И. Рассказов.
Не в дверь, так в окно.
Раздирающая слух трель дверного звонка могла поднять мёртвого из могилы. Василий на всякий случай принюхался - покойником не пахло. Тянуло домашними щами со шкварочками, с лучком, ну и со всеми остальными специями. «Эх, какая тёща у меня наклёвывается» - подумал он и с новой силой вдавил выпуклую кнопку дверного звонка. Явно ему были не рады. Василий про себя досчитал до десяти и пнул дверь носком ботинка. Тут же загремели «засовы». Дверь издала характерный звук, и в образовавшуюся щель просунулся человеческий глаз.
- Это ты? – женский голос бесцветно обратился к Василию.
- Ну, а кто же, Амалия Спиридоновна? Долго спите. А у меня к вам деловое предложение личного характера.
- Деловое? У тебя? Василий, ты опять пьян…
- Да что вы такое говорите? Свеж, выбрит и умом ясен!
- Точно выпивши. А ну, дыхни, - Амалия Спиридоновна просунула в щель свой нос.
- Обижаете, сердешная своим недоверием… У меня серьёзные намерения. Вот и цветочки принес для вашей дочурки.
- И?
- Так свататься пришёл я.
- Час от часу не легче. И куда тебя нелёгкая несёт? Василий, ты меня разочаровываешь.
- Амалия Спиридоновна, дозвольте речь двинуть. Всё в рамках регламента. Если прений не будет, уложусь в пять минут, - Василий попытался просунуть в дверь цветы.
- Я столько не выдержу. Ты, наверное, моей смерти хочешь?
- Амалия Спиридоновна, мама…
- Какая я тебе… мама. Не смей меня так называть.
- Ну, не папой же мне вас величать. Я ведь пришёл к вашей…
- Василий, ты сумасшедший!
- Кто-то же должен разбавить ваше общество. Так вот этот кто-то – я!
- Ты дурак и цена тебе три копейки.
- Не понял, - Василий насторожился. – В каком это смысле?
- В прямом, - Амалия Спиридоновна хохотнула.
- А-а, кажется я догадался… Вы хотите сказать, что мал золотник, да дорог… Да?
- Точно дурак.
- Нет, если я чего-то недопонял, вы объясните.
- Василий, если с первого раза не догнал, то какой смысл перед тобой чечётку бить?
- А её-то, зачем сюда приплели?
- Для настроения.
- Да? Ну, если так, то я бы не прочь посмотреть, как вы будете её выстукивать, а тем более свободного времени у меня вагон и маленькая вагонетка.
Амалия Спиридоновна шумно выдохнула, и сказала на это так:
- Василий, ты мне надоел.
Дверь захлопнулась перед самым лицом «жениха». Он постоял, повертел букет цветов в руках, потом наклонился, бережно их положил на коврик под дверями, выпрямился и произнёс скорбным голосом:
- Наступили на горло песне. Ладно, начну со второго куплета…
Стоило ему показаться во дворе дома, в котором жила его дама сердца, на Василия тут же наскочил его закадычный друг Тимофей по прозвищу «Сковорода».
- Эй, на барже, кого хороним?
Вид у Василия был ещё тот и полностью подходил для того, чтобы вот-вот кого-то предать земле: лицо выражало глубокую скорбь, губы были приспущены подобно флагам и вообще от былой улыбчивости остались только морщинки в уголках рта. Тимофей без всяких церемоний хлопнул Василия по плечу со словами:
- Наливай!
Тимофей принадлежал только себе и никому другому. Жил легко. Любил простор и поэтому целыми днями слонялся по городу, находя на свою задницу то там, то здесь всякие приключения. Когда таковых не было, сам придумывал их себе и радовался своему изобретению, как дитя. Как-то додумался разыграть сцену, в которой его якобы неизвестные захватили в заложники. Долго не репетировал – вышел на балкон и истошным голосом проорал, что если его не освободят, с ним расправятся выходцы с гор. Дворничиха по прозвищу Машуня присутствовавшая при этом, тут же кинулась в слесарку, где за бутылочкой коротал как обычно своё рабочее время сантехник Никитич. Её приход не был ожидаемым, да ещё что-то гаркнула с самого порога под руку. Одним словом, водочка попала не в то горло. Никитич закашлялся, прослезился, под всё это пустил шептуна и только потом послал Машуню по всем писанным и неписанным законам по матушке. Он так её отчитал, что дворничиха забыла, зачем пришла. Когда память к ней вернулась, рассказала про Тимофея со всеми подробностями. Никитич понял, что в стране на одно ЧП стало больше, но виду не подал и дал себя вывести на свежий воздух под «белые ручки». Ну, вы меня поняли, что у людей этой профессии руки совсем не белые, а работящие. Ещё на выходе из слесарки Никитич провёл с Машуней разъяснительную беседу, из которой следовало, что ему бывшему пехотинцу насрать на всех нынешних боевиков. Он так и сказал:
- Пехоте лучше дорогу не перебегать.
Машуня на это кивнула, но всё же предложила:
- А может, участкового позовём?
- Зачем? – Никитич выпятил грудь, шатаясь на ногах, подобно матросу в качке. – Сами возьмём стервецов.
Тут ещё Тимофей поддал жару – выскочил на балкон в разорванной рубахе и заорал, мол, сейчас начнут его топить в аквариуме для рыбок. Это подхлестнуло Никитича к активным действиям. Он затянул высоким голосом «Интернационал». Машуня чисто автоматически попробовал подтянуть, но слов не знала и только мычала, путая пьяного сантехника. На песню стали подтягиваться люди. Поскольку никто не знал, что за праздник сегодня и почему среди бела дня Никитич на бровях, все решили, что у него случилось горе. Кто-то из числа самых сердобольных стал собирать деньги, мол, помочь человеку надо. Откликнулись не все, но некоторая сумма, в конце концов, всё же перекочевала в карман сантехнику. Тот сначала отказывался, а потом махнул рукой и стал разглагольствовать о пользе профилактики простудных заболевания. Его слушали внимательно, ибо не часто удаётся узнать рецепты народной медицины вот так прямо на улице, а тем более после исполнения «Интернационала». За всем этим как-то забыли про Тимофея, которого вот-вот неизвестные должны были утопить в аквариуме. Тому видно тоже надоело из себя корчить заложника и, вылив на голову стакан воды, появился на балконе, чтобы объявить собравшимся о счастливом завершении операции по своему освобождению. Наверное, так бы оно и закончилось, но обходивший дома участковый вмешался, и история получила продолжение. Во-первых, Машуне бал объявлен выговор в устной форме, за паникёрство. Во-вторых, Никитичу пригрозили увольнением с работы за пропаганду нестандартных методов лечения простудных заболеваний. В-третьих, Тимофей отделался порицанием, мол, при повторении чего-то подобного пятнадцать суток ему будет забронировано заранее. Участковый так ему и сказал, глядя в упор:
- В обществе живём, и тут люди… всякое могут подумать. А вдруг это их подвинет на реставрацию власти? Это же революция, мать твою.
Влез Никитич:
- Какая революция, капитан? Слов «Интернационала» никто не знает. Это же абсурд!
Участковый нахлобучил фуражку поглубже на голову и буркнул:
- Слова выучить можно за одну ночь.
Ну, теперь вам понятно, кто такой был Тимофей? А раз так, пойдём дальше. Василий рассказал в двух словах своему дружку про неудачное начало своего сватовства. Тот хмыкнул, задрал голову на крышу пятиэтажного дома и выдал:
- Нам ли быть в печали? Мы сейчас на твою будущую тёщу с неба спустимся. Есть один план. Мы тебя определим в объятия возлюбленной с крыши.
- А если…? – Василий заволновался.
- Положись на меня. Я ведь в прошлом году, помнишь, с крыши на верёвках спускался?
- Это когда ты упал? Ещё скорую вызывали…
- Ложный вызов. Это всё наша бдительная Машуня тогда крик подняла, мол, убился. Я за такую бдительность лишил бы её премиальных в пользу, ну, например, себя или тебя… Ты только не трусь. У меня опыт и расчёт. Не успеешь испугаться, как уже будешь у своей тёщи на балконе чаи гонять. Опять же внезапность – это проходной балл. Понял, Бэтман?
Василий дал согласие, а тем более, он доверял Тимофею. Дворничиха Машуня, краем уха подслушавшая их разговор, решила встать грудью у них на пути. Тимофей охладил её пыл такими словами:
- Уйди, женщина! Не видишь, последний парад наступает!
- Ишь, какие быстрые… И всё-то у них какие-то мысли в головах.
- Не завидуй, дольше проживёшь.
- А я участкового сейчас позову.
- Хочешь помешать чужому счастью? – Тимофей надвинулся на Машуню тучей. – Я тебе позову. Отвечай мне быстро: «Какой сегодня день?» А-а, не знаешь! Это уже попахивает саботажем. Надо знать историю своего Отечества. Стыдно, товарищ!
Дворничиха отступила. «Чем чёрт не шутит… А вдруг у них, что серьёзное на уме, а я поперёк дороги со свое метлой. Непорядок получается».
Тимофей вывел Василия через чердак на крышу дома. Постояли, попрощались мысленно друг с другом чисто для порядка. Тимофей провёл инструктаж, и приступили к спуску Василия на балкон его будущей тёщи. Уже когда тот завис над двором, цепляясь от страха за край крыши, Василий подумал: «И зачем мне это? Ну, почему всё у меня через задницу? Может всё же попробовать ещё раз через дверь, как все нормальные люди?» Его мысли прервал Тимофей:
- Ты чего такой бледный, жених? Если не можешь, давай я вместо тебя?
- Я сам, - выдавил из себя Василий.
- Ну, сам, так сам. Кстати, завещание оставил? Шучу, - Тимофей засмеялся. – Тут не высоко… Если упадёшь, врачи склеят. Ну, чего напрягся? Шучу я…шучу.
Начался спуск. Василий, закусив губы, посмотрел вниз и охнул - всё было махонькое. Не успел он всё это пропустить до конца через себя, как оказался перед балконом Амалии Спиридоновны. Та, как раз зачем-то вышла туда и как закричит:
- Грабят! Спасите!
- Тише, тише… Это же я. Ну, зачем же так эмоционально проявлять свой восторг, Амалия Спиридоновна? Мы же с вами не на природе, где всё можно. Где культура восприятия действительности?
- Чёрт! Сатана!
- Вот обласкали так обласкали… Войти-то можно?
- Убирайся туда, откуда пришёл, мерзавец!
- Не понял. А как же хлеб-соль?
- Дома поешь, изверг!
- Да я собственно не за этим. Позовите Веруню.
- А вот это ты видел? – Амалия Спиридоновна выставила перед собой «кукиш».
- Узнаю Россию! На всё один ответ, - Василий закинул ногу, чтобы перебраться на балкон.
- Куда?
- Как куда? Я жить хочу! И не надо мне в лицо пальцами тыкать.
- Не пущу!
- Вы хотите взять грех на душу?
- Я хочу только одного – никогда тебя не видеть.
- Вы жестокая.
- Да, я такая и за свою дочь готова на всё.
- Даже в Сибирь?
- А туда-то зачем?
- По этапу.
- За тебя много не дадут. Пошёл прочь! – Амалия Спиридоновна стала отталкивать Василия от балкона.
- Давайте без рук. Я и так одной ногой стою в могиле.
- Ничего, выкарабкаешься, зятёк…
- Вот… уже теплее. Может, сядем за стол переговоров?
- Ага, после твоих поминок. Ну, чего вцепился в частную собственность?
- Что, уже приватизировали свои метры? – поинтересовался Василий, стараясь перекинуть ногу через перила балкона. – Какая вы шустрая женщина. Прямо не женщина, а Генштаб.
- Ты мне ещё поговори. Всякие оскорбления…
- Так это комплимент.
- Комплимент, когда приятно, а мне неприятно, - заявила Амалия Спиридоновна.
- Так давайте, сядем, всё обсудим.
- Ни за что.
- Вы серьёзно?
- Да.
Василий вздохнул, отпустил руки, и его тело стало под собственной тяжестью, спускаться вниз. Этажом ниже запутался в бельевых верёвках. Посыпалась ругань, но регламентированная. Тем не менее, жильцы, заслышав его переливы, высунулись на балкон. Женщина с какими-то резиночками в волосах всплеснула руками и произнесла:
- Какой сюрприз, - и тут же обернулась на своего мужа блестевшего за её спиной лысиной. – Неправда, дорогой? Вы, по какому вопросу? – женщина стрельнула глазами в Василия.
- Я по личному, - вырвалось у того.
Женщина вскрикнула:
- Бася, что-то мне подсказывает – пора нашей доче заказывать свадебное платье, - особа опять обернулась на мужа. – Ты меня слышишь, дорогой?
Мужчина прокашлялся и как-то нехорошо посмотрел на Василия. Женщина улыбнулась и произнесла:
- Ну, что же вы такой нерешительный? Прямо Карлсон какой-то. Ну, иди те же к нам… Не век же вам висеть между небом и землёй. Бася, предложи молодому человеку войти.
Мужчина что-то пробурчал невнятное и удалился.
Василий состроил на лице гримасу, мол, ничего страшного – я привыкший. Женщина не отступала. Она протянула Василию свою пухленькую ручку со словами:
- Хватайтесь.
В этот момент, что-то над головой Василия стало сгущаться. Он поднял взгляд и обомлел. Амалия Спиридоновна, перегнувшись через балконные перила, следила за ходом событий. На её лице явно проступало что-то из области зависти. Василий решил это повернуть в свою пользу и несколько усилил акцент – он протянул руку женщине с резиночками волосах и сказал:
- Вы моя спасительница.
Та хихикнула, жеманно подобрав подбородок к откровенному вырезу на халате. Это произвело на Амалию Спиридоновну неизгладимое впечатлении. Её рот открылся в крике:
- Ах, вот как мы умеем на чужое роток-то открывать, соседушка?
Женщина с резиночками в волосах пискнула:
- Амалия, это ты мне? Какой роток? Ты это о чём? Тут вот молодой человек по вопросу сватовства и я хочу с ним кое о чём поговорить.
- Стыдно соседка. Этот голубок наш.
- Она говорит правду? – женщина с резиночками в волосах посмотрела на Василия.
Тот, ну так у него получилось, пожал плечами, что могло означать и да, и нет. В таких ситуациях люди всегда понимают только в свою пользу. Вот и эта особа, не мешкая, дала ответ Амалии Спиридоновне:
- А на нём нет ваших меток, уважаемая.
- Что значит, нет? Он к моей Верке приходил свататься.
- Вот именно, что приходил, - хохотнула женщина с резиночками в волосах. – Я всё слышала, как ты его выпроводила. Ведь так? – она посмотрела в глаза Василию.
Тот опять пожал плечами. Женщина продолжила:
- Чего ж теперь кулаками махать-то? Это раньше можно было, при Брежневе, а теперь извини, подвинься.
Амалия Спиридоновна не стала продолжать дискуссию. Она просто вцепилась в верёвку и потянула на себя висевшего на ней Василия. Тот ожил. Женщина с резиночками в волосах позвала на помощь мужа:
- Бася, нас обворовывают. Нашего Карлсона хотят умыкнуть. Ну, где ты там? Ну, почему всё в нашей семье должна решать я? Бася?
Василий окончательно запутался в бельевых верёвках. Ему хотелось определённости, а тут непонятно, что собиралось набросить на него аркан. В какой-то момент верх одержала Амалия Спиридоновна, но появившийся Бася заграбастал Василия и потянул к себе. Мужчина был силён, но как-то тянул небрежно, попав при этом кулаком потенциальному жениху своей дочери в ухо. Василию это не понравилось. Он вырвался и крикнул с мольбой в голосе Амалии Спиридоновне:
- Мама, не бросайте меня.
- Зятёк, я вся тут! – раздалось сверху.
Ну, дальше не стоит рассусоливать. Если кратенько, то Василий женился на Веруне, чем собственно и положил начало соседским распрям между Амалией Спиридоновной и женщиной с резиночками в волосах.
Свадьба была шумной. Тимофей на правах свидетеля со стороны Василия напился и пел похабные куплеты про власть. Участковый сначала смеялся, а потом, уже на второй день, посадил смельчака на пятнадцать суток за выпад против стражей правопорядка. Певун так разошёлся, что не постеснялся задеть и людей в милицейских фуражках. Никитич, ну, который сантехник, в знак протеста против ареста Тимофея, будучи под мухой и мухой хорошей, перекрыл воду во всём доме. Насилу его потом упросили всё восстановить. Крепким оказался старик – никакие уговоры на него не действовали, и только когда невестка поцеловала его в глаз, по-моему, в левый, тот сдался. Василий уж, на что был трезвым, но и тот долго припоминал Веруньке своей тот поцелуй. У них из-за этого первое время частенько разлады в семье случались. Ревнивым оказался чёрт. Тёща, Амалия Спиридоновна как могла, прикрывала их разборки от соседей и всё шутила, мол, молодые - энергию девать некуда. Ну, что до этой самой энергии, то действительно: у них её было предостаточно, поскольку нарожали ребятни по самые ноздри. Соседка, ну та, что с резиночками в волосах, завидовала так их счастью, что пилила своего Басю по полной программе, мол, упустили «производителя». Бедный мужик не вытерпел и ушёл к какой-то залётной, объяснив свой поступок нежеланием пасть под необоснованными налётами «семейной авиации». Потом, конечно, он вернулся, да как не склеивали они свою семейную жизнь, всё у них получалось через одно место: и дочь неудачного мужа себе подобрала, а потом и внуки пошли по этой же дорожке. А всё почему? Ну, тут мнений несколько, но у меня на этот счёт есть своё…особое. Если любишь, при до полного упора, а там уже решай, что, да как. И это: если в дверь не пускают, ломись через стены, крышу. А как же? Любовь только такая и бывает. Другой просто ещё не придумали на этой грешной Земле.
Декабрь 2009 г.