Много лет тому назад я работала в управлении дивизии ракетных войск в инженерно-технической службе. Мне в ту пору едва исполнилось двадцать пять. Молодая совсем. По образованию педагог. В свое время окончила педучилище, затем университет. В инженерии - полнейший ноль. Военный городок был расположен в большом отдалении от маленького рабочего поселка, и устроиться на работу - огромнейшая проблема. Мужу удалось пристроить меня работать в штабе дивизии, в ИТС.
Первоначально я ведала делопроизводством, регистрировала разные бумажки и выполняла мелкие поручения начальника. А так как девица я вполне любопытная, то не ленилась прочитывать эти самые бумажки, и размышлять над решением тех мелких поручений, которые отдавал начальник службы. В отделе у нас работали женщины взрослые. Мне было не в тягость помочь им в свободную минуту ведомость заполнить, наряды закрыть. Вот так постепенно вникла во все дела нашего маленького отдела и по просьбе начальника подменяла заболевшую или отсутствующую сотрудницу.
Руководил отделом в ту пору Александр Иосифович Тышлер, удивительный, умнейший человек, с особым чутьем на людей. Ему достаточно было поговорить с человеком, чтобы составить безошибочное мнение. Причем, характеристика, выведенная при первом знакомстве, редко когда менялась со временем. Но что особенно удивляло и удивляет до сих пор, так это его уникальная память. Кто работал с документами, тот знает, что порой так запихнешь какую-либо бумаженцию - днем с огнем в нужный момент ее не сыщешь. А она, эта самая бумаженция, именно сейчас и именно спешно нужна. Сколько раз с понурой головой я приходила к Александру Иосифовичу.
- Помогите… Потеряла...
Почешет свой лохматый затылок начальник, похмурится и спустя минуту-две советует:
- Ступай в тот-то кабинет, в таком-то шкафу, на такой-то полке стоит папка. На странице № лежит документик, а рядом с ним ищи и свою бумажку.
Иду, открываю шкафчик - и точно, есть она, родимая! Как он мог носить в голове все эти вещи! И это на фоне сложнейших задач, которые ему приходилось решать!
Отдел у нас был дружный, вместе отмечали праздники и дни рождения, а в свободную минуту могли и чаек попить всем коллективом. Когда освободилось место инженера, Александр Иосифович собрал всех на маленькую пятиминутку. После разбора текущих дел и подведения итогов за неделю, он сказал:
- А сейчас прошу выслушать внимательно и отнестись серьезно к моему предложению. Вы знаете, что у нас в отделе есть вакантное место. Я предлагаю не брать на эту должность нового человека, а сделать передвижку в отделе. Нового человека надо еще обучить, а у нас уже есть готовый, обученный специалист. Предлагаю перевести Аниту на должность инженера, а делопроизводителя возьмем новенького. Как думаете, товарищи, потянет новый инженер, справиться со своими обязанностями?
Сердце мое ухнуло, и полетело куда-то вниз, в пятки. Вот только в левую или в правую, я не поняла. Признаюсь, его слова для меня были, как гром среди ясного неба. Я не думала о переходе на новую должность. Тем более, что образование у меня "лирическое", а проблемы отдел решал "технические". В тоже время было лестно, что сам Тышлер верит в мои способности.
- Конечно, справится. Она уже два месяца на этом стуле сидит! Справится, без сомнения! - Послышалось со всех сторон.
- Значит, решение принято коллективно, коллективно будете и отвечать, если что. Анита, ступай в кадры, напиши заявление о переводе, чтобы отпуск не потерять. Ступай, ступай! Нечего здесь пунцоветь!
Вот так, неожиданно для себя я стала инженером-технарем, и уже более тридцати лет инженерю. Пришлось для этого еще немного поучиться в политехническом институте и получить диплом инженера.
В войсках постоянно проводятся командно-штабные тактические учения. Это мероприятие вызывает массу побочных заданий и суету. За месяц готовится показательная документация. Весь отдел рисует, пишет, считает, составляет… готовит начальника к КШТУ.
Очень хлопотно для всех, когда эти учения проходят на базе нашей дивизии. Тут уж весь гарнизон "стоит на ушах". Вымываются, вычищаются все уголки, проверяется каждая циферка, каждая бумажка. В определенный день съезжаются команды со всех гарнизонов во главе с отцами-командирами и начинаются "танцы". Пока они "танцуют", вся дивизия не спит.
Намного легче проходит это мероприятие, когда проводится оно на территории соседей. Уехали ребята во главе с комдивом, недельку где-то там "поиграли в войнушку", вернулись домой.
Во всей этой суете были и хорошие моменты. На этих КШТУ можно было встретиться с давнишними друзьями, которых жизнь разбросала по разным гарнизонам.
В одной из таких поездок встретились два друга детства, наш начальник и его однокурсник Костюшко.
- Димка, ты?! Откуда, какими судьбами? Ты же на Востоке аэродромы строишь!
- Здравия желаю, товарищ подполковник! - Вытянулся в струнку капитан Дима. - Я теперь здесь, на Урале.
- Димка, друг! Ты чего это вздумал субординацию соблюдать? Или забыл, как вместе плац утюжили в училище и карасей в Дону ловили?
- Да нет! Отчего же... Помню. Я часто вспоминаю и школу, и училище...
- Не ожидал... Такая встреча! Ты сейчас куда? Давай вечерком встретимся, посидим...
И они встретились. Уговорили пару бутылочек русской "водовки", вспомнили детство, юность. Тышлер пообещал перевести Диму к нам в дивизию. Жалко ему стало друга, которого "незаслуженно затерли". Естественно, свое слово Александр Иосифович сдержал. Через полгода Костюшко уже бегал по нашему штабу майором и заместителем Тышлера.
Маленький, плотненький и очень любопытный майор всегда появлялся там, где его не ждали. Работу нашу майор не знал, но начальник, представляя своего нового помощника, попросил нас помочь ему освоиться и научить всему, что знаем сами.
Майор был явно тупым, такой вывод мы сделали буквально через пару недель. Даже элементарные вещи он не мог ни запомнить, ни освоить, хотя честно и добросовестно все наши пояснения записывал под диктовку в красный блокнот. Носил он этот блокнот в заднем кармане брюк. А так как блокнот был большой и полностью в карман не входил, то сзади, на самом видном месте у Димы светился вечный стоп-сигнал. Коридор у нас в штабе был длинный, с переходом. Бежит, бывало, Дима по коридору, а сзади красный светофор маячит. Кто увидел - нам сообщает: ваш Светофор к начштабу полетел... или к главному помаячил.
Бегать по начальству майор любил. Если кто-то искал и не находил его в кабинете, мы советовали: «В приемной главного искали? Нет. Тогда у начштаба ищите».
Амбиции у Димы были слишком завышены. "Я вам приказываю... Я вам сказал... Я требую..." Такого отношения у нас в отделе еще не было. Мы привыкли к очень тактичному и вежливому обращению начальника, и вдруг такое чудо свалилось на нашу голову. Помню особую вспышку неприязни коллектива к новому заму, когда мы заметили, что в наше отсутствие он в буквальном смысле слова, роется в наших бумагах.
- Девчонки, - однажды утром обратилась Любочка. - Кто брал у меня с тумбочки книгу? Кто вдруг воспылал любовью к Ахматовой? Верните?
Мы переглянулись. Все знали, когда у Любочки что-то случалось неприятное, она находила успокоение в чтении своей любимой Анны Андреевны. Почитает минуток двадцать, смахнет слезу, и опять за работу.
Судьба у нее была нелегкая. Выросла в детдоме, потом рано вышла замуж. Правда, муж попался хороший, самостоятельный и очень семейный человек. Родители мужа Любочку-«детдомовщину» не приняли, и, несмотря на то, что уже двое внуков бегало, никогда не приезжали, и ничем ни разу в жизни не помогли. Любочка - женщина аккуратная и экономная. Все у нее рассчитано до копеечки, готовила она строго по порциям. Дети у нее тоже отличались удивительной собранностью и аккуратностью. Увидеть их просто бегающими по улице было невозможно. Они и в школе учились отлично, и музыкой занимались, и спортом. Учителя их всегда ставили в пример. Но иногда у Любочки в семье случались «непредвиденные обстоятельства». Подробностей мы не знали, Любочка никогда с нами своими секретами не делилась, но по ее грустному виду, по тому, что она по приходу на работу втыкалась носом в свою любимую книжку, мы понимали «возникшую ситуацию», и старались не трогать женщину в это время. Отводили глаза в сторону и делали вид, что ничего не произошло. Поплачет и успокоится.
У нас в коллективе никто ни у кого самовольно ничего не брал со стола. Порой ручку или карандаш впопыхах возьмешь, но, попользовавшись, положишь на прежнее место. А чтобы взять Любочкину книжку – это нонсенс! Мы всполошились.
- Любочка, а ты домой ее не унесла? – Безнадежно спросила Надежда Ивановна, самая пожилая дама в нашем коллективе.
- Нет, конечно. Я домой ее не ношу.
- Девчонки, смотрим в своих столах. Вдруг нечаянно с бумагами к себе на стол занесли и она, горемычная, лежит у вас в ворохе документов. Заодно и свои загашники потрясете, разложите по папкам документы.
В самый разгар поисков в кабинет заглянул начальник
- Что ищем, товарищи? Или работы нет, субботник устроили?
- Александр Иосифович, у Любочки книжка пропала.
- Понятно… - Тышлер ушел, никому больше ничего не сказав.
Минут через пятнадцать осторожно, втиснулся в кабинет Дима, весь пунцовый, будто на солнце перегрелся. В руках у него была всеми разыскиваемая книга.
- Любовь Николаевна, извините, я нечаянно с бумагами прихватил ваши стихи. - И он протянул Любаше ее сокровище. Еще раз извинился и вышел так же бочком, как и вошел.
Спустя пару дней так же неожиданно потерялась записная книжка Надежды Ивановны, и через какой-то промежуток времени вдруг оказалась на том же самом месте, где всегда лежала. Потом еще у одной сотрудницы на какое-то время исчезла тетрадка с адресами поставщиков. Странные случаи стали происходить и с документами. Вот вроде бы вчера вечером в эту папочку положила, а утром нет. Документ не отработан. Полдня ищешь, ищешь, а на следующий день он, как миленький, лежит там же, где должен был быть изначально. Эти случаи были нами бурно обсуждены, и мы сделали вывод.
- Девки, это либо полтергейст, либо кто-то лазит по нашим столам!
- Но двери кабинетов после работы опечатывались, утром печати не были нарушены, значит, это делал кто-то свой.
- Точно. В былые времена у нас таких приключений не было и о полтергейсте мы не слыхивали.
- Значит, кто-то что-то ищет. Интересно, что и кому нужно?
- Старенькие – не в учет. Остаются Дима и Катюшка-делопроизводитель.
- А им-то зачем по столам шарить?
- Знать бы зачем и кто, морду бы набила.
- Погодите, девочки, - остановила наш раж Любочка. – Давайте рассуждать трезво. Вечером мы сдаем кабинет опечатанным, а утром печать не нарушена. Кто из нас смотрел утром, какой номер печати стоит на оттиске? Никто. Ключи мы сдаем дежурному. Остается узнать, кто входит в кабинет только по книге регистрации выдачи ключей. Кто спуститься к дежурному?
Желание, естественно, высказали все, но мудрая Любочка, поразмыслив и тут нас остановила.
- Не выйдет. Дежурный может дать на просмотр книгу либо начальнику, либо ответственному за помещение. Будем говорить Александру Иосифовичу о произошедшем?
Мы смущенно переглянулись, никто не хотел загружать начальника своими подозрениями.
- Остается идти к дежурному старшей. Это вы, Надежда Ивановна. Но как вы объясните свое любопытство?
- Так и скажу, что кто-то шарит по кабинету?
- А он спросит, что у нас пропало. Скажем – книжка записная. Поди потом, объясняй в особом отделе, что в этой книжке ничего крамольного нет, что там только свои адреса и телефоны. Затаскают.
- Это точно! Они могут из мухи слона сделать…
- И что? – Возмутилась я осторожностью моих пожилых сотрудниц, вечно им мнится тридцать седьмой. – Так и спустим этой гадине?
- Погоди, дитё, не кипятись! - Остановила меня Надежда Ивановна. – Любочка права. Давайте сами подумаем, зачем этому кому-то надо было брать наши вещи? Внимательнее отнесемся к опечатке. Кто утром будет первым открывать кабинет, пусть смотри, чья печать там стоит. Все это надо делать тихо, «не вынося сор из избы».
Три дня мы караулили кабинет, а на четвертый день увидели, что стоит оттиск опечатки Костюшко, и у меня пропала тетрадка с протоколами рабочих совещаний.
- Вот теперь, девочки, стоит к начальнику идти. Кому понадобились протоколы и для чего? Пусть выясняет.
Тышлер нас внимательно выслушал, не перебивая. Помолчал, почесал лохматый затылок и отправил по своим рабочим местам, успокоив тем, что пообещал подумать и разобраться.
Что надумал Александр Иосифович - мы не знаем, но вещи перестали исчезать. Полтергейст успокоился, шутили мы.
Исчезли и приятельские отношения между Димой и начальником. Если по приезду в гарнизон Дима практически не вылезал из кабинета Тышлера, то теперь мы их вместе не видели.
Два полка в дивизии стояли на реконструкции и потому спустя какое-то время Диму отправили в командировку за новым комплектованием. А потом, как гром среди ясного неба, на нас свалилось известие, что нашего любимого начальника переводят в другой гарнизон. По штабу прополз слушок, что его кто-то подставил, и хорошо, что переводят, а не принимают более крутых мер. На вопрос за что применять эти меры, говоривший обычно отводил глаза в сторону: «Ну, вы же понимаете, его принадлежность…» Мы не понимали, мы не хотели понимать, мы уважали своего начальника, но помочь ничем не могли…
Единственным нашим утешением было то, что Диму начальником не назначили, а прислали совершенно другого человека.
Спустя какое-то время уехала и я к другому месту назначения мужа. «По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там…» - эту песенку В.Межевича про моряков можно применить к жизни любого военного. Не успеешь обжиться, обзавестись работой, друзьями, как новый приказ и «собирай жена чемоданы!». Растут дети, расцветают звезды на погонах мужа, а за плечами гарнизоны, гарнизоны, гарнизоны…
Мы побывали на Дальнем Востоке, и в Забайкалье, как вдруг в маленьком гарнизоне под Свердловском судьба вновь столкнула меня с Димой Костюшко. Времена были предперестроечные, в армейских частях чувствовалось какое-то неясное напряжение, но это было еще только предчувствие, а не само действо. Хотя…
Инженерно-техническую службу и тыл объединили. Имея опыт и наработки, я без проволочки устроилась работать по своей специальности. В отделе сотрудники меня встретили настороженно. Оно и понятно. Новый человек всегда загадка для коллектива. Но постепенно отношения налаживались и все «становилось на свои рельсы». Я – человек не злобливый, коммуникабельный, а это немаловажно. Спустя пару дней одна из сотрудниц меня тихо предупредила.
- На днях Светофор приезжает. Смотри, с ним надо держать ухо остро!
-Стучит?
-Еще как, гад, стучит. Его к нам перевели из…, так после этого уже второго начтыла подставляет.
В частях всегда были, есть и будут «тихие наблюдатели», но чтобы вот так открыто называли стукачом…
Спустя пару дней после этого разговора при входе в штаб я столкнулась с Димой. Все такой же крепенький, все такой же спешащий и любопытный. Он первым узнал меня.
-Какими судьбами, Анита Андреевна в наши края?
-Пути господни неисповедимы, товарищ майор.
-А мне тут сказали, что вы у нас работать будете. Я не поверил. Оказывается правда. Рад, искренне рад!
«Ты-то рад, подумала я, но мне тебя видеть совсем нет желания». Однако встречаться нам пришлось каждый день. Дима был заместителем начальника тыла и я, хоть и косвенно, но была у него в подчинении.
Дима ничуть не изменился. Все так же неожиданно появлялся там, где его не ждали, все так же был забывчив, все так же не владел информацией, задавал глупые вопросы и тщательно записывал ответы. Единственно чего ему не хватало, так это красной книжечки в заднем кармане брюк. Но кличка «Светофор», данная в те далекие годы, осталась. Только теперь все предупреждали: «Атас, ребята! Светофор бежит!»
В первый же день Дима притащился ко мне в кабинет и предался воспоминаниям.
-Помните, Анита, как славно мы жили в …? Какой хороший был у нас коллектив! Где сейчас наши женщины? Вы с кем-нибудь из них общаетесь?
-Что, вы, Дмитрий Алексеевич! Годы прошли. Забылось. – Нагло врала я, потому что со всеми поддерживала связь.
-А вы как? Муж растет?
-Все нормально. Как все…
-Это хорошо…А у меня вот не задалось. Дети выросли и моя Валентина хвостом махнула.
-Это как так? - Искренне удивилась я. – Вы с Валентиной Яковлевной разошлись?
-Да разошлись, разошлись... Как только малая школу закончила, они от меня и ушли. Я из-за этого развода и в звании потерял, и перевод в Москву сорвался. Чтоб их… И что вам, бабам, надо?
-Так Валентины Яковлевны здесь нет? – Я все еще не могла до конца осознать новость в полном объеме.
-Нет ее здесь. Там, в Державинске осталась. Все так же в школе работает. Заслуженный учитель… – В голосе Димы явно прозвучала ирония. – А я вот приехал, получил квартиру. Познакомился тут с одной… Э… тоже оказалась дура дурой! Кроме денег ничего на уме нет… Вот теперь в свободном полете…
-А дети как? С ними общаетесь?
-Ага… Ждите… Этих … воспитала… же эта идиотка! Такие же заумные, как она. «Ты, папа, груб и невоспитан, тебе надо пересмотреть свое отношение к людям…» Ишь… яйцо курицу учить будет! Все! Отрублено - так отрублено. Я еще бабу найду, вот пусть она поищет, кто на ее выводок клюнет.
Я слушала откровения Димы, и странное ощущение переполняло мою душу – презрение, неприязнь и жалость. Вспомнилась его жена: маленькая, худенькая женщина, которую обожали ученики и мы родители. Родители первоклашек считали за счастье, если ребенок попадал в класс Валентины Яковлевны. Учительница за короткий срок начальной школы одним ей ведомым методом закладывала в основу обучения детей такой фундамент, умела так заинтересовать, что и потом, уезжая в другие гарнизоны, в большие и маленькие города и поселки, дети отличались собранностью, четкостью, тягой к знаниям. А как она умела построить внеклассную работу! С первого класса под ее чутким руководством дети ставили тематические спектакли, которые позволяли ребенку лучше узнать и родную речь, и математику, и окружающий мир. Чуть ли не все жители гарнизона приходили на проводимые учительницей утренники. Не было в гарнизонном доме культуры ни одного мероприятия, чтобы класс Валентины Яковлевны не принимал участия. Именно класс, а не отдельные, «талантливые» дети! У нее все дети были по-своему талантливы. Она умела показать нам, родителям, что наш ребенок индивидуален и неповторим.
И вот сейчас, передо мной сидит этот… (от возмущения я не могла даже подобрать слова) и говорит гадости. Прожил жизнь рядом с человеком и не удосужился узнать, чем, какими заботами, какими тревогами жила его жена, его женщина. Каким надо быть монстром, чтобы дети от тебя отказались. Им не пять лет, когда «за конфетку» ребенку можно внушить, что папа бяка. Они взрослые люди и уже вполне адекватно оценивают жизнь. И вместе с тем, мне было его очень жаль. В таком зрелом возрасте потерять семью – это горе. Понимает ли он? Понимает ли он, что можно поменять женщину, и не одну, но детей… Понимает ли?
Но Дима не понимал. Он сидел и гудел, и гудел о своей значимости и о своих планах построения лучшей жизни.
В гарнизоне мы задержались надолго и радовались этому факту безмерно. От кочевого образа жизни со временем, взрослея, устаешь. Новизна, как бы ни была она положительна, не всегда приятна. Дети подросли, заканчивали учебу, и менять школы тоже было не с руки. На месте, как говорили в старину, и камень мхом обрастает.
Меня назначили ведущим инженером в отделе. Работы прибавилось и теперь приходилось чаще решать вместе с Димой служебные проблемы. После того откровенного разговора, сколько он ни старался, наши отношения становились все более и более официально-служебными и любые его попытки пооткровенничать, я пресекала в зародыше. Но от наших женщин ничего не скроешь.
В разговорах за чаепитием я узнавала, что Дима «подженился» к вдовушке, но та, прожив пару месяцев, выпроводила его, и он вновь в свободном полете. Затем он нашел какую-то женщину из близлежащего поселка, вроде бы там у него все сложилось удачно и он вполне счастлив. Однако через год вновь вернулся в свою холостяцкую квартиру. Над ним уже никто не подтрунивал и даже легкие смешки в его сторону прекратились. Теперь в разговорах он все чаще и чаще вспоминал об отставке.
-Возраст, понимаете ли, Анита Андреевна. Пора и честь знать. Мы этой Родине не мало отдали, всю молодость и юность в сапоги заковали и в мундир одели. Пора…
Я лишь молчаливо кивала в ответ головой, не возражая и не поддерживая. Когда пришел приказ об увольнении майора Костюшко, весь отдел был в восторге. Я с удивлением смотрела на своих сослуживцев, каждому из них этот человек сделал что-то нелицеприятное. Дима хотел устроить, как было принято в отделе, отвальную, но на его приглашение никто не откликнулся, а когда я подняла вопрос о подарке для отставника, все молчаливо отвернулись.
-Слушайте, а ведь у нас есть касса взаимопомощи. Давайте оттуда ему возьмем на подарок.
-Вот еще…
-Но ребята, нельзя так, не хорошо. С других отделов тоже офицеры будут. Всем что-то преподнесут. Кому сувенир, кому конверт… А ему что же?
-Я придумал ему сувенир… - Вдруг подал идею наш весельчак капитан Максимов, - Выделяем ему сотню из кассы, а я оформлю, как он того заслуживает.
-Сотню мало… Что на сотню купишь?
-Для такого и сотни жалко…Но вы не беспокойтесь, Анита Андреевна. Мы ему сделаем подарочек! - Заверил меня капитан.
В дивизии всегда существуют свои традиции. Среди них выделяются своей торжественностью две: прием нового личного состава и прощание со службой. И то, и другое торжество всегда сопровождается слезой не только у женщин, но и у большинства мужского населения.
Спросите у военных, кто может спокойно без волнения и трепета смотреть как, сверкая новенькими погонами, четко чеканя шаг, молодой лейтенант подходит к знамени, чтобы, преклонив колено, присягнуть верности военного братства. С восторгом во все глаза смотрят мальчишки, и нескрываемым восхищением светятся глаза юных девиц, а матери незаметно промокнут кружевным платочком слезы, глядя на чужих сыновей и вспоминая своих, родненьких.
Как тревожно бьется и сжимается сердце, когда убеленный сединами ветеран, вытянувшись в струнку, приложил руку к виску в последнем приветствии проходящего мимо него строя однополчан! И никакого значения не имеет капитан ты, или майор, или полковник – дрожит рука, поднятая в приветствии, немеют и не слушаются губы, невольная слеза туманит взор. Ты отставник! Ты уходишь, уходишь в другую жизнь, в другой мир.
В день проводов наших заслуженных ветеранов, после торжественного построения на плацу, весь гарнизон собрался в клубе. Пространно выступил с благодарственной речью командир дивизии, вручил почетные грамоты начальник политотдела, и пошли пожелания счастливой гражданской жизни от однополчан. Выходили друзья, говорили добрые слова, желали всяческих благ и вручали подарки на добрую память о годах службы.
Пришла очередь говорить пожелания Костюшко, который почему-то оказался в конце списка. Все уже устали, комдив с начпо о чем-то тихо совещаются, из-за кулис выглядывают нарядные ребятишки, в нетерпении показать свои таланты, пританцовывают, и с любопытством поглядывают в зал. Все ждут окончания торжественной части, маленького развлечения в виде концерта художественной самодеятельности, чтобы затем с удовольствием разбежаться по своим компаниям, где в тесном кругу продолжить проводы отставника. На сцену выходит наш начальник тыла подполковник Ганиев. За мои пять лет работы в гарнизоне это уже пятый начтыла. Все предыдущие либо переведены в другие части, либо уволены не без помощи нашего Димочки. Мы все надеемся, что Ганиеву повезет больше остальных, так как Дима уходит, а его приемник, возможно, будет не столь рьян.
Кругленький, маленький Ганиев быстро перекатывается по сцене к трибуне и громко, с «легким» акцентом громко требует тишины.
-Товарищи офицеры! Сегодня мы отправляем в свободное плавание нашего славного майора Костюшко. Майора Костюшко вы знаете лучше меня, так как я новый человек в дивизии, а вы с ним прослужили немало лет. Но я от своего имени хочу поздравить майора Костюшко с новым этапом жизни, где нет ранних подъемов, где нет портупеи, сапог и тревожных чемоданов. Я передаю слово его сослуживцам, с которыми он проработал не один год и которые скажут ему пожелания лучше меня и вручат наш скромный подарок. Прошу, Виктор!
Дима, который уже и не ожидал поздравления, стоял весь радостный и счастливый, слова начтыла были бальзамом. На сцену вышли майор Максимов и капитан Егоров и внесли большой столовский алюминиевый разнос с каким-то красиво упакованным кульком. Зал затих и с любопытством рассматривал подарок. Так вышло, что мы, женщины, не видели, что приготовили офицеры Диме.
-Товарищ майор! Мы, коллектив штаба тыла, с большим удовольствием вручаем Вам прощальный сюрприз. Наш подарок не просто так приготовлен, а со значением. Вы много лет прослужили в войсках и дослужились до майора. Вся ваша служба была сопряжена с делами и мы, от лица всех с кем вас столкнула служба и в судьбах кого вы сыграли немаловажную роль, звонкой монетой желаем вам отплатить за эти дела!
Максимов легко приподнял кулек и протянул его Костюшко. Дима, не ожидая подвоха, перехватил из рук капитана подарок и не удержал. Кулек с громким хлопком шлепнулся на пол, упаковочная бумага разорвалась, и по всей сцене покатились копейки. Мелкие однокопеечные монетки весело поскакали по сцене, укатываясь под стол президиума, скатываясь со сцены. Ребятишки, что всегда усаживаются поближе к рампе, оживились, подхватывая их и передавая на сцену. Члены президиума тоже зашевелились. Кто-то ногой придавливал катящуюся копейку, кто-то поджимал под себя ноги, давая свободу движению монет, кто-то нагнулся поднять. Зал залился хохотом.
-Молодцы! Отплатили! Во, юмористы, разыграли Светофора! Так ему и надо, по заслугам стукачу!
-Ну что же ты, майор, так неуклюже? - Громко в микрофон проговорил капитан Егоров. – Вот теперь собирай!
Дима опустился на колени и стал пригоршнями собирать монеты и совать их в карманы.
-Максимов, отдай ему поднос, пусть на него ссыпает! – распорядился начпо, - Товарищи, пять минут на перекур и будем смотреть концерт, который приготовили наши дети. Кто-нибудь помогите ему собрать все поскорее, ребятня уже устала ждать.- И он брезгливо отпихнул монету, подкатившуюся под ноги.
На сцене все встали и, обходя стороной Костюшко, удалились. Вместе со всеми ушли и Максимов с Егоровым. Только Дима да несколько ребятишек продолжали собирать монеты.
На крыльце клуба мы, тыловики, собрались в тесный кружок.
-Молодцы, ребята! Здорово вы его! А ему все едино, себя вот подставили. Держитесь, ребята! - Слышались восклицания проходящих мимо. Ганиев, который ничего не понял, с удивлением спросил Максимова:
-Где тебе удалось столько копеек собрать?
-У Егорова подруга в банке работает, две недели собирала.
-Так, выяснять, кто придумал - не будем. - Я старалась говорить как можно спокойнее. – Один за всех…
-…все за одного!» - Хором ответили сослуживцы.
- Ну, ребятки, - к нам приблизился начпо. - Емкий подарочек! Что ж ты Максимов, не удержал кулек?
-А это он сам, товарищ полковник, его вырвал из моих рук, ему не терпелось посчитать!
-Да, он всегда отличался особым любопытством… - В глазах начпо плясали веселые искорки. Мы облегченно вздохнули.
Больше судьба меня с Димой не сталкивала.