ЖОЛТЫЙ ГЛАЗ
(романчик)
ГЛАВА 1. НИЖНИЙ ГОРОД
- Будьте моей женой!
- Вы… чего это? – отстранилась Кася.
Незнакомец поднялся на ноги, огорчённо вздохнул, и, для достоверности, искренне посмотрел ей в глаза.
- Никого безобразнее Вас я в жизни не видел. Будьте моей женой. Я люблю Вас, – выложил на одном дыхании и приказал: – Шампанского!
Кася зажмурилась, но наваждение не исчезло, напротив: он взял её руку, поднёс к губам – торжественно и почтительно, как в кино.
Кася кино уважала.
- Это чудо! Я не предполагал. И во сне не мечтал даже. В целом свете нет ничего подобного, я уверен. Вы чудовищно, ослепительно безобразны! Будьте моей женой. Я Вас полюбил сразу с первого взгляда. Идёмте, идёмте скорее! Нам надо в законный брак!
Кася раскрыла рот, но не вымолвила ни слова.
Незнакомец бережно поднял её, взял на руки и понёс жениться.
* * *
Кася смотрела в воду.
Вода была грязная, мутная. В ней даже небо не отражалось, не то что Кася. А Касе так было удобнее: отражаться она не стремилась. И нарочно всегда приходила здесь постоять – на окраину, к узкой реке, куда шли все отходы Города.
Местные жители мусор бросали в реку не церемонясь: хуже не будет. Гринпис даже близко к реке-говнотечке не подходил – неподъёмный проект, безнадёжный. Слишком скверно всё выглядело и слишком дурно оттуда пахло: Гринпис чихал, отворачиваясь, опасаясь нечаянно заразиться, увязнуть, не выбраться. Река могла запросто поглотить Гринпис и втянуть в себя, и Гринпис это чувствовал, и от реки держался как можно дальше, тем паче в Городе столько ещё было всяких рек, рукавов, канальчиков, – только в путь.
Кася смотрела в воду.
* * *
Мимо Каси плыл целый остров.
Кася смотрела, восторженно улыбаясь: подарок судьбы!
Красная неваляшка, облезлый резиновый мяч, белые шарики для пинг-понга, деревянные ножки от детского стульчика, пластмассовые флакончики от косметики и множество пёстрых манящих неразличимых пока вещей – их ещё предстояло ей опознать: это было важно. Это было вернее, чем гаданье по внутренностям животных и чтение судеб по облакам.
Кася сгорбилась над водой и смотрела.
Вглядывалась, волновалась, – ждала чего-то, предчувствовала: упустить ничего нельзя, иначе – беда, иначе – пиши пропало.
Предметы, плывущие по реке, сбились в кучу, словно там, под водой, их вёл за верёвки невидимый карлик-амфибия – шёл по дну и намертво крепко держал.
Мимо Каси плыл целый остров.
* * *
Красная Неваляшка царила.
Она подавляла собой весь нечаянный остров. Это было неопровержимо, и кто бы спорил?
Красная Неваляшка острову придавала смысл, красоту и целесообразность. Это было её владение. Остров мгновенно распался бы, посмей кто-нибудь изъять из него Неваляшку.
Кася бы не посмела. Про Неваляшку она понимала всё. Неваляшка была священна – неприкосновенна, незыблема. О ней даже думать нельзя: страшно, страшно…
И Кася старалась, и на Неваляшку не пялилась. Взглядом случайно скользнув, затаила глаза, зажмурилась, неуклюже присела вся, раскорячившись в реверанс – как-то так вроде было в кино: Кася очень кино уважала.
Красная Неваляшка царила.
* * *
Жёлтый Глаз плыл отдельно от острова.
Жёлтый Глаз – замыкал.
Кася не сразу определила, что это такое там, жёлтое с чёрным посередине, но сразу же поняла: это – самое лучшее, самое здесь волшебное.
И пошла за ним, и – пошла, взгляда не отводя, скрепляя, упрочивая, охраняя возникшую связь.
Ей хотелось, чтобы и он, Жёлтый Глаз, заметил её, и вобрал в себя, и имел в виду, и присутствовал, и – не оставил.
Кася медленно шла вместе с островом, ни на шаг не опережая, путешествуя вместе с Глазом. Жёлтый Глаз таил в себе невозможное – Кася чувствовала. Жёлтый Глаз был не просто так. Кася тоже была – не просто.
Жёлтый Глаз плыл отдельно от острова.
* * *
Впереди был Потерянный Мост.
Мост – угроза.
Кася забыла, из головы напрочь вылетело, что – угроза.
Кася видела только Глаз, Жёлтый Глаз, а Мост – Мост не предусмотрела. Не вспомнила. Да и где ей?
Так далеко Кася вниз по течению не ходила.
Однажды она, замечтавшись, задумавшись и витая, случайно сюда зашла. Здесь её поджидала реальность.
Реальность мечты её взорвала, не оставив ни клочика.
Потерянный Мост оккупировала шпана, основательно вооружённая. На смех издевательский Кася не реагировала – привыкла. Очнулась, когда ей в лицо полетели ошмётки мокрого шлака, огрызки и комья грязи.
Кася остановилась, закрылась руками – застыть, переждать, пока кончатся подлые их убогие аргументы.
Лягушка! –
где они её только взяли здесь, в этих смрадных гнилых местах, где жизнь давно остановилась и служила лишь самоуничтожению: загниванию, тлению и распаду…
Лягушка вцепилась ей в платье – прямо у горла, и Кася кричать не могла, не могла даже раскрыть рот…
Мальчишки кривлялись и корчили рожи, но Кася не видела: Касю сковала лягушка, и страх сковал, но всего больше – омерзение: до тошноты, до нутра пробирающее, живое… ледяное, скользкое, влажное…
Лягушка тогда отвалилась сама – отлепилась, спрыгнула вниз. Освобождённая Кася бежала прочь. Так и не закричала, на помощь не позвала: забыла.
Сейчас Кася, следуя за Жёлтым Глазом, приближалась к этому месту.
Впереди был Потерянный Мост: Мост – угроза.
* * *
В этот день на мосту были только Ушан и Рябик.
От скуки Ушан и Рябик вяло плевались друг в друга помойными катышками.
Красную Неваляшку и остров первым увидел Рябик.
Касю первым увидел Ушан.
«Эта монстра пасёт нашу кучу! Она её выловит, а потом унесёт в Верхний Город!» – напрягся Ушан.
«Может, ейная это?» – задумался Рябик.
«До моста она – ейная. После – наша», – обосновал Ушан.
Они приготовили палки, сачки и удочки, и стали ждать. Ушан то и дело оглядывался – нет ли подмоги. Вчера обещались все. Но никто так и не появился.
В этот день на мосту были только Ушан и Рябик.
* * *
Жёлтый Глаз не давался.
Они выловили уже всё – всё ценное. Красную Неваляшку – в первую очередь, и после неё всё шло как по маслу, как будто само – прямо в руки.
Кася стояла, нехорошо прищурясь, и следила внимательно, как двое чумазых мальчишек гоняют её Жёлтый Глаз – сачком, сетью, палками загоняя его, ограничивая…
Поймали.
Пытались поднять наверх. Глаз распорол сачок, выскользнул и поплыл – один, сам по себе – под мост. Мальчишки ругались: кому нырять, а кому – сторожить добро. Кася смотрела на Глаз, снова шла за ним – вниз, дальше, дальше в район трущоб, в Нижний Город.
Ушан нырнул в воду и плыл. Его длинные уши хлопались по воде как крылья, издавая лебяжий звук.
Рябик, бросив добро на мосту, бежал вдоль реки с увесистой длинной палкой.
Жёлтый Глаз не давался.
* * *
Касю не оставляло предчувствие.
Жёлтый Глаз предназначен ей, она не сомневалась. Тем паче после того, как…
Она повернулась вдруг и рванула обратно к мосту – проверить. И, не оборачиваясь, почувствовала: Жёлтый Глаз следует за ней! Мальчишки ругались, вопили, грозились вслед, но это лишь подтверждало.
Кася бежала к мосту, не оглядываясь. Добежать до моста – а там что-нибудь придумается. Глаз окажется у неё, и тогда…
Что – тогда, Кася даже мечтать не решалась. Потому что тогда уже станет возможно всё.
Касю не оставляло предчувствие.
* * *
Рябик не понимал.
Он видел, как Жёлтый Глаз ни с того ни с сего вдруг поплыл обратно. Ушан не заметил, решил, что Глаз затонул и нырял, искал под водой, пока Рябик не закричал: «Взад! Назад воротись! Он – сзади!» и сам побежал к мосту, размахивая руками, показывая направленье приятелю. При том он следил за Касей: эту тётку нельзя было упустить, она как-то связана с Глазом, но и мост и река здесь – не ейные, это ихний весь Нижний Город, а она пусть проваливает, корова, откель пришла.
Рябик Касе не доверял: там – добро на мосту, ещё, падла, чего прихватит…
Он так озаботился Касей, что момент упустил и не понял, как заветный упрямый Глаз оказался вдруг в воздухе, прямо над ним. Вот Ушан! Исхитрился же как-то выпихнуть из воды!.. Он успел Глаз схватить на лету и радостно завопил. Из реки выползал Ушан и тоже гортанно орал, восхваляя добычу.
Кася слышала вопли и обернулась. Увидела Жёлтый Глаз. Ни мгновенья не думая, устремилась к мальчишкам. С этой было всё ясно. Непонятным было одно: зачем некто в белом плаще, высокий, прямой, красивый преследует Касю? Откуда он выбежал, что он вообще здесь забыл, в столь контрастной ему части Города?
Рябик не понимал.
* * *
Алатаев распространял красоту.
Он бежал так красиво, что если бы видели вы, как бежит Алатаев, непременно бы замерли в восхищении, изумлённо недоумевая: как, каким таким именно образом он бежит, не касаясь земли? – как это у него получается? – и отчего он тогда, если на то пошло, отчего – не летает?.. стояли бы и смотрели, и смятенно пытались постичь, но так ничего бы и не постигли, не поняли, не разъяснили себе: как он, с виду такой же обыденный человек, как вы, как другие многие, – как он делает это? И вот он уже – божество, совершенное божество, а не человек никакой: божество совершенное, высшее, превозмогшее силу тяжести и другие законы мира, и его белый плащ развевается по ветру словно крылья, и ноги земли не касаются – он парит, он взаправду парит легко и свободно, привычно так, словно давно уже, от рождения…
Алатаев распространял красоту.
* * *
Никто, кроме Рябика, божественного Алатаева не узрил.
Да и Рябику тоже не стоило так упиваться полётом красавца: пока он с раскрытым ртом пялился на Алатаева, Кася выхватила из рук его Жёлтый Глаз и помчалась прочь.
Ушан, как сомнамбула, устремился за Касей.
Он давно уже чувствовал неразрывную связь свою с Жёлтым Глазом, весь уже от него зависел – не мог теперь без него.
Ушан твёрдо знал, что Жёлтый волшебный Глаз предназначен ему. Эту стрёмную безобразную бабу в расчёт он не принимал. Подскочил к ней, издал неожиданный жуткий вопль и сделал подножку.
Кася медленно распласталась на мостовой, но Жёлтый Глаз не выронила, напротив, сжала покрепче.
Рябик за Глазом охотиться перестал, Глаз ему был неинтересен, другое дело – тот гладкий залётный франт, вид которого показался вдруг Рябику очень даже знакомым, как будто он видел его каждый день, но не здесь – в какой-то иной обстановке, в ином окружении и в какой-то другой красивой и сытой жизни…
Рябик молча стоял и смотрел, как Ушан наклонился над жирной уродливой тушей и что-то орёт; та, поджав по-старушечьи губы, спокойно себе поднимается и – рассматривает повреждённый чулок, свою кровь на нём, – равнодушно, нечаянно, мимоходом; а тот франтик летучий уже вдруг – раз! – перед ней, и встаёт на одно колено с чего-то вдруг, и берёт эту дуру за руку, но она недовольно косится и руку отдёргивает: там – Глаз…
И тогда незнакомец встаёт уже на два колена, протягивает к ней руки, и на выдохе произносит слова.
* * *
- Никого безобразнее Вас я в жизни не видел! Будьте моей женой, я люблю Вас, – выложил на одном дыхании и велел:
– Шампанского!
Кася не поняла. Протянутых рук не тронула.
- Вы… чего это? – отстранилась она.
Незнакомец поднялся, обескураженный, удручённо вздохнул, и теперь постарался прицельно смотреть ей в глаза, чтобы выглядеть достоверным и убедительным.
- Я люблю Вас. Будьте моей женой.
Кася зажмурилась, но наваждение не исчезло, напротив: он взял её руку, поднёс к губам – торжественно и почтительно, как в кино.
Кася кино уважала.
- Это чудо. Я не предполагал. И во сне не мечтал даже. В целом свете нет ничего подобного, я уверен. Вы чудовищно, ослепительно безобразны! Будьте моей женой. Я Вас полюбил сразу с первого взгляда. Идёмте, идёмте скорее! Нам надо в законный брак!
Кася открыла рот, но не вымолвила ни слова.
Незнакомец бережно поднял её, взял на руки и понёс жениться.
Позади плёлся Рябик. За ним – Ушан.
Незнакомец, не оборачиваясь, продолжал вдохновенно настаивать:
- Шампанского! Шампанского и карету!
Кася умиротворённо покоилась в его объятиях и тихонечко, незаметно гладила Жёлтый Глаз, ощущая его живой пульс, и тепло его, и приятно волнующее излучение, окутавшее её и отрезавшее от остального невзрачного, тусклого, пыльного обречённого прежнего мира…
(продолжение следует)