Вскоре юноша стал мужчиной. Спустя долгое время ношения Маски, Эдуард изменился в глазах людей, да и сам вскоре забыл о существовании когда-то найденного творения. Он неосознанно заставил себя верить в выдуманную историю о Маске, и жизнь начала окрашиваться совсем другими цветами. Эдуард был счастлив. Шумные празднества сменялись горячими оргиями, грудь то и дело дышала пьянящим вином, а в карманах приятно шуршали купюры. Эдуард являлся удивительным человеком, и это решение приходило в голову каждого, с кем бы он ни общался, кого бы ни обольщал. В его словах появилась выдержанная уверенность, в жестах – дипломатическое снисхождение. За несколько лет он стал фетишем своего окружения, но как-то раз совершенно случайно он взглянул в зеркало: его глаза были налиты кровью, щёки и лоб трескались, а губы поседели, словно пепел. Объятый страхом, Эдуард в ужасе отпрыгнул от своего отражения, и с тех пор ни разу намеренно на него не смотрел.
Каллейдоскоп времени безудержно крутился, а убеждение в том, что Маска – всего лишь плод воображения неустанно крепло. Это убеждение подкреплялось постоянными внушениями, которые появились под воздействием страха своего отражения; настолько омерзительным, настолько кошмарным оно казалось Эдуарду, что вскоре он поклялся больше никогда на себя не смотреть, и спустя ещё несколько лет, от него отказались все, кто им когда-либо восхищался.
То был самый безумный период его жизни, период без любви, без признания и славы, без дружбы и радости, которых больше всего не хватает тому, кто к ним когда-то привык. Закрываясь у себя в доме, он целыми неделями не видел света, и в его поведении уже просматривалось молчаливое, пока ещё не вызывающее сумасшествие.
Маска была плодом воображения до тех пор, пока в один из поздних дней зрелости Эдуард не решился на самоубийство; пуля в горло – так будет проще всего, но перед этим он пожелал последний раз взглянуть в зеркало, чтобы испытать своё отвращение снова, увидеть его во всей своей красе и навсегда забыть, погрузившись в вечное молчание...