Отношения, которые испортились из-за какого-то малозначительного момента, не редкость. Не вовремя сказанное слово, жест или даже красноречивый взгляд могут привести к разрыву. Даже если эти отношения были долгими и стабильными.
Как-то в национальном музее Мадрида работа Рафаэля притянула мое внимание словно магнитом. Кардинал в пурпурной мантии как две капли воды походил на стоящего передо мной сейчас раба.
- Спину ровнее! – приказала я таким тоном, что даже у меня поползли мурашки по коже. Поза раба и так грешила идеальностью, ибо старательнее этого подчиненного у меня еще не было. Мой рафаэлевский кардинал выпрямил спину, лицо его еще больше вытянулось от напряжения.
Встреча не задалась с самого начала. Последние полчаса он посвятил обмахиванию меня импровизированным веером, стараясь выполнить свою работу как можно лучше и загладить вину. Дело в том, что ожидая моего прихода, он позабыл включить кондиционер, и в квартире стояла жара.
Едва переступив порог он, памятуя свой предыдущий опыт служения мне, опустился на колени. Жар, зародившийся внизу живота, воспламенял похлеще любого афрозидиака. Коленопреклоненная поза мужчины включила мои до поры до времени дремлющие инстинкты.
- Разденься.
Обнаженная спина демонстрировала чистую кожу и мышцы, которые хотелось потрогать. Обойдя вокруг раба, я оставила на его спине яркие полосы. Красивый экземпляр. Особенно манила к себе упругая попа. Узкие судорожно поджатые ступни вызвали улыбку.
Страпон уже на мне. Раб с опаской косит глаза на натуральный размер внушительно торчащего фал имитатора.
- Подойди ближе.
Страх в глазах.
- Потрогай.
Рука нерешительно ложится на латекс фаллоса, обхватывая его кольцом, как для мастурбации. Стоило мне нахмуриться, он тот час же отдернул руку. «Кардинал» весьма чувствительный мальчик. Он засомневался, как ему лучше прикоснуться, руками или губами.
- Он такой мягкий, - подсказываю ему. - Пальцами.
Любовно проводит самыми кончиками, рот машинально приоткрывается. Я чувствую его – раб жаждет обхватить страпон губами, насадиться по самые гланды. Его глаза перебегают от моего лица к фаллосу и обратно, прикосновение к натуральному латексу становится нервным. Его лицо мало что выражает, но я слежу за его дыханием, ставшим куда более частым. Мальчик готов! Страх перед проникновением перешел в возбуждение. Раб уже желал насадиться на член, по крайней мере, губами.
Я качнула бедрами, нанизывая жаждущий рот раба. Толстый фаллос тут же наполнил его. Я всегда определяю степень ощущения моих подопечных по обратной реакции. Когда чье-либо слово или действие включает процесс взаимодействия, а другая сторона чувствует это и откликается.
- Теперь сам. Ласково и нежно.
Губы плавно скользят по члену. Меня донельзя возбуждает мужской рот на мужском органе. Левая рука раба поглаживает член сбоку.
- Подними руку. Правую!
Раб застывает, ожидая дальнейших указаний, ему не приходит в голову самовольничать. Сама кладу его ладонь на свое бедро. Сегодня это первое его касание, не считая помощи разуться в коридоре. Косится на меня хотя и увлечен процессом. Раб знает, я редко разрешаю прикасаться к себе. Волшебным образом его член поднимается еще выше.
Раб возбужден, и я решаю перейти к наказанию. Нарочно повысив его порог чувствительности к боли, я подарю ничтожному рабу сладкую смесь ощущений, привязывая к себе еще больше.
- А теперь вернемся к самому началу.
Мальчик испуганно вздрогнул и поник. Знаю, что он помнит - я никогда не забываю о промахах нижних. Это часть воспитания, провинность несет за собой наказание.
- Неси ремень.
Раб хотел броситься в ноги, но удержался. Молодец. Бесстрастность и спокойный тон моего приказа говорил сам за себя – наказание будет жестким. Согнувшись как побитая собака, замер в трогательной позе покорности, протягивая ремень.
- Пожалуйста…
Что это, попытка избежать или смягчить наказание? Прислушиваюсь к его голосу. Умоляет пощадить или начать урок? Мне нравится двойственность ситуации и его покорность. Удары ложатся размеренно, лишь иногда видя, как начинает юлить задница «кардинала», бью с оттяжкой.
Боль всегда привлекала меня. С самого детства я мечтала о терпеливо сносящим мои издевательства взрослом мальчике. Со временем я росла, и мой воображаемый раб тоже рос и мужал. Ведь чтобы достойно перенести становящиеся все более изощренными пытки и унижения мой невольник должен быть крепким, выносливым и взрослым.
Пощечины были частыми гостями в моих мечтах. За то, что раб забыл охладить квартиру к моему прибытию скорые на расправу пощечины, обожгли его щеки. Румянец уже горел полным цветом, как придурь ударила мне в голову. Дело в том, что в какой-то момент раб не сумел скрыть свое возмущение, и глаза, окно нашей души, сверкнули гневом.
- Ах, ты, дрянь! Сучка безмозглая! ****ь! Ничтожество! Урою, сука!
Теперь я била лишь по одной щеке. Боль сводила раба с ума, но страх был сильнее. Он не помнил еще ни одного случая, чтобы я так вышла из себя, чтобы ругаться как дворник.
- Целуй руку, бившую тебя.
Как ребенок раб приник к холеной ручке. Во мне шевельнулась гордость. Красивая картина всегда приятна создателю. Я замахнулась, раб зажмурился, и отпрянул.
- Боишься.
Мне стало легко и отрадно. Хорошо быть женщиной и госпожой. Хотелось смеяться – я смеялась, сменить милость на гнев - и я не отказывала себе в этом.
После наказания я положила ремень на видное место. Раб проследил за ним глазами. Снова прикрепив страпон, я ощутила себя альфа самцом.
- В позу.
Быстрое покорное исполнение приказа добавило огня в моей крови. Доступная задница звала и манила. Не пожалев смазки я засадила фаллос до конца. Раб приглушенно вскрикнул. Люблю звуки. Но двигаться я начала медленно, не спеша, почти нежно. Надолго меня не хватило, и уже через минуту я долбила раба, думая лишь о собственном удовольствии.
Рабу тоже было неплохо, судила я по его стонам, однако переспросила, кардинал был известен своей стеснительностью:
- Тебе больно или приятно?
- Ооо… госпожа… приятно…
Стоны, наилучшая обратка, завели меня не на шутку, и я сделала небольшую ошибку:
- Свободной рукой дрочи себя и можешь кончить.
Иногда все мы забываем о какой-нибудь истине. Правда БДСМ такова, что неудовлетворенный раб - хороший раб. Этому я опрометчиво разрешила кончить.
- Слизывай сперму!
Замерев, я наблюдала за движениями раба.
- То, что попало на диван и на пол можешь вытереть салфетками.
От собственной доброты я испытала почти что неловкость.
- Спасибо, госпожа.
Довольно потягиваясь, я вдруг вспомнила, что не забрала из ремонта свои любимые босоножки. Несмотря на высокий каблук и дополнительную платформу они были очень удобными. Особенно мне нравился цвет. Нежный, кремовый. Предвкушая мягкую кожу, облегающую мою стопу, я зажмурила глаза от удовольствия.
- Эй, раб! Вот квитанция, сейчас сбегаешь в Дом Быта и заберешь мою обувь.
Лицо раба дрогнуло, он молча кивнул. Я не обратила на это внимания. А зря. Вернувшись через десять минут, он с видимым трудом опустился на колени. С разочарованием я отметила, что передо мной стоит совершенно иной парень. Конечно, выйдя за пределы квартиры, он окунулся в обычный мир! Одежда, словно броня, укрыла его от моей власти. Он оставался послушным, но я видела, с какими усилиями раб напоминал себе, что он здесь раб.
- Подойди сюда.
Парень приблизился, и снова, помедлив, опустился на колени. Он явно не знал как себя вести в этом новом полу-рабском положении. Рука сжимала корпус мобильного телефона, он явно тяготился, находясь здесь.
- Что произошло?
Молчание в ответ. Пощечина возмутила его, но столкнувшись со мной взглядом, он пришел в себя.
- Извините, госпожа. Я вышел на улицу, а там… люди.
Он замолк. Я молчала тоже. Бросив быстрый взгляд на меня, он продолжил:
- В этом районе меня многие знают. И если бы…
Рукой я подала знак, чтобы он замолчал. Я поняла. Как глупо было посылать раба, идеального в закрытом приватном пространстве, с поручением наружу! Связь между нами оборвалась. Прошедших часов взаимной близости как не бывало. Я мысленно порадовалась, что за время его отсутствия успела полностью одеться и вызвать такси.
Больше я никогда не встречалась с рафаэлевским кардиналом, хотя через какое-то время, отойдя от стресса связанного с босоножками и соскучившись по унижению, раб снова просил о встрече. Туфли, бывшие некогда любимыми, я с понятным облегчением выбросила.