос 2005г. С. 242). В моей интерпретации доксы - это ошибочные мнения большинства, злостно довлеют над верными знаниями меньшинства. И именно они, доксы, являются тормозами для реализации благих дел и, соответственно, для кристаллизации цивилизованных форм развития.
Уже одно это положение, показывающее зависимость судьбы продуктов творчества от общественного признания, которое, однако, не может обладать логической непогрешимостью, является аргументом в пользу признания двойственности природы разума. Вместе с тем, двойственность природы разума как феномена, состоящего из деятельности органов чувств, абстракции и конкретики, не говорить в пользу двойственности истины, но конституирует кантовские антиномии как высшую форму мудрости, ибо спор о началах и концах света не имеет логического решения. Однако, если даже кантовские антиномии лежат в академическом профиците почти что мертвым грузом, то для кого автор продуцирует новые концепты – Включенный третий, энциквизм и нек. др.? Может ли современный автор философских работ надеяться на более деятельную физическую, психологическую и юридическую защиты своих начинаний, чем те формы защиты, которые заслуживают кантовские антиномии?
Вопрос останется без ответа до тех пор, пока не будет снят парадокс (Б. Рассел). А парадокс в том, что наша страна, РФ, тратит колоссальные материальные и человеческие ресурсы на борьбу с религиозно-политическим экстремизмом и терроризмом, а величайший продукт философского гения Канта – антиномии – до сих пор остаются не удел профилактики деструктивного сознания. Что это казуальность предложенного ученому вниманию концепта Включенного третьего, в виду которого нельзя обобщить связь между игнорированием кантовских антиномий и недостаточным качеством усилий власти в борьбе с экстремизмом, терроризмом, неонацизмом и т.д. и т.п.?
Правда, эготически (эготизм – вербальное проявление эгоизма) настроенные философы, политики, юристы могут тут возразить, говоря, что никто не игнорирует кантовские антиномии. Я же опровергну их возражения тем, что за последние годы, скажем с конца 1994 до настоящего времени, в нашей стране ни один философ, политолог, социологи, не говоря уже о чиновниках высшего ранга, не выступил с идеей о необходимости использовать в профилактике деструктивных форм сознания кантовских антиномий. Они как были в теоретическом профиците гуманитарных наук, так до сих пор и пребывают, ожидая своего часа применения.
Таким образом, исходя из выше сказанного, должно быть ясно, что автор продуцирует свой концепт, заведомо знания о трудности его практической реализации. Почему? Да потому, что разум не просто двойственен, но еще и диалектичен... А что это значит? Не впадаем ли мы в теоретическую эфемерность говоря, что «разум диалектичен»? Тут возникает сразу два вопроса? В каком аспекте: гегельянском или марксистском, идеалистическом или материалистическом? Согласитесь, что здесь мы имеем дело с весьма эфемерным фактором, ставящим под угрозу дерзновенный тезис Гуссерля о возможности философии как строгой науки и/или реальности достижения абсолютного знания о мире и мыслящем в нем духе.
Тем не менее, и как бы то ни было, произвести акт Включенного третьего меня мотивировало безусловная продуктивность кантовских антиномий в деле профилактики деструктивных форм сознания. На необходимость этого теоретического предприятия мне указывает диалектика [уже не зависимая от интенций Гегеля, Маркса и кого бы то ни было еще] – как методика максимизирующая всестороннее рассмотрение проблемы. Но поскольку в формальной логике не хватает принципа Включенного третьего, то закономерно его не хватает и в диалектике. Но при этом я не соблазняюсь ленинской «корзиной», выраженной им в своем знаменитом восклицании: «Не надо трех слов! Логика, диалектика, теория познания одно и то же». Ничего подобного!
Хотя конечно, Ленина можно понять и даже простить за этот паралогизм, снижающий качество дистинкции как важнейшего акта всякого научного познания. А вот научно-академическое сообщество нашей многострадальной страны нельзя ни понять, ни тем более прощать, за паралогизацию важнейших актов познания. Тем более, что паралогизация и доксикализация приобретают в вузовской систем и высшей научной Школе массовый характер. Иначе ничем не объяснить такую экзальтацию среди профессорско-преподавательского сообщества страны, как претензии на ввод в академическую систему высшего образования совершенно не академическую дисциплину – теологию.
Следовательно, фактор игнорирования кантовских антиномий на высшем государственном уровне налицо. А ведь вне кантовских антиномий нет априорных синтетических суждений, вне которых в свою очередь нет чистой науки, и цивилизация автоматически отсчитывает функции регрессивных порядков.
В заключение приведу еще один пример, демонстрирующий тонкости моего концепта Включенного третьего. Когда Карл Поппер профанировал диалектику, а попутно и принципы историзма, для него объективно наличествовал Включенный третий. И хотя Поппер не был постмодернистом, его идеи были очень быстро подхвачены нелинейными философами и благодаря негативно Включенному третьему были профанированы многие образцовые парадигмы классической философии. Так и в нашей стране сегодня постмодернисты и прочие не линейные философы, как крайнее крыло научно-академической философии, усугубляют доксы, а нередко и сами продуцируют их. И если уже выделять во всем этом эпистемологическом безобразии одну проблемную задачу, то она будет следующей: недостаточное конституирование лучших образцов классической философии и почти полное отсутствие в стране адаптированных проекций основ философии на массовое сознание.
В завершение хочу сказать, что демонстрация предложенных ученому вниманию концептов в кратких формах нуждается в позитивно Включенном третьем. Если власти этого не делают, то сделать это можно инициировав массы повлиять своим мнением на власть. Даешь стране позитивно Включенного третьего!