«Хювяя хуомента...»
В небольшом фойе парадного подъезда КПП «Люття» всяк входящего встречал стенд с портретом Виктора Чебрикова и словами Председателя КГБ СССР, которые дословно процитировать уж не смогу, но смысл был таков:
«Пограничник является первым дипломатом Советского Союза, который встречает иностранца на родной советской земле...»
Впервые прочитав эти слова я подумал: «Да какая на ик дипломатия? Поймают погранцы яшку (т.е. нарушителя ГГ), отмудохают и сдадут на заставу...»
А ведь у нас на КПП такое не пройдёт, ведь и впрямь с каждым любезничать приходится. И даже если словишь всамделешного нарушителя, то при всём желании бока ему намять не получится. Стало быть это Чебриков про нас, пограничников контрольно-пропускных пунктов сказал? А ведь нас, служивших на Лютте по всему отряду так и звали — пограничная интеллигенция. А тут ещё и «первые дипломаты Советского Союза»... А? - это вам не хухры-мухры, печки-лавочки!
При первой же возможности в Костомукше был куплен учебник финского. Надо сказать, что не токмо ради «дипломатической» пограничной службы взялся я за изучение чухонского. Впервые услышав финскую речь я был заворожён этим красивым певучим языком и решил попробовать хоть немного да подучить, пусть даже какие-то слова и выражения. Ведь кроме «Терве!» (Привет!), «Ауки!» (Откройте!) и с трудом для многих произносимого «Някемийн!» (До свиданья!) никто ничего толком и не знал...
Ладно попал в наряд на проверку поезда — там как говорится «Сила есть — ума не надо». Знай себе молча вагоны с окатышем металлическим щупом прокалывай, да матерись себе под нос от того что уж руки отсыхают и пресс скоро лопнет эдаким фитнесом заниматься. По 150 уколов на вагон (через каждые 50 см) да во всю глубину, на всю длину щупа, что с рост человека будет. А ведь завтра и на автопропуск попасть можно. Там конечно «лафа» по сравненью с поездом — и чистенький ходишь и пупок надрывать не надо. Тока язык сломать можно ежели в финском упражняться. Поэтому обходились всегда малым словарным запасом — почти всегда из упомянутых трёх слов.
Вот подъезжает машина на пункт пропуска. Подходит суровый погранец и вместо официального, но трудно произносимого без тренировки «Хювяя пяйвяя!» (Добрый день!) или «Хювяя хуомента!» («Доброе утро!», а у некоторых полиглотов получалось... да-да - «Хювяя ***мента!», а у одного однажды и того хуже с уст слетело - «Хювяя ху...венько!»)... сурьёзно так произносит простое в произношении, но дружески-фамильярное «Терве!».
«Терве, терве!» (Привет, привет!) - радостно отвечает финн.
«Ауки!» (Откройте!) - невозмутимо с оттенком командного голоса тычет пограничник пальцем в багажник. И далее только и слышно — Ауки! … Ауки!...
Ну и по окончании осмотра автомашины финские уши слышат невнятное «Някемийн!», а бывало и «Мякинин!» и «Вякинин!» и «Никамин!». В общем чтоб чухонцу понятно стало сразу, ему при этом слове махали рукой — мол, уёбензебитте хер финн!
Долго я упражнялся с загогулинами финского языка (а в нём ведь бывает такое, что на одно слово по два-три ударения приходится и много ещё каких прибамбасов имеется)
И вот настал мой «звёздный час»!
Проверяем на пару с таможней какую-то легковушку. За ней в очереди ещё две. И подкатывает к шлагбауму автопропуска, автобус, набитый финскими туристами. Прапорщик Морозов (старший наряда) кричит часовому на палке:
- Козловский, скажи там, чтоб подождали!
Потом махнув рукой:
А-ааа, чё он им скажет-то?!...
И обращается ко мне:
- Ты ж финский учишь? Ну иди, потренируйся, скажи чтоб стояли и ждали пока площадка не освободится. И чтоб из автобуса не одна душа не вылезла...
Вот это заданице! - почесал я репу и пошёл к «палке», обдумывая по дороге что сказать-то прибывшим чухонцам.
Эх, Варвара-краса, длинная коса! - такая гёрл из автобуса вышла... аж в зобу дыханье спёрло... Волосы пшеничные, глаза голубые, жо... стоп, погранец!
А за ней уж народ вываливается.
- Хювяя хуомента, роува! (Доброе утро, мол, мадам!)
Мадам, расплывшись обворожительной улыбкой, отвечает коротко:
- Хуомента!
«Хорошее начало, товарищ первый дипломат! - подумал я и продолжил, - хеткинен одотта, олкаа хювя («минутку подождите пожалуйста!)» Для убедительности я показал рукой в сторону автомобилей, ожидавших пограничный контроль.
- Ахха.. - томно так, не пойми на каком, но явно эротическом языке ответила красотка, съедая меня своим ****ским взглядом. Я видимо покраснев (чую мордень моя запылала) убёг к яме продолжать осмотр машины.
Красотка тем временем, скороговоркой что-то вякая на чухонском, погнала фиников обратно в автобус.
Когда же площадка освободилась от машин, старший наряда, улыбнувшись, сказал:
- Иди, зови свою роуву с автобусом на осмотр...
Подхожу к автобусу и из него тут же выскочила эта... красотка.
Я, весь в смущении... запинаясь, говорю ей (пишу всю ту фразу в одно слово, чтоб вновь не облажаться):
- Роуваантеексикунйоудуйтеодоттамаан!Олкаахювярайятаркастус!
Ента роува, согнувшись и ударив себя по коленкам, стала ржать как лошадь.
Захлёбываясь от смеха она произнесла чисто по-русски:
- Солдатик! Ты блин, сам-то понял чё сказал! Давай ещё раз и по-русски!
Чую лицо моё стало краснее свёклы — горит, хоть прикуривай!
- Извините, что вам пришлось ждать мадам... Пожалуйста на пограниичный контроль... - промямлил я, показывая рукой на площадку и пункт пропуска.
Открывай! - крикнул я погранцу на «палке» и поплёлся к осмотровой яме...
«Первый дипломат...», блин...
«Журнал наблюдения»
Вообще-то, когда я прибыл на Люттю после учебки, движения по автодороге практически не было. Пик «движухи» приходился на годы строительства горно-обогатительного комбината и города Костомукши — и то и другое возводили финны, за что, наверное, до сих пор страна расплачивается окатышем (обогащённой железной рудой) и лесом. К 1988 году всё уж было отстроено и основное движение через Люттю шло лишь по железной дороге — везли в Финляндию этот самый окатыш и баланс (круглый лес определённого размера) для мебельной промышленности соседей. В обратную сторону финны отправляли нам пустую железнодорожную тару, которая вновь наполнялась окатышем и лесом, да ещё периодически подцепляли свои крытые сетчато-решётчатые евровагоны для перевозки легковых автомобилей. «Рауторуукки» - серые или бежевые вагоны с этой надписью над колёсной парой и сейчас носятся по просторам Рассеи.
Но вернёмся к пустующему (пока) пункту автомобильного пропуска. Пустовал он отчасти, поскольку переодически присутствовал там «Наряд наблюдения»... Почти у самой линии ГГ стоял зелёный служебный домик, в котором проводился паспортный контроль и при необходимости личный досмотр лиц, пересекающих ГГ. Окна этого домика смотрели аккурат в сторону Финляндии, а в эти окна и днём и ночью смотрели глаза погранцов. Всё происходящее на сопредельной стороне (а там тоже вблизи с линией ГГ стояли служебные домики финнов) со всей пограничной скурпулёзностью заносилось в «журнал наблюдения». Вообще в этом наряде от безделья с ума сойти можно было, поэтому ведение журнала было не токмо служебным делом, но и развлечением. Я бы назвал этот журнал шедевром мировой пограничной литературы!У каждого автора, что записывал свои наблюдения (и не только) был свой неповторимый почерк в прямом и переносном смысле.
Не силён я в украинском, как и тот пограничный хлопец со Львивщины (или со Жмеринки — не помню) был не силён в писании на «великом и могучем», но по памяти как-то так в термоядерной смеси сурджика и русского:
«За сим заступыв у норяд по наблюдэнию за творяшымся на сопрэдэльной старанэ узрил я стрэкозу, подозрытелным манёвром кружашую у линии ГэГэ. По усему видно шо к врагам сбежати удумала скотынка...». «У чухонской хати усю нощь горил зелений свит настольной лампы. Либо усе спять, либо книжку кто читаить».
Появился в нашем домике махонькой переносной телеящичек...
Я в наряде наблюдения. Старший наряда - Эд.
Щёлк — телеящичек включился, Эд чего-то там поднастроил... Щёлк — хоккей!
Ну естественно, куда глаза глядеть будут — в окно или в ящик? Ну конечно в телек, сдались они эти чухонцы! Свет в их конторке тоже был выключен и только серо-голубоватые проблески в окне говорили о том, что финны тоже положив на службу зрят большой хоккей.
- Аллё, Алехандро, а кто обстановочку бдить будет?! - Эд заметил, что глаза мои следят не за финской стороной а за хоккейным матчем... - ну-ка, бдить и записывать всё что в окошко увидишь!
И старший наряда вручил мне «Журнал наблюдения».
Эхх-хе-хе... Развернулся я к окошку за финнами бдить, а там... «вашу маму и тут и там показывают!» - как говорил товарищ Печкин. В темноте ночи экран телевизора чётко отражался в оконном стекле. А какая погранцу была поставлена задача? - пральна! Вести наблюдение и записывать в журнал всё что видишь в окно. Что я добросовестно, в темноте как куриной лапой и делал. Когда уж надоел мне этот прикол, оставил в журнале заключительную запись-плагиат: «Гооооол!!! Х...й! — штанга... Дааа, такой хоккей нам не нужен!»
Вскоре хоккей кончился и Эд, развернувшись к окну произнёс зевая:
- Ну что, продолжим ночные бдения? Ты пиши, а я чего увижу диктовать тебе буду...
- Хо-ро-шо, - также зевая ответил я.
И тут же на сопредельной стороне в домике таможни загорелся свет и началась какая-то движуха человеческих тел. Дверь распахнулась и из домика выскочил финн.
- Записал?
- Да.
- Пиши дальше: остановился. Огляделся по сторонам. По всему видать пукнул по взрослому. Бежит к линии ГГ ухватившись одной рукой за пах. Остановился у самой полосы... растегнул ширинку...Нашёл чем хвалится. Вот сука, дует прям на Союз Советских Социалистических Республик! Да хер ты достанешь! Силёнок не хватит, чтоб до нас достать. Это не пиши...
- Дык написал уже таищ прапорщик!
- Ну если написал, тогда продолжай: совершил неуклюжую попытку поболтать своим недоразумением и убежал обратно в таможенный домик.Произошедшее считаем диверсией и, действуя по обстановке, принимаем адекватные дипломатические меры. Точка... дальше ничего не пиши — сказал Эд и выйдя на улицу, придерживая пах рукой, но с гордой пограничной выправкой, не торопясь, направился к линии ГГ...
«Национальные особенности войны со снегом»
Весьма снежной выдалась в Карелии зима 1989-1990 г.г.. Особливо досождали снежные осадки в марте — почти каждый день всё так называемое «свободное время» погранцов убивалось на борьбе со снегом. Валил снежный десант с карельских небес непрестанно. Потому, пришёл с наряда, сдал оружие — бери лопату и будьте любезны! А уж после проверки поезда, когда отобъёшь тыщи две земных поклонов со щупом этому грёбаному карельскому окатышу (аж до поясничных колик бывало) и на обед-то идти не хотелось... Ибо после того как заправишь свой «топливный бачок» первым и вторым да сладким компотиком с брусничной булкою — никакого отдыха до встречи обратного поезда не видать. Бери лопату и продолжай кланяться белоснежной «манне», что непрестанно сыпалась с небес для весеннего пропитания карельской земли, ея болот и озёр.
Но бывало, что погода была снисходительна и на некоторое время останавливала свои «боевые действия», как бы давая нам передышку «в окопах». И ведь жизнь на «Лютте» с высоты пограничной вышки и впрямь казалась окопной. Не дорожки, не тропинки — настоящие лабиринты были прорыты на занесённой снегом территории. Площадь плаца сократилась раза в три и с вышки он стал похож на детскую хоккейную коробку с бортами в человеческий рост. Дорожка к вышке выглядела узким лабиринтом со стенками меньшего размера (благо дело здесь был простор, позволявший метать снег подале). Однажды, когда погода дала эту самую передышку и смена по проверке обратного поезда, завершив службу, решила провести свободное время, расположившись перед телевизором в Ленкомнате, начальство вдруг вспомнило, что за всё время этих снегопадов до вертолётной площадки наши руки и ноги таки не дошли...
- Тааак... тарищи солдаты, - в очередной раз резанул своей любимой фразой вошедший в Ленкомнату замполит, - выходим строиться на физподготовку.
- Ды какая физподготовка, таищ майор — попытался кто-то возразить, - свободное время у нас по плану.
- Физ-под-го-тов-ка, - отчеканил замполит, - спортивные снаряды — лопаты и скребки. Спортзалом будет вертолётная площадка...
Ну делать нечего — опять война со снегом. Поплелись на вертолётку. А снегу там намело! - мама дорогая! Не физических — моральных сил уж не было, так обрыдло нам это «свободное от службы время».
- Таищ майор, - обращаюсь я к замполиту, - моть мы на этой, так сказать «спортплощадке» спортом и займёмся? Обозначим лопатами борта по периметру и в футбол погоняем. Снег-то уж слежался и если до земли, до донышка-то доставать — все лопаты переломаем и метро это неделю рыть придётся.
- А! - немного подумав, махнул рукой замполит - валяйте!
Кто-то был «за», кто-то был «против», но большинством голосов футбол состоялся. Поначалу было тяжко, но потом вошли в раж и уваляли-таки с помощью мяча и ног нашу вертолётку. По окончании футбола осталось лишь слегка подшлифовать поверхность лопатами. Но в этом бою со снегом без потерь не обошлось — ночью у одного из моих фазанят случился приступ острого аппендицита и его срочным порядком увезли на операцию... Зато утречком, придя на проверку поезда (а вертолётка находилась аккурат на территории ж\д станции «Кивиярви»), любо-дорого было смотреть на творение ног человеческих. Любовались этим творением и весной, когда уж снег стаял, а посреди черного асфальта возвышался и красовался правильной прямоугольной формы огромный слоеный снежный пирог, умятый нашим футболом.
Но это было в мае, а пока шёл март и война со снегом продолжалась...
Международная автодорога Костомукша-Кухмо, что до госграницы порядка сорока километров как карельская речка бежала сквозь таёжные дебри и болота, прочищалась грейдерами непристанно, но... только до шлагбаума контрольно-пропускного пункта. Дальше — всё, запретная зона. Хотя здраво поразмыслить — ну чего уж там запретного и секретного? Осмотровые ямы посреди асфальтовой площадки? Тем более, что в кабину грейдера завсегда погранца подсаживали — ещё на тыловом шлагбауме за десяток камушков до границы. А нукась тракторист удрать к финикам удумает?
Был же случай, когда с соседней заставы намаявшийся водила, выезжая с фланга на дорогу и перепутав с устатку службы лево с правым, вместо тыла дал газу в сторону границы. А вёз он в город бельишко солдатское в прачечную сдавать... Обе «палки» на пункте пропуска оказались открытыми для движения. Ну и влетел наш «полпред Советского Союза» в Финляндию с полной машиной грязного белья. На пункте пропуска никто даже глазом моргнуть не успел. Зато все глаза сломали наблюдая за далее происходящим на сопредельной территории. По рассказам (а история эта уже в мои годы замылилась из уст в уста переходя), закупорился водила в кабине, выходить не желает, как бы чего там не орали ему финские пограничные егеря. А налетели они на машину как муравьи на упавшего в муравейник мотылька. Одни с обоих сторон закупоренные двери пытаются открыть, другие в кузов забрались, тюки с бельём вскрывают, да мечут за борт во все стороны портянки, наволочки, кальсоны... Словно белыми лебедями взлетало над машиной исподнее пограничников.
И смех и грех, и сердце у наблюдающих замирает — что ж дальше с водилой будет, когда дверь-то у кабины взломают? Как поведёт себя советский пограничник, попавший как кур во щи на территорию сопредельного государства?
А вот как! — едва финн, которому удалось вскрыть дверь кабины решил сунуть туда своё любопытное лицо... тут же с ноги нашего «полпреда» словил себе сапога в челюсть! Наш так сказать дружеский привет потомкам Маннергейма! Ну паренька конечно повязали, потом разобравшись, конечно отпустили, а после передачи советской стороне его, конечно, опять повязали, и через недельку «собеседований» отпустили бедолагу дослуживать...
Ну так вот,возвращаясь к войне со снегом - несмотря на погранца в кабине тракториста (наряд сопровождения), грейдер на пункт автопропуска таки не пускали.
А поскольку вновь открывшееся после долгого перерыва движение через «Люттю» стало нарастать, то и содержать территорию следовало уж в надлежащем порядке. Таможню-то, что и службу несла «на пару» с погранцами и располагалась во время смены в тех же помещениях, хрен заставишь снежок чистить. И территория автопропуска была очередным участком наших боёв со стихией. Воевали скребками да лопатами с передышками наблюдая за буржуйской техникой, что чистила от снега сопредельный финский пункт пропуска «Вартиус». После очередного сильного снегопада, выстроившись против сугробов-неприятелей в боевом порядке мы начали своё продвижение через всю площадку от шлагбаума въезда до шлагбаума выезда. Старший над нашей группой офицер скрылся чаепитничать в таможенном домике. Прочистив одну полосу дороги до линии ГГ, остановились у самой её кромки (красная линия ГГ на карте - на самом деле есть полоса шириной 10 метров. Половину этой ширины чистим мы, другую половину - наши вороги). И тут у фиников появляется грейдер и катит прямо к нам. Останавливается можно сказать в нескольких сантиметрах от границы и из кабины вылезает финская физиономия.
- Терве! (Привет!) - дружелюбно улыбаясь кричит нам финн.
- Терве, терве! - кричу я ему в ответ, про себя думая: «Какого лысого тебе надо?!»
- Митя куулуу! - продолжает финн.
Ну это я ещё понимаю: спрашивает «Как дела?»
- Кийтос, ойкейн хювя! - «Спасибо, отлично!», - то же не проблема ответить и продолжаю поддерживать дипломатию:
- Куйнка войте? - как, мол, сам поживаешь?
- Хювя! - ответил финн и застрочил как пулемёт, размахивая руками. Из всего этого фейверка я как воробьёв сачком успел уловить отрывочные слова: кюльмя - холодно, луми — снег, и заключительную фразу «Войнко ауттаа тейтя?» - вроде как «давайте помогу» или «могу я вам помочь?» .
Тут уж все ребята скучковались, чтобы посвистеть с финном.
- Сань, чё он лопочет-то? - очнулся я от вопроса.
- Да херовый из меня толмач, что-то про погоду и вроде как предлагает помочь снег очистить...
- Здоровска! - и, оглядываясь, чтоб майор не забдил, - спроси, а сигареткой буржуйской не угостит?
И в этот момент с криком «Это что ещё такое!» из домика таможни выскочил наш майор.
- Это что такое! Что за разговоры с иностранцами! - продолжает вопить офицер подлетая к нам.
- Да вроде как помощь предлагает — снег грейдером у нас очистить, - отвечаю я майору.
- Это провокация! Не поддаваться на провокации сопредельной стороны! Всем отойти от границы, всем на площадку чистить смотровые ямы!
Финн посмотрев на меня, мотнул головой — чего мол хочет этот глашатай? В ответ я лишь пожал плечами.
Наш старшой, дипломат со стажем, начал махать рукой финну, прогоняя его как чужую козу с огорода:
- Някемийн, някемийн!
Майор подлетел ко мне и выхватил из моих рук лопату.
- Дай мне!Иди отсюда!Я сам! - майор принялся расчищать снег на нашей половине нейтралки.
Финн покрутил пальцем у виска, захлопнул кабину и укатил восвояси...
«Огонь, ветер, таможня и ёппо ма»
Это был один из самых противных дней поздней осени. Ветер, холодрыга, дождь переходящий в снег, снег переходящий в дождь. Движение на автопропуске мизерное, я бы сказал стремящееся к нулю движение. На площадке скука скучная, тоска тоскливая...
«Да лучше б сегодня на поезде послужить — уж давно бы отделался, да в тепле боевой расчет дожидался» - свербила промёрзшие под мокрой зелёной фуражкой мозги мысль о тепле и уюте.
Но чего уж там греха таить, да на службу жалиться - наряду контролёров (младших контролёров — т.е. срочников) таки дозволялось изредка заскочить в таможенный домик погреться. Да и если автотранспорт подходил — всё какой-никакой сугрев в движении и разнообразие в жизни.
А вот на ЧШ (часового шлагбаума), что торчал при въезде на площадку всю смену на одном месте, смотреть без сострадания и в тоже время без внутреннего смеха нельзя было. Вот полпред так полпред! - просто бренд советской границы. Памятник!
И действительно промокший и промёрзший бедолага стоял у «палки» уже никак не шевелясь, будто древняя каменная баба.
Финны, кажется, крестились, проезжая мимо этого существа...
Одет «памятник» был как положено по погоде — в плаще. Но плащ этот был старинный, сильно потёртый и выцветший, как осенний лист, да ещё и длиной до самых пят. Из под полы торчали растоптанные сапоги последнего размера (ибо в этих сапогах ноги бойца согревали и носки и портянки и газеты). Под плащём пограничную душу пыталась согреть фуфайка. На голове — фура и натянутый на неё колпак плаща. Чтобы хоть как-то спасти мордашку от хлестающего ветра и дождя, внизу у шеи колпак был сильно утянут. В итоге — кокарда, козырёк, нос картошкой, выдающийся утёсом подбородок и две пуговки глаз, что лазерными фонариками высвечивались из глубины сего подколпачного изваяния. Плащ был добросовестно утянут ремнём. И ниже ремня этот памятник уже был похож на юбку другой бабы, не каменной, а той, которой накрывают заварочный чайник. Но ведь кроме того аксессуары! - из галантереи затёртый с дырочками подсумок на боку, свесившаяся между ног огромная кабура, внутри которой жил СПШ с помятым стволом, маркированный 1940 годом... А поскольку руки постоянно грелись в карманах, "Калаш" из-за спины свесился и на коротком ремне выглядывал из правой подмышки. А угрожающий глаз прицельной мушки напоминал всяк смотрящему, что перед вами всё-таки советский погранец и будьте любезны, проезжайте не оглядываясь! Ну и конечно венчала сие изваяние устремлённная в небо антенна Р-392 — пограничный супергаджет на все времена.
И представьте теперь как вот Это, всё промокшее до последней нитки исподнего и замёрзшее до мозга костей, иногда дефелировало вдоль шлагбаума.
Вам и не снилось...
...Би-бип!би-би-бип! - с тыла к шлагбауму въезда подкатил уже знакомый «Ситроенчик». Наш статуй на палке видать защемил слегка, что водиле пришлось посигналить. ЧШ еле передвигая ноги двинулся к другому концу шлагбаума, чтобы поднять его, отпустив верёвочку (кнопочка не работала). Кардабалету Агузаровой учиться и учиться тем космическим движениям рук и ног промокшего и продрогшего колуна на палке.
Ситроен подъехал к смотровой яме и тут я в который раз изумился буржуйскому автопрому. Это сейчас ничего не в диковинку, а в те годы, когда круче «Волги» в наших глазах могла быть только правительственная «Чайка»...
«Ситроен» притормозив поднялся, увеличил высоту дорожного просвета и въехал на смотровую яму.
Хозяин этой машины был нам знаком — ездил по работе из Кухмо в Костомукшу каждый день, кроме выходных. Тогда только-только начали открываться совместные предприятия и он был первой ласточкой этого перестроечного дела в Костомукше. И по всему видать был любитель после работы за воротничёк маненько накапать.
Утром он въезжал в Союз весьма строгим джентельменом — ни слова, ни полслова. В каждом движении строгость, чёткость, размеренность и глубокая удалённость от происходящего.
Вечером же — ой-ля-ля, рубаха парень! И сигареты тебе начнёт в подарок совать, и баночку пивка наровит предложить. Чуть не целуется, сука, а утром — я вас не видел, я вас не знаю, типа гусь свинье не товарищ, финн руссу не друг. И опять же при выезде из Союза всё менялось с точностью до наоборот.
Противен нам этот клиент был и в том и в другом состоянии.
Вот и сейчас вылез с банкой пива.
- С пива будешь брызгать криво, убери и давай багажник открывай!
- Что? - с обиженной мордашкой спросил финн. Видимо догадался, что от его презента в очередной раз отказались.
- Аукки! - постучал старший смены по багажнику.
- Антеекси... (извините) - смущённо пробубнил чухонец, бросил банку пива на кресло и поплёлся открывать багажник.
Как и положено, совместно с сотрудником таможни мы начали досмотр автомобиля.
Не спеша, поскольку машин больше не было, дождь временно на счастье финна закончился и надо было как-то бороться с вялотекущим временем смены.
Тут из домика паспортного и таможенного контроля зазвонил телефон.
- Продолжайте досмотр, сказал старший смены и убежал к телефону.
Финн тем временем вновь стал предлагать свою банку пива и очень быстро лопатать что-то по-своему.
- Ну что ты привязался со своим пивом как банный лист к заднице! - дипломатичней фразы я не смог придумать для этого клиента.
- Эн юммярря тейтя...(я вас не понимаю) — теперь уже не так быстро, с изумлённой физиономией, произнёс финн.
Дверь таможенного домика распахнулась и старший смены выкрикнул таможеннику, с которым мы работали в паре:
- Саня, давай быстро к телефону.
И подумав пару секунд добавил:
- Ребят, продолжайте осмотр... не спеша.
Я посмотрел на часы — время будто остановилось. Надоедливый финн что-то опять начал быстро-быстро кудахтать. Мы переглянулись с напарником и, подмигнувши друг другу, стали с разных сторон обходить машину, постукивая то по двёркам, то по колёсам. Финик видать стал подмерзать и полез во внутренний карман:
- Товери! Кюльмя, саде! (Товарищ!Холодно, дождик!)
- Ну и чего?! - услышал он в ответ, - ты вон на него посмотри!Кюльмясаде, блин.
По указующему персту пограничника финн оглянулся в сторону каменной бабой застывшего часового на шлагбауме.
- А дождик кончился! - погранец вернулся к багажнику и постучал по запаске.
- Тясся он пассини...(вот мой паспорт) - произнёс «клиент», вытащив из кармана документы.
- Не-а. Рано ещё, ауки! - получил он в ответ хлопком по запаске, - ауки-ауки!
- Эппо ма! - шлёпнул себя по лбу чухонец, - эппо ма!
И наш «клиент» принялся разбирать запаску:
- Коммунисти, эппо ма!
Тут подошёл старший смены с таможенником.
- Что происходит? - спросил старшой.
- Да подозрительно вёл себя, таищ прапорщик. Пиво опять предлагал. Вот мы подумали — неспроста, может в запаске чего прячет, решили проверить.
- А-аа эт пральна... - ответил старший смены.
- Ёппо ма, Ёппо ма! Коммунисти ёппо ма! - продолжает причитать финн.
Таможенник, что в совершенстве владел финским в едва сдерживаемом внутреннем смехе отворачивается.
- Сань, чё он бормочет-то?! - спрашивает наш прапор у таможни.
- Да он вообще-то по-русски пытается говорить - коммунистов и чью-то мать вспоминает!
Тут-то мы и поняли что означает «Эппо ма!». И ведь не знаешь с какой буквы написать первое слово этой фразы, ибо есть в финском один такой певучий звук — что-то между нашим «о» и «ё»... (Это как произнося слово "Мёд" оторвать первую букву - получится ни "о" и ни "ё")
Дрожащего от холода финна наконец-то оформили и отпустили пожелав ему, как обычно, хорошей матки, доброго то бишь пути («Хювяя маткаа!»).
Ненастная Карелия стала постепенно погружаться в темноту и уж без часов стало понятно — грядёт таки конец этой бесконечной смены. (Граница тогда закрывалась в час наступления темноты)
Таможня, не дожидаясь каких-то двадцати минут, укатила в Костомукшу, по домам, ну а мы остались на посту до окончания смены и прибытия за нами нашей "шишиги" (ГАЗ-66). Счастливой минуты дожидались уже в тёплом домике таможни, прихватив с собой бедного часового шлагбаума.
Но наше общее счастье было недолгим. За пять минут до закрытия границы с тыла, перед шлагбаумом въезда нарисовался старенький Москвич-412 и начал подавать свой противный протяжный сигнал.
- Ёппо ма!!! - хором заорали все и каждый.
Тут же зазвенел телефон.
- Так точно... никак нет... есть! - других слов в ответ тому, кто был на том конце провода мы от старшего смены не услышали.
- Этого чухонца придётся оформлять, у него виза сегодняшним днём на исходе. Будем ждать пока вернётся таможня, - сказал старшой положив трубку телефона, - запускайте его на площадку. И это... надо как -то объяснить, что таможню ждать придётся.
- Сколько ждать?
- Ну сколько? Двадцать минут назад они уехали, почитай сорок камушков туда, сорок обратно... да по такой погоде склизкой.
- Ну да, а на их «Ниве» вообще особо не разгонишься... Эх ёппо ма, а на «Лютте» ребята ужин трескают...
Вообще для нас было в диковинку, что финн приехал на старом Москвиче. Запустили мы этот драндулет на смотровую яму и ждём кто ж вылезет из этой консервной банки.
- Объясни ему что придётся таможню ждать, а я пойду свет на площадке врублю, - сказал старшой и ушёл к рубильнику (а затем и вовсе скрылся в таможенном домике).
- Хювя илтаа! (Добрый вечер!) - произнёс высокий, но по-медвежьи кряжистый дядька с опрятной бородой, в тёплом берете на голове и шарфом вокруг шеи. Фонари наши как в глухой деревне ещё не успели разгореться и казалось что перед нами стоит эдакий добрый ряженый финский карху (медведь) из какого-то мультика.
- Хювя юёття!Ой!Хювяя илтаа! - сказал я, спутав ночь с вечером и почему-то волнуясь, продолжил что-то в этом роде: антеекси, одотта туули...олкаа хювя (мол «извините, ждите таможню, пожалуйста»).
- Ох-хохо, ёх-хохо! - добродушно рассмеялся этот «медведь» в берете, - одотта туули? - ох-хохо!
- Ну да... - ответил я и ещё больше смущаясь повторил свою мысль - одотта туули таркастус (ждите таможенный контроль).
- Эй, эй, (нет-нет) охх-хохо, - продолжил добродушно улыбаясь медведь, - тулли! Тулли таркастус!
- Одотта тули таркастус... - промямлил я, повторяя его слова.
- Эй!Ни!(нет!) - притопнул ногой финн, который при разгоревшемся наконец-то свете, в своём одеянии стал похожим на какого-то художника, - тулли, тулли!
- Тулли! - повторил я...
Та! - по русски ответил финн, подошёл ко мне и взяв по-приятельски за плечо продолжил, жестикулируя другой рукой — туули...
Потом надул щёки и выпустив воздух повторил:
- Туули!
- Ветер! - сказал я, махая головой, что мол, понял я.
В этот момент мой напарник наблюдавший за нами закурил.
Медведь в берете подошёл к нему и будто чиркая в руках спичками, произнёс коротко:
- Олкаа хювя!
- Пожалуйста, - дал ему спички напарник.
Финн зажёг спичку, и сохраняя в ладонях огоньи глядя на него произнёс:
- Тули, техдя тули.
Затем затушив спичку продолжил ликбез показывая в сторону домика таможни:
- Тулли. Тулли таркастус! (Таможня, таможенный контроль).
Наверное со стороны это шоу походило на первый разговор Робинзона и Пятницы.
Так я в очередной раз убедился насколько сложен этот финский язык...
- Туули — ветер. Тули — огонь. Тулли — таможня, - повторил я несколько раз, стараясь запомнить и не перепутать.
- Ё!(Да!)Оххо-хо, - вновь улыбнулся медведь-художник и протянул руку для знакомства:
- Маркку. Маркку Ниеменен.
- Саня, - сказал я, пожав руку финна.
Не меньше часа нам пришлось ждать возвращения таможни. За это время я, оказавшись в наилучшей языковой среде, получил хороший урок финского.
- Интересный дядька, - сказал я таможеннику, когда Маркку, пройдя все оформления и досмотры пересёк государственную границу.
- Ну дык! - ответила таможня, - то ж известный на всю Фенноскандию писатель и телеведущий Маркку Ниеменен.
- Ёоппо мааа-аа! - ничего иного мои изумлённые уста произнести уже не смогли...
Ёщё не однажды приходилось нам пропускать через границу Маркку Ниеменена. За время этих коротких встреч мы обязательно перебрасывались с ним русскими и финскими фразами. Знаю, что ездит он в Россию и до сих пор. Но вот уж не ведаю на какой машине он ездит спустя почти четверть века, но тогда я не преминул задать ему вопрос: почему же из всего разнообразия их буржуйских авто, он выбрал Москвич-412. На что Маркку на тогда ещё слегка ломаном русском ответил:
- Оххо-хо! А на чём прикажете ездить по вашим дорогам?!