Тяжёлый ранний подъём. Веки нехотя поднимаются, глаза фокусируются на грязно-белом потолке. Беснуется будильник. Семь тридцать утра, надо вставать. Меня ожидает очередь в душ.
Удивительно, но в утренний час пятый этаж общежития уже завёл механизм вечно копошащегося муравейника. Девушки в длинных футболках, легкомысленно не скрывающих красивые бёдра, парни, голые по пояс, с полотенцами на плечах. С кухни уже тянет гарью. Скрипнув пружинами, опустил ноги на грязный пол, промахнувшись буквально на пол сантиметра мимо тапок. Чёрт, до чего же поганое утро. Банные принадлежности, завёрнутые в длинное полотенце, ожидают на тумбочке.
- Вить, ты в душ идешь?! – заорал Палыч из коридора. Голос его не могла остановить даже дверь.
- Да! – выкрикнул я, поднимаясь. Надо бы что-то надеть, но апатия раннего подъёма сделала меня абсолютно равнодушным к общественному мнению. Пойду в трусах.
- Ну, и? – раздражённо спросил, ткнув Палыча в плечо. Червяк очереди включал ещё четыре сегмента, и это, если не считать моего друга.
- Что? Да, они быстренько сейчас, - позитивно заявил Палыч, оторвавшись от флирта с первокурсницей. Из моего горла вырвался утробный глас отчаянья.
- А что там на кухне? – вновь отвлёк друга недовольным вопросом.
- Девчонки уже заняли две конфорки, - радостно ответила первокурсница. Хм, неужели Палыч в кои-то веки решил разыграть Дон Жуана в практических целях? Одобряю.
Через пятнадцать минут я таки добрался до живительных струй относительно чистой воды. Радость омрачал лишь факт закончившейся горячей. Пришлось призывать все силы воли, дабы с каменным лицом перенести освежающий удар судьбы.
***
Как оказалось, тактические планы Палыча рухнули в тот момент, когда первокурсница привела его на кухню. Похоже, что он уже успел обработать одну из её подруг, разгорелся скандал, и две желанные конфорки оказались от нас далеко. Шестеро человек.
- Слушай, я пойду, прикорну, - сказал другу. Даже после ледяного омовения глаза слипались. Но до подушки добраться было не суждено. Лёха, однокурсник, влетел в комнату спустя две минуты после моего укладывания в кроватку.
- Витя, ты чего разлёгся?! – завопил он. – Забыл, мы паспорта сегодня получаем?!
Чёрт! А ведь действительно забыл. Загран. паспорта, ради которых пришлось отстоять километровую очередь, сегодня должны были лечь в наши карманы и открыть дорогу в притягательный мир зарубежья. Другое дело, что нас там, скорее всего, ожидало очередное трёхчасовое стояние. Но деваться, в любом случае, некуда. Вскочив, я бросился одеваться, уронил со стола лампу, которую не ронял только ленивый, натянул влажные после стирки носки (ещё одна очередь из пятерых людей), кроссовки и выбежал в коридор.
- Погоди, а Палыч? – мысль о друге неожиданно всплыла в голове.
- Так он позавчера получил! – ответил Лёха.
- Ясно, - буркнул я, открывая дверь на лестницу. Спуск не занял и двух минут, а вот на выходе пришлось простоять почти десять: очередной студент разбирался с комендантом на счёт пропуска его знакомых.
- Извините, можно мы… - начал, было, я.
- Нет! – грубо заявили оба, и продолжили перепираться. В итоге, оказавшись возле метро, мы опаздывали уже на пятнадцать минут.
***
«Проход запрещён» - высветилось на турникете, стоило приложить карточку. Я был уверен, что оставалось ещё минимум два дня, но, видимо, память подвела.
- Лёха, стой, - остановил друга, впрочем, уже прошедшего барьер. Тот раздражённо махнул рукой и отошёл в сторону. Мне же оставалось только повернуться и вернуться к кассам. Из четырёх работало две, в обе очередь составляла не менее десяти человек. Да что за напасть-то такая? Как назло, именно в моей, правой, оказался турист, который минут восемь пытался выяснить у кассирши, какую же карточку лучше приобрести. По постному лицу было ясно, что ей глубоко наплевать.
- Да возьмите уже что-нибудь! – злобно заявила женщина передо мной, и её молчаливо поддержала вся очередь. Турист обернулся, пугливо поднял брови. Стёкла его очков забавно отражали свет в фиолетовом спектре. Видно, что раздражение коренных жителей его напугало. Повернувшись к кассе, он что-то быстро затараторил в окошко, купюра легла в положенное место. Кассирша автоматическими движениями киборга выбросила в ответ две карточки и пять монет мелочи.
- Чего так долго? – буркнул Лёха, вставая на ступеньку выше меня.
- Турист, - ответил я. Этого хватило. Несмотря на летнее утро, у каждого оврага путей выстроились кучки пассажиров. Мне одновременно хотелось орать и плакать. Подъехавший поезд оказался из старых, потому, несмотря на открытые форточки, было невыносимо душно. К тому же в общий аромат грязного вагона вплетались запахи пота и безвкусных, слишком сладких духов. Меня мутило, но при этом желудок немилосердно урчал, требуя еды.
- Надо будет перекусить после! – крикнул я Лёхе, тот лишь кивнул. Он читал, а потому общаться с ним бесполезно. Всё равно отделается какими-нибудь «хм» или «точно». А может вообще только кивнуть, и понимай, как хочешь.
- Московские ворота! – объявил голос. Народ с остервенением бросился к дверям. При том, с двух сторон. В итоге образовалась привычная уже давка, в которой каждая сторона считала правой исключительно себя. Кто-то очень неприятно ткнул меня локтём в живот.
- Осторожней! – выкрикнул я в толпу, впрочем, неуверенный, что хоть кто-то прислушается к гласу бедного студента. Выбравшись из вагона, мы тут же бросились к эскалатору. Как обычно, на подъём работал исключительно один, и у него ещё стояла очередь из предыдущего поезда и уже начал нарастать хвост вновь прибывших. Расслабиться удалось только тогда, когда ноги встали на очередной сегмент движущейся лестницы.
- Всё нормально? Ты что-то бледный, - спросил Лёха, неожиданно напряжённо вглядываясь в моё лицо.
- Всё в порядке, - ответил я. – Просто подташнивает. Не успел поесть с утра.
- После перекусим, - бросил он, опять углубляясь в книгу. Да, ладно?! Вот всегда с ним так.
***
Всего девять часов утра, а соответствующей прохлады уже и след простыл. Солнце немилосердно пекло, тяжёлое марево искажало черты города. Пот крупными каплями выступил на лбу, и, я уверен, на спине. Возле остановки нужной нам маршрутки уже выстроилась очередь человек из одиннадцати-двенадцати.
- Сильно опаздываем? – спросил я Лёху, наконец-то убравшего книгу в сумку.
- Минут на десять. Нормально, - ответил он. – Слушай, а что там Палыч тёрся рядом с очередной первокурсницей? Он ведь вроде недавно кого-то подцепил.
- Лучше бы он кое-что другое подцепил, - пошутил я, впрочем, совсем беззлобно. Просто обсуждения романтических похождений Палыча уже начинало утомлять. Сколько бы он не говорил, что просто ищет одну единственную, все его действия говорили об обратном. В нашей общаге точно не осталось девчонки, к которой бы он не подкатил. А с больше половиной он переспал.
Подошла маршрутка, казалось, что белый металл вот-вот начнёт плавиться. Мест в передней части машины нам уже не досталось, поэтому пришлось сесть сзади, рядом с очень вредной бабулькой. Только я потянулся открыть люк, как она тут же заверещала, что её продует, и она умрёт. В любое другое время я бы, пожалуй, внял стенаниям старушки и не стал открывать люк, но сегодняшний ранний подъём перевёл меня на тёмную сторону. Звук пружины гулко разнёсся по салону.
- Безобразие! – разразилась бабулька новой волной ругательств, но мне было хорошо. Тёплый, но всё же ветерок трепал волосы, немного охлаждая лоб. Продолжалось это недолго. Какой-то здоровенный мужик, хмуро посмотревший на меня, встал и захлопнул единственный источник свежего воздуха. Салон тут же превратился в смесь сауны и пыточного ящика, в которые закрывали рабов во времена рабства в Америке. Состояние моё быстро ухудшалось.
***
Наверное, будь в желудке хоть что-то, я бы опорожнил его прямо на пол маршрутки. При том не по своей воле. Но пассажирам несказанно повезло, что позавтракать я так и не успел.
- Может, зайдём куда-нибудь, посидишь? – спросил Лёха. Неужели я выглядел настолько плачевно? Во всём теле появилась странная слабость, как будто после болезни.
- Нет, пойдём. И так опаздываем, - заявил я, решительно направляясь в сторону паспортного стола. Очередь начиналась уже на улице. Злые люди самых разных возрастов стояли под палящим солнцем, сжимая в руках медленно впитывающие пот бумаги. Тёмные пятна проступали в области подмышек, груди и спины.
- Кто последний? – осведомился Лёха. Кто-то раздражённо указал на мужчину в конце очереди. Что ж, логично. В моей голове вертелась всего одна мысль: неужели эти очереди так уж обязательны? Почему они везде? Вспоминая свою жизнь, я отмечал моменты стояния в той, или иной: в детский сад, потом столовая в школе, многочисленные походы к врачам, получение первого паспорта, медосмотр в военкомате. А уж, сколько очередей было отстояно в магазинах и кассах. Постепенно вся жизнь сливалась в одну сплошную очередь, постоянно мелькающую перед глазами. Закружилась голова, я попробовал сделать несколько шагов вперёд, но ноги не слушались. Горячий асфальт ожёг ладони.
- Витя! – откуда-то издалека крикнул Лёха, чьи-то руки попытались меня поднять. Темнота.
***
Кажется, я лежал на лавке, или на стульях. Казённый белый цвет, дырочки, через которые видно пыльный пол из серой плитки. Странно, но как будто вокруг никого нет. Или как будто уши заткнули ватой.
- Вы посмотрите на его состояние! Пропустите, - знакомый голос, откуда слева. Силюсь повернуть голову, но удаётся лишь какое-то неловкое движение.
- Наркоман, поди, - заявляет кто-то авторитетно совсем рядом.
- Ему на улице плохо стало! – снова кричит знакомый голос. Это они обо мне, или о ком-то другом? Ну, я на наркомана никогда не был похож: слишком плотно сложен. Вот есть у меня один знакомый, так он такой худющий, что можно заподозрить, конечно. Но он тоже не наркоман.
- Слушайте, тут всем плохо! Но все ведь стоят! – на этот раз кричит голос уже незнакомый, и очень-очень неприятный. Он как будто врезется в уши, и это несмотря на вату, которая в них была! Представляете себе. Мне захотелось что-нибудь сказать, но для этого, определённо, требовалось принять вертикальное положение. А ни руки, ни ноги не слушались. Понятно, видимо про наркомана, это они про меня. Но я-то не наркоман. Почему-то не удавалось ничего вспомнить, хотя нет, смутные картинки утра, очередь в душ, первокурсница. Ничего такая, хотя мне больше нравятся темноволосые. А о чём я с ней говорил? А я с ней говорил?
- Можно по быстрее! – кричит знакомый голос.
- Слушайте, да перестаньте орать! – нестройный хор в ответ. Вот ведь глупые, все орут. Смешно. Темнота.
***
Открываю глаза. Странно. Вокруг всё неестественно белое: стены, пол, потолок, длинные скамьи, высокая стойка секретарши. Как будто только-только установлено. Я, как дурак, стою в дверях. В высоком помещении прохладно, и это несказанно радует.
- Проходите, - девушка за стойкой приветственно улыбается. Делаю несколько неуверенных шагов, помня, что тело не слушалось. Но, нет, всё нормально. Подхожу к стойке, лёгкий ветерок треплет волосы.
- Вы в первый раз у нас? – спрашивает секретарь, пока её тонкие пальцы с аккуратным маникюром порхают по белоснежной клавиатуре.
- Ну… - затягиваю, не зная, что ответить. – Вроде в первый.
- Хорошо, - улыбается чуть шире, - вам нужно будет заполнить форму 4-О, затем заверить её в кабинете номер пять и затем вернуться ко мне.
- Эм… - растерянно протянул в ответ, принимая бумаги.
- И, пожалуйста, отвечайте предельно честно на вопросы, - сказала она, - а то бывали случаи, когда наврут с три короба, а потом первую же проверку не проходят. Скандал ужасный поднимается. И ещё: займите очередь в кабинет номер пять заранее.
Упоминание необходимости занять очередь наконец-то привело меня в относительно активное состояние.
- Подождите, - сказал несколько грубовато. – А где я вообще?
- Северо-Западный Филиал Загробного Мира, - чётко ответила девушка.
- И у вас тут очереди? – почти завопил я.
- Ну, да, - в её улыбке появилось что-то натянутое, как будто она разговаривала с непонятливым ребёнком.
- Да вы издеваетесь?! – не стесняясь, кричу я. Девушка испуганно вскакивает, я замечаю нескольких других человек, все смотрят на меня. Неожиданно волной накатывает дурнота, головокружение. Темнота.
***
- С ним всё будет в порядке? – взволнованный голос, знакомый. Обладателя узнать не могу, ибо голова раскалывается, мысли лениво бродят где-то по закоулкам мозга. И открыть глаза тоже не удаётся, веки слишком тяжёлые. Издаю жалкий стон, чтобы показать, что живой.
- Ну, вот. Видите, - усмехнулся кто-то густым басом, видимо, врач. – Стонет, значит живой. Ничего страшного не случилось, просто стресс, жара, панамки нет, вот и стукнуло солнышко! Сейчас пару часиков полежит под капельницей, и домой. Можете здесь подождать, в общем-то.
- Спасибо, - поблагодарил первый голос. Шаги удаляются. Пытаюсь пошевелиться, поднять руку: удаётся только жалкое движение пальцами.
- Вить, - зовёт меня кто-то третий, - Вить, ты меня слышишь.
Чужая рука касается плеча, вздрагиваю. От прикосновения как будто появляются силы, веки поднимаются почти, что сами собой. Несколько секунд перед глазами только мутные пятна, отличающиеся оттенками. Затем кто-то, похоже, догадался настроить фокус. Надо мной склонилась Аделаида, моя девушка. Несколько тёмных волоском прилипли ко лбу, глаза напряжённо-испуганные.
- Ада, - шепчу, опять пытаюсь пошевелить пальцами. Она замечает, ощущаю прикосновение нежной кожи к своим ладоням.
- Ну, и напугал ты нас, - в поле зрения возник Лёха. – Ещё эта очередь в регистратуру.
- Молчи! – жалко прерываю речь друга. – Не надо сейчас про очереди!
- Ладно, тебе, Вить, - обречённо заявил Лёха. – Они ведь везде.
- Да, - я грустно улыбнулся. – Они действительно везде.