Как ни старался я уснуть, но до полуночи мне это так и не удалось. Во-первых, мы около часа болтали по телефону с Жанной, по которой я безумно соскучился. А во-вторых, уж очень интересным был фильм — что-то про инопланетный разум — и последовавшая за ним беседа. От положительных эмоций, естественно, сонное состояние развеялось. Высокие материи всегда привлекали меня. Антон разделял мое восхищение космосом и его недосягаемостью для нас, простых смертных. Бесконечность вселенной и наличие (или отсутствие) разумных существ за пределами Солнечной системы интересовали нас более всего. Звезды, галактики, черные дыры и прочее — все это было предметом наших философствований. Я, по привычке, свел разговор к религии и Богу. Мне была интересна точка зрения соседа по поводу веры, его отношение к загробной жизни. И все бы ничего, но храп Семена не дал нам толком поговорить, так что мы решили продолжить дискуссию в следующий раз, ибо Сема был непреклонен.
Однако, несмотря на относительно короткий сон, я все-таки выспался. Открыв глаза буквально за минуту до будильника, я почувствовал бодрость, наличие в теле сил и энергии, а в голове — энтузиазма и хорошего настроения.
Все восемь уроков прошли «на ура». Школьники вели себя пристойно и сдержанно. Даже от старшеклассников, вопреки ожиданиям, я не услышал привычных язвительных шуток. Точнее сказать, они имели место быть, но в разумных пределах.
Наскоро пообедав в школьной столовой, я отправился к своему подопечному. Частный урок также принес мне удовольствие, так как помимо того, что ребенок выучил заданное «на дом» стихотворение наизусть и рассказал его без запинки, мне еще заплатили за весь предыдущий месяц (постоплата — вещь приятная). Забежав домой освежиться и оставить все лишние вещи, я в прямом смысле полетел на маршрутку, которая довезла меня от города N аж до самого метро. Ну прямо праздник какой-то: вдобавок ко всему, я вспомнил, что среда, наряду с общепринятым уикэндом, субботой и воскресеньем, в моем рабочем графике — выходной день!
И вот на меня смотрит Московская консерватория. Перед тем как зайти внутрь, я отыскал среди прочих нужную афишу, внимательно рассмотрел ее и с некоторой долей гордости прочел на ней строчку, которая повествовала о том, что среди участников выступления значится Елизавета Ланских.
Сам концерт превзошел все ожидания. Чистая, нежная, пронзительная музыка лилась в мои уши. Эти магические звуки завораживали, и не только меня одного. Все присутствующие в зале с трепетом глядели на сцену, где юные дарования раскрывали свою душу, лаская удивительный инструмент — скрипку. Соло или под аккомпанемент рояля каждый участник концерта рассказывал неповторимую по красоте и оттенкам историю: грустную, трогательную, игривую, волнующую. Поистине, в последнее время я ни от чего не получал такого удовольствия, как от этого концерта.
Выступавшие были во всех отношениях разные. Сначала на сцене появился молодой человек лет двадцати пяти. Технично исполнив избранную композицию, он откланялся и ушел за кулисы. Мне стало интересно, будет ли манера исполнения остальных участников столь же профессиональной. Вышла девушка в черном, та самая Лиза, моя давняя знакомая, и сыграла очень мелодичное произведение, от которого я был в полнейшем восторге. Эмоции просто переполняли меня, я буквально не знал, куда от них деться, а с лица не сходила блаженная улыбка. Затем настал черед скрипачки в розовом платье с блестками. Ее игра была не менее элегантной. Далее выступали: очень сосредоточенная китаянка, весьма экспрессивный молодой человек в темном костюме с волосами до плеч и еще несколько девушек, одна другой краше. Все они вызвали у достопочтенной публики бурю оваций.
К концу первого отделения мое волнение утихло, но я все еще пребывал в том приятном состоянии, когда ты чувствуешь, что случилось нечто выделяющееся из череды событий неприметных будней.
Я был слегка взволнован от непривычной академической обстановки и почему-то решил не покупать цветы. И когда наступил антракт и я увидел в вестибюле Лизу, мне стало как-то неловко. Но на нашем общении это не отразилось. Я узнал ее сразу, и она меня, судя по всему, тоже. Беседуя, мы выяснили, что оба почти не изменились. Ну разве что «самую малость» повзрослели и вытянулись (я, конечно, вытянулся больше), а еще: она похорошела, а я возмужал. Отчего-то, вероятно от того, что очень давно (около двенадцати лет) не виделись, а, может быть, от природной застенчивости, не скажу сейчас точно, — но мы оба были слегка смущены. В целом же я ощущал невероятное воодушевление. В ее глазах, как мне показалось, я прочитал то же, что чувствовал сам: светлую радость от встречи с человеком из далекого детства. Она сказала, что во втором отделении выступать не будет и что у нее появились неотложные дела. Я взглянул на часы: они показывали начало десятого.
— Женя, очень рада была тебя видеть, — сказала Лиза, мило улыбаясь.
— Я тоже, Лиза. Спасибо тебе за прекрасный концерт.
— Тебе спасибо, что пришел поддержать. Я видела, как ты неистово аплодировал.
Мы засмеялись. У нее был такой очаровательный заливистый смех, что мне стало стыдно, потому что я почему-то невольно сравнил ее с Жанной.
— До встречи, — она опять улыбнулась.
— До встречи, Лиз. Я тебе позвоню.
Мы договорились встретиться примерно через неделю, где-нибудь в уютном кафе, чтобы получше расспросить друг друга обо всем.
Спускаясь по лестнице, прежде чем выйти из консерватории и нырнуть в толпу, я обернулся, чтобы полюбоваться снова ею. Она помахала мне рукой и улыбнулась еще раз.