Двое суток в голове кружились имена. Когда всплыл огромный дебелый Гермоген, мне стало страшно. Пусть всё остаётся, как есть.
На открытой синеватой страничке – рекламе уютно разложились прозрачные полиэтиленовые перчатки. Я быстро схватила их и сунула в карман куртки. В девять нужно быть в кабинете, из-за старых трёшек, наводивших на меня панический ужас. Я скакала по рельсам, заранее негодуя оттого, что этот компьютерный мужик снова может не прийти.
В школе темно и пусто. Я взбежала на свой этаж, и, проходя в кабинет, повернулась спиной к большому, составленному из двух частей зеркалу. В темноте казалось, что неугомонная дневная жизнь коридора немыми виртуальными призраками продолжает многократно клонироваться в его чёрной, колодезной бездонности. И в этот раз сквозь прикрытые веки хотелось подсмотреть боковым зрение множественное мельканье дневных отражений, но ничего не получилось.
Отрывистым толчком я открыла дверь, включила неяркий свет, потом до меня дошёл смешанный запах озона, линолеума и наэлектризованной пыли. Здесь всегда полно работы, для начала можно расставить по местам тяжёлые кубические стулья. Даже если он снова не придёт, всё равно бессмысленной работы не бывает, злилась я, и принялась стирать пыль с огромных мониторов.
Но он всё-таки пришёл, бесшумно и тихо, в здоровенных башмаках, похожих на утюги. Снял с себя зеленовато-коричневую куртку, лоснившуюся на рукавах и карманах, и принялся за дело. Он был ладный, простой и какой-то теплый.
Быстро, ловко, уверенно, носились длинные пальцы его рук, мастерски завинчивая, прикручивая, разнимая и собирая кожухи, платы, шнуры. Мне было интересно глядеть, как в его мягких ладонях оживало так ненавидимое мною «железо».
За окнами стояла ночная, грязная осень, а в моём кабинете наконец-то кипела работа.
Иногда я взглядывала в его лицо. Очки в металлической оправе, к которым он не прикасался, казались из-за этого нарисованными. За ними почти белые с тонким ободком радужки, обращённые к чему-то невидимому мне глаза.
Он разогнулся, перенёс принтер на более освещённый стол, бережно, почти нежно надел те прозрачные перчатки, которые я ему принесла, и полез за отвёрткой в нагрудный карман рубашки. Правая рука скользнула под коричневый синтетический джемпер, вынырнула сверху у горловины и тугой волной скрылась за окантовку синей шерстяной безрукавки, нащупала нужное в кармане мягкой фланелевой рубашки, и на какое-то время замерла. Потом, пройдя ту же длинную извилистую дорогу, вынырнула из-под края джемпера с тонкой крошечной отвёрткой.
Весь этот ритуал нагнал на меня весёлый смех, сквозь который донеслась до меня обычная фраза:
- В перчатках значительно теряется чувствительность кожи.
Мне стало ещё смешнее, рука, державшая картридж дрогнула, и я нечаянно коснулась его правой руки. Ослепительной блаженной молнией пронеслась по всему телу искра. Конечно, конечно это была «искра Божия».
Пршло четыре года. Не знаю как называют это другие, всё равно это ни с чем не спутать. Когда в сердце – солнце. Когда пульс длинноногой упругой лягушкой скачет в теле и хочет вырваться наружу. Когда от его плеча к твоему несётся своевольный, меняющий ускорение космический ток. Когда спокойно только раядом с ним. Когда невозможно пережить неделю без тихого голоса на другом конце вселенной. Когда останавливаются часы, потому, что остановилось время. Когда тебя озаряет улыбка радости. Конечно, это и есть любовь!
Теперь всё закончилось. Дело в том, что искра возникает в результате накопления зарядов на диэлектрике.
Он – великий имитатор. Его не коснулась искра. Это была его работа. Он ставил гениальный эксперимент.
Его имя Игорь.
Я выхожу на улицу, собираюсь всем телом, немного прогнувшись, выбрасываю вверх правую руку и, чтобы меня услышали, кричу:
- Господи! Я справилась! Иду на ты!
P.S. Прошло ещё несколько лет. Моя школьная подруга опубликовала свой рассказ в интернете. У неё появился один читатель. В своей рецензии он написал: «В начале неплохо, а потом пошла фигня! Если ты автор подкарректируй конец!». Потом забылось, где напечатан был рассказ, а вот недавно я нашла его вместе с рецензией единственного читателя.
Для читателя ридётся подкорректировать.
Гениальный имитатор уехал вместе с любимой женой и двумя дочками в Америку. Говорят он выгодно торгует своим изобретением за океаном. Только те эксперименты, которые он провёл в России, пришлось тоже подкорректировать, потому, что американки оказались более толстокожими и на них такой маленький заряд статического электричества не действует. Сам он теперь напрямую не участвует в экспериментах, - себе дороже. Он ведёт здоровый образ жизни, ничто не омрачает его семейного благополучия, в общем, - ФИГНЯ!
Кажется подруга так и не смогла привыкнуть к тому, что это был только практический эксперимент.