Уборщица пришла сегодня вовремя, с пристрастием осмотрела мою нору и затем толсто намекнула на то что территория моего проживания запущена дальше некуда. Диля - скромная моложавая таджичка с традиционным ярким макияжем и вкрадчивым голоском, в котором без сомнения иногда находится место металлическим модуляциям, проявлениям медно-алюминиевой стервозности с характерным этническим оскалом. Диля по-женски быстро смекнула что я круглый, без заусенец холостяк, поэтому особо не церемонится когда нужно покритиковать мой несовершенный быт. Таджикская козочка не боится меня, своего работодателя, видимо, в какой-то момент нашего знакомства учуяв мою слабость то ли к ее стервозному голоску то ли к ее пышным намалеванным губам. Возможно она права, возможно меня поколебала синонимичность ее ярких пельменей, расположившихся на восточном лице, слову "минет". Когда она шевелит ими, пытаясь на своем ломаном русском внедрить в мою голову простые бытовые истины, я нет- нет да представлю ее стоящей на коленях у моего дивана. Но всегда спешно гоню от себя эти позорные мысли. Сейчас тем более, ведь на дворе пост и не пристало, мне, крещенному православному сукину-сыну выпячивать свою порочность. Будем считать что Диле не до минета, она занята проблемой нехватки у меня тряпок, чистящих средств и сменного блока для швабры. Оставим молодую нелегалку в покое, ей нужно бабло зарабатывать, кормить мужа, его многочисленных родственников и родственников его родственников, которые с надеждой каждый месяц ждут банковского экспресс-перевода из России.
У меня в запасе 5 часов пока яркогубая, сладкоголосая Дилечка будет разгребать мои авгиевы конюшни. Времени более чем достаточно, чтобы не думать о том как бы его рационально потратить: можно засеять свободными минутами всю дорогу от моей уютной хатки до центра Москвы и еще на Красную площадь хватит с лихвой. Поэтому особо не напрягая свой центр принятия решений, для начала, я собрался поехать поплавать. Сто лет не был в спортзале и в бассейне, сегодня есть хороший повод размять затекшие члены, взбодрить прохладной водой свои уставшие от скромности соски.
На ресепшн фитнесцентра на меня тут же накатила волна здорового образа жизни в лице распаренных в сауне, самодовольных лиц молодок и молодчиков с модными спортивными сумками в руках. Их глаза горят желанием жить вечно, им кажется что упругость задницы это главный ингредиент коктейля под названием "Выжить в этом городе". На самом деле в большинстве своем публика кажется некрасивой: некрасивые лица, некрасивые ноги, некрасивые манеры - по иронии жизни в храмах спорта полно такого материала, смотреть особо не на что: если только это не чья нибудь гипертрофированная часть тела, бицепс там или искусственная сиська, торчащая из маечки.
В душевой становится тошно, окруженный разнокалиберными болтающимися членами я пытаюсь настроить температуру воды. Давно я не чувствовал себя настолько брезгливым в мужской раздевалке или душевой как сегодня: большей частью маленькие, сморщенные отростки прячутся в паховых складках потных тел, некоторые чисто выбриты и напоминают вареные колбаски бело-розового цвета, оттянутые мошонки как красные мешочки с подарочными конфетками-трюфелями внутри. Самцы гордо вышагивают в своих шлепанцах, протирая полотенцами влажные фаллосы. Отвисшие животы, скрюченные на ногах пальцы, женственные ляжки, неуместно плоские задницы, поверх которых громоздятся мускулистые торсы- ведь кто-то все это сосет и лижет.
На дорожке я выдохся через десять минут: брасс тянул на дно, кроль сделал из моего тела тонущую чугунную чушку. Затем снова душ, мошонки, повсеместное плоскожопие, колбасы останкинского завода. На улице метель почти сбивает с ног, в голове застрял вопрос, на который я никогда не найду ответа "Зачем они бреют яйца?". Предположение типа "Чтобы хрен казался больше" меня не очень убеждает.
С постной физиономией я поглощаю свое постное меню: тыквенный суп со шпинатом (у нас его готовить не умеют, но выбора нет), гречка (ненавижу) и ягодный чай с корицей (вместо горячего мне дали чуть теплый). Время летит незаметно, в прямом смысле порнографический роман Генри Миллера "Под крышами Парижа" увлекает меня почти на два часа. Звонок Дили сбивает ритм очередной сцены инцеста. Работа сделана, пора к моей строгой таджичке.
Дома чисто как в операционной, всем коробкам нашлось свое место, к зеркалам вернулась способность отражать свет, обувь аккуратно составлена в гардеробной комнате, даже носки сняты с сушилки и сложены стопками в специально отведенном для них Дилей ящике, об унитазе и ванной можно было бы написать поэму - эпическая чистота. Диля что-то говорит, ее бархатно-металлический голосок отдается мягкими вибрациями у меня в паху. Неожиданно тепло разливается по всему моему телу, в груди заиграл веселый огонек, мне стало невыносимо хорошо, будто чьи то нежные женские пальчики прошлись по моим ягодицам. Энергия секса выросла в невероятных размеров благодарность к этой маленькой восточной девушке, которая с неподдельной искренностью обиходила мой дом и все продолжает мне что-то советовать пока я схожу с ума от акта женской теплоты и внимания к своей персоне. Как мало мне нужно для счастья, каким податливым я становлюсь в атмосфере простого женского внимания, пусть даже это внимание не распространяется на мой распаренный в казенном душе член. Спасибо тебе, Диля, а теперь прощай, оставь меня одного лежать на чистом диване. Я буду вслушиваться в эхо своих утренних желаний, думать о минете и вдыхать искусственный цветочный запах пены для мытья полов.